Террариум 2 (СИ) - Гром Макс

Богатырь осмотрел гостей недобрым взглядом. По нему было видно, что у этого человека было дел по горло. Он никак не ожидал появления в этом богом забытом месте столь разношёрстного сброда.

Карлик, мальчик, грязная псина, здоровяк с расцарапанной рожей пьянчуги, исхудалый и побитый жизнью чёрт знает кто, дурак с красной тряпкой на голове и старик с зелёной бородой, увешанный всякими языческими рунами и прочим дерьмом.

Хотя как помнилось богатырю он и его витязи, возвращаясь, домой после долгого похода в лес, были иногда ещё более отвратительного вида. На этих пришлых хотя бы звериного помёта не было.

— Кто вы и откуда, гости? — Последнее слово было сказано с явным омерзением.

— Я Персей из Арбанаса, верный слуга Арбаса. — Персей немного поклонился. — А это мои друзья. — Старик провёл рукой вдоль всех членов группы. — Это Лесогон. — Он положил руку на плечо мальчику. — Он мой ученик. — Персей более широко улыбнулся. — Это Егерь, — рука плавно указала в сторону бывшего сталкера, — он наш проводник. Это Степан, — теперь рука указала на бывшего разведчика, — он мой защитник. Это Жекан, — рука сдвинулась чуть правее, — так же воин. Рядом с ним Тарас. А все вместе мы усталые и голодные путники.

Богатырь приблизился ближе к пришедшим, осмотрел каждого из них ещё более внимательно и сказал.

— Ночлег мы вам предоставим. Воду для мытья так же дадим. Но еду нужно будет заслужить. Отправляйтесь на первую линию обороны и помогите строить укрепления. За это вы получите по порции каши. Вас устраивает такой расклад дел?

— Конечно, устраивает. — С улыбкой сказал Персей. — Мы немного отдохнём и примемся за работу.

Другие возражать словам старика не стали. Трудно спорить с человеком, в одиночку путешествующим по всем землям людей.

Немного отдохнув и съев парочку тонизирующих растительных порошков, все мужчины среднего возраста начали работать. Персея работать никто не заставлял, но и он потом подключился к работе с лопатой. Повар тоже начал работать, а ему в свою очередь помогал Лесогон.

Промерзающая потихоньку земля лопатам поддавалась с трудом. Древки лопат скрипели от тяжести земли, а одна даже сломалась. Десятки человек работали не покладая рук, чтобы возвести укрепления из земли, камней и кусков дерева. Их нужно было построить как можно скорее. В любой момент в лесу могли послышаться выстрелы, что означало бы появление орды муравьёв.

Муравьи не просто так решили напасть на поселения людей именно в этот период года. Осенью муравьи обычно начинают быстро запасаться пищей для зимовки. Они занимаются этим и весной, и летом, но в эти периоды года они делают это медленно и не так опасно для людей. А вот осенью поиски становятся более активными и разрушительными.

Странно, что Византия не построила свою небольшую линию крепостей. Хотя она была бы бесполезна. «чистые» пытались её построить, но у них это не удалось. Муравьи разрушали крепости до того как их успевали достроить. И с тех пор «чистым», да и всем государствам, живущим поблизости с муравейником, приходится жертвовать некоторым процентом населения. Для этого строят небольшие поселения, заселяют ненужными, или лишними людьми, а потом ждут осени. Когда муравьи понижают процент населения таких поселений до нуля, туда приходят строительные бригады солдат и всё отстраивают.

Муромка конечно не являлось так сказать «кормушкой» для муравьёв. Нет, поселения смертников находятся чуть севернее. Условия жизни там дерьмо, люди, умирающие старики, или мерзкие личности. Видимо их уже всех убили, но муравьям их не хватило. Они убили и всю живность в лесу, а теперь стремительно наступают на населённые пункты.

Из церкви притащили восемь станковых пулемётов и установили на приготовленных позициях.

Пришло время баньки.

Здание бани было длинным, похожим на барак. Предназначено оно было для мытья большого числа людей.

Разогреть такую баню понадобилось время и не маленькое количество дров.

Грязь смывалась неохотно. Приходилось сдирать её с кожи. Тереть губками тела докрасна, обильно намазывать его мыльной мазью и постоянно обливаться практически горячей водой.

