Исправительная академия - Алекс Хай
— А вам что важнее — справедливость, о которой вы говорили мне при первой встрече, или собственный покой? — жестко спросил я.
Ну же, София, давай. Не разочаровывай меня. Только ведь показала человеческое лицо…
Девушка надолго замолчала и уставилась на озеро. Одна рука сжалась в кулак, глаза потемнели.
— Ладно, Оболенский. Если так хотите поговорить с Давыдовой, я попробую это устроить. Но решение будет более изящным — в четвертую группу я вас не отправлю.
— Тогда что вы предлагаете?
— Дайте мне немного времени, чтобы все устроить. И у меня условие — все, что вы выясните, вы расскажете мне. Дайте слово.
Я кивнул.
— Обещаю. Но вы-то готовы поверить моему слову?
Надзирательница наградила меня тяжелым взглядом.
— Вот и покажите, осталась в вас порядочность или нет. Идемте, вас уже заждались в лазарете. Это может вызвать подозрения.
* * *Тимофей Викторович поднял меня уже после одиннадцати. Натрескавшись постного печенья после вечернего чая, я развалился на кровати и сам не заметил, как задремал.
— Оболенский! — в полумраке блеснули очки лекаря. — Просыпайтесь. Только, молю, тихо.
Я мгновенно сбросил дремоту и тут же сел на кровати.
— Что…
— Тише! — шикнул мужчина. — Нужно идти. Сейчас же.
— Куда? Зачем? — прошептал я. — Что стряслось?
Тимофей Викторович приложил палец к губам и кивнул в сторону коридора. Оттуда доносилось недовольное бормотание и шарканье ботинок. Это что, за мной? Да что они себе позволяют?
— Идите за мной, — велел лекарь и, к моему удивлению, повел меня не на выход, а за ширму.
Я-то думал, там просто вешалка для халатов и место для переодевания, а оказалось, что вешалка была прибита к невзрачной дверке. Просто ее покрасили в цвет стен — издалека не заметишь.
— Что происходит? — почти беззвучно спросил я, когда мы зашли за ширму.
— Софья передала мне вашу просьбу. Надзиратели четвертой группы сейчас сдают анализы — вызвали всех разом. А та, с кем вы хотели поговорить, находится в лазарете. В другой палате. Другой возможности не будет.
Ох и ничего себе…
К счастью, башка соображала быстро. Остатки сонливости как рукой сняло. Ай София Павловна, ай умничка! Правда, теперь во всей этой затее был замешан еще и лекарь. Впрочем, он тоже показался мне нормальным мужиком. Главное, чтобы не был замешан в этих темных делишках администрации. Если они вообще имели место.
С другой стороны, имей Тимофей Викторович свой личный интерес в этих мутках, зачем бы тогда ему сейчас мне помогать? Сдал бы Софью руководству — и был бы у нас новый надзиратель… Да и меня наверняка бы попытались обезвредить, чтоб не лез куда не просят.
Двигаясь почти бесшумно, Тимофей Викторович скользнул в открытую тайную дверь. Мы оказались в еще одной палате — совершенно пустой. Даже свет не горел, но, хвала белым ночам, света хватало, чтобы сориентироваться и ни во что не врезаться.
Там мы нашли еще одну дверку — тоже за ширмой. Она была не заперта.
— Она там, — Тимофей Викторович указал на дверь. — Ее заперли, но надолго без присмотра не оставят. У вас не больше пяти минут.
Я кивнул.
— Спасибо.
— Потом поблагодарите. Возвращайтесь тем же путем, мне нужно к надзирателям, — ответил врач и метнулся обратно.
Я собрался с духом и толкнул дверь.
Мне по глазам ударил свет ламп — пусть они были и в ночном режиме, но все равно глаза успели немного отвыкнуть. Катерина сидела на кровати, свесив тонкие ножки-спички в таких же, как у меня, кроссовках без шнуровки. Мешковатое платье с нашивкой четвертой группы сбилось на девушке складками. Она подняла голову, откинула копну вьющихся волос и уставилась на меня в упор.
— Пришел.
Я притворил дверь и тут же направился к девушке. Нельзя терять ни секунды.
— Привет, Катя. Я Володя.
— Я знаю. Только ты не Володя. Ты волк в овечьей шкуре.
— Допустим. Катя, мне очень нужно с тобой поговорить. Задать пару вопросов. Ты сможешь ответить?
Она закачалась из стороны в сторону, задирая рукава своей робы, словно одежда причиняла ей мучения. Я заметил, что ее вены были исколоты — причем синячки на сгибах локтя были совсем свежие.
— Катя, как ты узнала, что на меня хотят напасть?
Девушка продолжала качаться, словно впала в какой-то транс.
— Голос… Голос сказал.
— Какой голос?
— У меня в голове. Я слышу много голосов. Что люди думают, чего хотят, чего боятся. Голоса говорят о том, что было… И о том, что есть сейчас. Но этот голос всегда говорит о том, что будет. Он один такой…
— Этот голос велел тебе меня предупредить?
— Я сама решила, — покачнувшись, ответила девушка. — Просто посмотрела на тебя, и голос сказал, что ты покойник. Уже был покойником, но убежал. А сейчас можешь не убежать.
Она говорила очень странно, и я понемногу начал понимать скепсис Софьи — Катерина явно была не в себе. Но откуда она тогда могла знать, что я не тот, кем являлся? Она же не зря намекала на мое появление в этом мире… Или это я уже натягивал сову на глобус?
— Катя, — я осторожно взял ее за руку. Она вздрогнула, натянула рукава на самые запястья. — Катерина, почему ты здесь оказалась? Что ты сделала?
— Я слышала голоса. И тот, который рассказал про тебя, никому не понравился. Они хотят, чтобы он замолчал… Но я тогда тоже замолчу… Они… Они не понимают!
— Тсс! Тише, пожалуйста.
— Ты сюда не хотела? Тебя насильно привезли?
— Савелий… Савелий привез. Сказал, так всем будет лучше… Сказал, это будет на время… А прошло два года. Я бы не знала, что прошло так много времени, но голос сказал…
Я отстранился от девушки.
Нет, может, конечно, она действительно больна. Шизофрения какая-нибудь или другой страшный диагноз — кукушка-то у нее реально ехала, причем
