Владимир Горбачев - Темные пространства
И тут произошло нечто странное, значение чего я вначале не понял. Я увидел на экране, как от преследователя отделилась и направилась к «головастику» светящаяся точка. Что это? Мой водитель закричал что-то по-арабски, указывая на экран, и тут я понял. Ракета! Он выпустил в мой флайер ракету! Но разве полиция сбивает похитителей? Так нельзя! Остановите ее!
Красная точка на экране догоняла другую, побольше. И вот они слились. Далеко впереди, над линией горизонта, сверкнула вспышка. Звука я не услышал. Моя машина!
— Гони! — закричал я водителю. — Дай всю мощность!
Таксист и так гнал, как мог. Мы приближались, и я уже не на экране, а сквозь стекло кабины увидел падающий флайер. Он горел, но мозг еще работал, он боролся за жизнь. Что-то мелькнуло, и над флайером раскрылся огромный купол. Падение замедлилось.
«Молодец! — похвалил я свою машину. — Сейчас мы тебе поможем… Боже, что это? Что он делает?»
Преследователь выпустил вторую ракету. Мы были уже достаточно близко, нашу посудину тряхнуло, я ударился обо что-то, но не замечал этого, как загипнотизированный глядя на падающие вниз обломки — все, что осталось от моего «головастика».
Водитель был испуган и не хотел садиться, но мой вид, кажется, напугал его еще больше. Мы сели неподалеку. Я выскочил из такси и бросился туда, где над каменной грядой поднимался дым. Добежав, я остановился в растерянности. Что, собственно, я хотел найти? Свой флайер? Девушек? Вокруг валялись искореженные металлические детали, дымящиеся куски пластика, и я с трудом узнал сиденье. Вдруг неподалеку словно что-то зашевелилось; я бросился туда, наклонился — и в ужасе отшатнулся. Это была рука — рука Триси. Комбинезон еще жил, и сказочный цветок мерцал, то разгораясь, то потухая. Бедная девочка! Но где же этот мерзавец? Я поднял голову. Небо было пусто, флайер-убийца исчез. И тут я вспомнил утро и машину, похожую на мою, шедшую параллельным курсом. И при вылете из Хартума было то же самое. Он следил за мной! Он хотел меня уничтожить — меня, меня, а не их! Они погибли по ошибке, приняв на себя заряд, предназначавшийся мне. Несчастные девчонки! Я направился обратно и тут обнаружил, что такси тоже исчезло. Видно, страх оказался сильнее жадности. Что ж, рано или поздно прибудет полиция, выберусь… Теперь ОН думает, что покончил со мной. Что ж, пусть думает. Какое-то время это мне поможет.
Глава 15
МИРЫ ДЖОНА РУПЕРТА
Дом, типичная постройка конца века, ничем не выделялся среди остальных: та же основательность аккуратно выложенного кирпича, честность бронзового литья балконов, доверчивость дверного стекла. Окна не были наглухо закрыты ставнями, из-за которых по ночам пробивался бы зловещий мерцающий свет, по стене не полз вверх мох, а вниз, цепляясь когтями за кирпич, — похожий на мертвеца хозяин, чтобы выть на луну и пить кровь из трепещущих жертв. Нет, сэр, ничего такого: хозяин, правда, слыл нелюдимым и не слишком общительным, однако газон, надо признать, содержал в порядке — вот как раз вчера я сам видел, как он его стрижет. А еще его можно встретить на берегу: я, знаете, бегаю, в мои годы приходится следить за здоровьем, смотрю — он сидит и глядит на океан… Изредка он наведывается в наш магазин купить кофе и шоколад; вообще-то продукты покупает Паола, которая ему готовит и вообще ведет хозяйство, но кофе и сладости…
Лопес? Да, уже много лет, даже не вспомню, когда, но ничего определенного сказать не могу. Мы его видим очень редко, хотя у нас, как вы могли заметить, общая ограда. Он целыми днями сидит дома — даже странно, что при этом он такой загорелый, словно не вылезает с пляжа. Говорят, он какой-то ученый, не знаю. Мы несколько раз приглашали его и на вечеринки, и просто так, но он всякий раз отказывался. Нет, он нас не приглашал. И женщинами он совершенно не интересуется, хотя мог бы, не старик ведь. Ну, лет 40, не больше. А может, 35. Знаете, мне кажется, он немного не в себе. Со странностями. Скажите, сэр, а вы что — из полиции?
Кто это сказал? Чепуха это все, не верьте, сэр. Мистер Лопес — прекрасный человек, уж я-то знаю, столько лет я ему готовлю, и он всегда расспросит меня обо всем — и о детях (а их у меня шестеро, чтоб вы знали), и о внуках, и про моего старика спросит — какой же он нелюдимый? Просто мистер Лопес — ученый. Он математик и очень много работает, и поэтому не любит, чтобы ему мешали. Он все время думает. И когда ест, думает, и когда гуляет… Да, в кабинете. Почему не пускает? А кто же будет убирать? Я везде была, знаю весь дом, так что не верьте тому, что болтают эти Равануи.