Степан, перед тем как намыть себя, бросил пса в таз с водой и стал хорошенько отмывать. Вода в тазе быстро побагровела, а потом и вовсе почернела. Пёс сопротивлялся, даже оцарапал хозяину руку, но хозяин вытерпел и закончил своё дело.

Персей немножко укоротил бороду и отмыл её от разной грязи, пыли, кусочков растений и пыльцы. Егерь так и вовсе сбрил все волосы с головы кроме бровей. Теперь он стал похож на себя прежнего, но только похож. Прошедшие пять лет и литры спирта дали о себе знать. Морщин у Егеря прибавилось изрядно.

Жекан натирал Лесогону спину так, что тому приходилось постанывать от боли.

Повар сидел в большом тазу и наслаждался тёплой водичкой. В крепости он мог о таком только мечтать. Горячая вода с листьями какого-то растения смягчала кожу и медленно залечивала раны.

— Куда дальше пойдём? — Спросил Степан, вытирая пса.

Егерь окунул голову в воду, подержал её там секунд шесть и вытащил.

— Пойдём к Царьграду. Там нормальным снаряжением обживемся, раз здесь не получилось, а потом двинем к Французским колониям.

Лесогон сел на полог, потирая спину. Жгло её не по-детски. Жекан спокойно набиравший воду в таз, вдруг окатил Лесогона тёплой водой. Мальчик испугался, но виду не показал.

— Чего такой грустный парень? — Спросил Жекан.

— Так… спина.

— Хе, так говоришь, словно я ножом спину натирал. — Засиял от искренней улыбки Жекан.

— У меня именно такое чувство и есть.

— Давайте одеваться. — Сказал Персей.

Одев не успевшую просохнуть одежду, члены группы пошли в полуразрушенный дом. Их там разместили в уцелевшей комнате, в которой было тесновато, но при этом сухо и тепло.

Все улеглись на пол. Больше ложиться было негде.

Лесогон лёг рядом со Степаном. Этой ночью у них завязался первый разговор.

— Скажи парень, ты, что и вправду какой-то особенный? — Спросил Степан, когда все заснули.

— Вещи, которые я умею делать, показывают, что да. — Сказал Лесогон, гладя пса по голове.

— И, что ты можешь?

— Немногое, но это уже отняло много жизней и помогло другим отнять жизни. — Нахлынули воспоминания. Горящие деревни, концлагерь, и снова горящие деревни, трупы. Лесогон заплакал.

— Не плачь. Я тоже многое пережил. У меня детство было не сладким, да и вся жизнь одно сплошное выживание и кровь. Родился я в месте, которое постоянно обстреливалось со стороны НРИ. И жил я там пока в армию пойти не смог. А в армии ещё хуже. На фронт послали. Первые дни я постоянно от страха мочился. Ныл, как маленький когда снаряды людей рвали. Про атаки я тебе и вовсе говорить не буду. Это ад, и когда твои позиции штурмуют, и когда ты штурмуешь. Так что вытри сопли, и расскажи о чём-нибудь приятном.

— Ну… я и двое моих друзей любили украсть ОЗК со склада и пойти к морю. Там почти безопасно. Лес практически не активен, но к морю мы слишком близко не приближались. Мы забирались на дерево и смотрели на море полдня. Из моря выползали разные существа. Над водой летали птицы и ловили рыбу. Потом нас раскрыли и больше мы не смогли ходить к морю.

— Ещё что-нибудь расскажи.

— Эм… я любил подолгу засиживаться в библиотеке. Читал я в основном одни и те же книги. Приключения, где описывались далёкие страны. После чтения я полночи воображал природу, города и людей прошлого. Думал о их богах, культуре и обычаях.

— А, почему же любил? Что теперь книги разонравились?

— Нет… просто… я, чувствую себя…опустошённым. Словно я сосуд, из которого вылили всю воду.

— Тебе нужно попытаться забыть всё произошедшее. Это будет нелегко. На это уйдёт не один и не два года. У некоторых на это уходит вся жизнь. Но выбора у тебя нет. Если ты хочешь продолжить жить, тебе придётся забыть, а не-то воспоминания превратятся в пытку и когда-нибудь эта пытка доведёт тебя до могилы. — Степан немного помолчал и добавил. — А теперь давай обнимай Шарика и ложись спать. Завтра наш ждёт ещё один очень трудный день.