Да, мистер Лопес не пил кровь, не летал по ночам, и жителей поселка не пугали невесть откуда взявшиеся гигантские богомолы, и люди здесь не исчезали — по всем отчетам, сводкам и прочим данным, которые мне удалось собрать, выходило, что за последние 11 лет ничего необычного здесь не случалось. Даже повальное увлечение кровавыми магическими обрядами, охватившее Гавайи, к радости здешнего священника и всех трезвомыслящих граждан, обошло поселок стороной. Ураганы, кстати, тоже: за последние годы — ни одного серьезного.
…Дождавшись, когда Паола скроется за углом, я открыл калитку и уверенным шагом направился к дому. В кармане у меня лежало удостоверение инспектора полиции штата. Инспектора интересовали обстоятельства ограбления, совершенного вчера вечером на этой улице. Разве мистер Лопес ничего об этом не слышал? Вы говорите, что вообще никогда не слышали ни о каких ограблениях в здешних местах? Что ж, иногда такое случается даже в самых благополучных районах. Так вы правда ничего не слышали? Жаль. Но, надеюсь, вы не откажетесь помочь следствию? Мы задержали нескольких подозреваемых; не пройдет ли мистер Лопес со мной в участок — может быть, кого-то из них он видел раньше — например, на берегу.
Разумеется, в участке никаких подозреваемых не будет, поскольку не было и самого ограбления, но здесь мы без всяких там превращений и прочих неожиданностей сможем задать мистеру Лопесу-Руперту несколько вопросов. Скажем, о причинах, заставляющих его жить под вымышленным именем. О цели визита к нему покойного господина Путинцева. О странных обстоятельствах его гибели. О механизме массового воздействия, примененного подозреваемым Глечке. О попытке уничтожить инспектора Реброва в тот момент — вот совпадение! — когда он направлялся на встречу с господином Рупертом. Вопросов вполне достаточно для долгой обстоятельной беседы. Правда, существует вероятность того, что мистер Лопес не захочет отвечать ни на один из них, и заставить его мы не сможем — никаких обвинений против него, в сущности, нет. Но вдруг? Внезапное появление сотрудника Управления способно испугать даже новоявленных пророков и отпетых бандитов, не то что тихого ученого, подозреваемого в волшебстве.
Подойдя к двери, я как бы невзначай опустил руку в карман и нащупал парализатор. Это на случай, если мистер Лопес примет инспектора не слишком любезно — скажем, захочет превратить его в жабу или просто слегка пристрелить. Ну а если события примут совсем уж плохой оборот, в кобуре под пиджаком имелся бластер. Мне еще не приходилось направляться на задание столь вооруженным. Но история с флайером заставила меня быть готовым ко всему.
Я нажал кнопку и услышал, как в доме зазвенел колокольчик. Так, сейчас… Подождав немного, я нажал еще раз, потом еще и еще. В доме поднялся трезвон, впрочем, хозяина это, похоже, нисколько не интересовало. Настоящий ученый, ничего не скажешь. Тут я заметил, что, собственно говоря, ничто не мешает мне войти без посторонней помощи — дверь была не заперта, больше того, она была слегка приоткрыта. Странно — я же слышал, как щелкнул замок, когда уходила Паола, и сейчас, когда я подошел, дверь была закрыта… Или я просто не заметил? Ну что ж, попробуем войти.
Жалюзи были опущены, и в обширном холле царил полумрак.
— Мистер Лопес! — громко позвал я. — Где вы? У меня к вам срочное дело!
Тишина. Почему здесь такой странный запах? Насколько я понял Паолу, кабинет на втором этаже.
— Мистер Лопес!
Никакого ответа. А что, если мои маневры не остались незамеченными и дом пуст? Я быстро поднялся по лестнице. Вот эта дверь должна вести в кабинет. Темно здесь, однако. Наверное, это что-то вроде тамбура, чтобы никакой шум… Где-то должна находиться вторая дверь. Ну-ка…
Я шагнул вперед и оказался в абсолютной, кромешной тьме. Это было совершенно непонятно — ведь позади на расстоянии вытянутой руки оставалась открытая дверь, из которой должен был идти свет. Я обернулся. Никакой двери позади меня не было. Не было и самого «позади», как не было и «впереди». Всюду была одна лишь тьма.
Это была не темнота безлунной ночи, не темнота закрытого наглухо помещения — это было совершенное Ничто. Я поднес руку к лицу. Бесполезно. Тогда я вытянул руки перед собой и мелкими шагами осторожно двинулся вперед. Странный все-таки пол в этом коридоре — неровный и какой-то рыхлый, словно это и не пол вовсе, а земля. Ну, где же стена? Ведь она была совсем рядом! Голова почему-то разболелась — от темноты, наверное. И кружится. Я облизал губы и почувствовал соленый вкус. Кровь? Откуда?
