Владимир Кусакин - Все равно!
Один доберман не выдержал, подошёл к Красавице, и упал на спину с видом побеждённого. Он ещё умильно поскуливал, когда она одним движением своих громадных клыков разорвала ему брюхо. В это же время остальные налетели на второго. Короткий визг, и всё было кончено. Красавица подошла ко мне, потёрлась головой о мою руку.
— Я правильно сделала? — спросили её глаза.
— Ты молодец! — сказал я, — Теперь мы пойдём через проходную.
С этой стороны дверь в проходную была не закрыта, бабай вооруженный револьвером заткнутым за поясной платок халата, дремал в кресле у пульта управления воротами и большой красной кнопки аварийной сигнализации.
Услышав наши шаги по мозаичным плитам, он открыл глаза, пытаясь сфокусировать взгляд на чём-то позади меня, потом повернулся посмотреть на телевизор, на тёмном экране которого отражалась вся наша компания, наконец он не придумал ничего лучшего, как встать на колени, приложиться лбом к полу и замереть.
Красавица приняла всё это как очередную добычу, и сделала попытку подойти к нему. Я хлопнул её по морде. Она извинилась. По собачьи.
Примерно как:
— Ах, прошу пардону, мой господин! Надеюсь наши отношения не пострадают из за этого никчёмного инцидента?
Я улыбнулся ей. Она это заслужила.
Поднял бабая за воротник, забрал наган, у него так тряслись руки что он мог поранить себя.
— Где остальные сторожа?
Он постарался ткнуть трясущимся пальцем на дверь, на которой было написано что-то по узбекски, но я понял.
Внутри спали четверо, я оглядел комнату — идеальное место, окна нет, кондиционер, металлическая дверь. Я затолкал бабая внутрь.
— Разоружай их!
Он послушно обшарил их вещи и принёс мне ещё четыре нагана.
— Вы что, музей ограбили? — спросил я его.
Он слабо улыбнулся, не зная как реагировать. То-ли согласиться, то-ли нет.
— Сидите здесь тихо. — дал ему последний совет. — Хоп?
— Хоп майли! — согласился он, тряся головой.
Я закрыл их на замок, нисколько не сомневаясь что они будут сидеть тихо до самого утра, и открыл дверь ведущую на комбинат.
— Добро пожаловать, дорогие друзья! В самый настоящий собачий рай!
Столы, на которых лежала продукция мясокомбината, оставшиеся неубранными с вечерней смены, были полны сообразительных толстых крыс, которые завидев нашу компанию моментально скрылись в технологических отверстиях.
Я оставил собак под присмотром Красавицы в разделочном цехе, а сам пошёл в административный корпус. Окна на втором этаже были распахнуты. Я влез и пошёл сразу на третий, справедливо полагая что директор комбината не может сидеть рядом с бухгалтерией. В коридорах горел ночной свет, и мне не составило особого труда найти приёмную этого великого человека. Дверь была таких размеров, какие обычно делают в похоронных конторах на Западе, чтобы выносить гробы. Этот, по видимому, водил сюда слонов, или все коровы идущие на убой имели у него аудиенцию. За кабинетом была комната в стиле будуар, на мой взгляд слишком пышно и вычурно, чтобы расслабляться одному. Громадный гардероб и душ, были самой замечательной находкой. Я постригся, сбрил бороду и переоделся в директорский костюм. Он оказался шире меня на два размера и жал в плечах, но это можно было потерпеть. Не собирался же я ходить в нём всю жизнь.
Мои собаки уже наелись и не желали никуда уходить. Красавица подошла ко мне, посмотрела недоверчиво на мою новую, пахнущую чужим запахом одежду, узнала и потёрлась своей громадной головой.
— Пошли отсюда!
Она побежала следом, по дороге ухватив несъеденную полутушку барана, закинув её чисто по-волчьи, за спину. Остальные припустились за ней.
Мы расстались на улице, им нужно было идти домой, а мой путь лежал к станции, до которой ещё надо было добраться. Слёз и душераздирающих сцен не было.
— До свидания, собачки!
Я сменил свою сумку на громадный кожаный портфель и напоминал, в изменчивом утреннем свете, не то плохо подстриженного банковского служащего, не то проигравшегося в карты мелкого служащего. С любой стороны глядя, я был ни при чём. И это радовало.
Держа курс всё время на минарет Калян, я вышел на площадь Регистан, рядом с которой уже начинал собираться базар. Походив по рядам около часа, я обменял мою обременительную одежду на скромную чёрную майку, джинсы и австрийскую солдатскую летнюю куртку, неведомо какими путями попавшую сюда с Альпийских курортов. Тёмные очки и кепка афганка завершили портрет. За портфель мне предложили брать чего захочу, но я захотел только баул НАТОвского образца, где их солдаты таскают свои личные вещи, и место за занавеской, чтобы переложить мою добычу.
После этого я направился прямо в парикмахерскую, где меня тут же спросили, кто это меня так оболванил?
Ответил как Шварценеггер в фильме "Красная жара".
— Армия!
После чего никаких вопросов не возникло. Короткая причёска. Что ещё?
К десяти утра я был уже на вокзале и направился на то место где днём раньше я покупал манты. Он должен был меня вспомнить. Вряд ли кто-нибудь покупает у него манты десятками.
Я остановился в нескольких шагах, и скоро услышал:
— Что зря стоишь, сынок. Купи манты пока горячий!
— Дед, у тебя же там один лук. — сказал как пароль.
— Почему говоришь один?… — начал, он и оборвал самого себя. — Это ты, сынок? Совсем тебя не узнать!
Говоря это он крутил пакетик из бумажки.
— На поезд не ходи, ищут тебя. Отсюда тоже уходить надо.
Он бросил свой пакетик, и взял таз в охапку.
— Пошли, быстрее!
Через площадь мы вышли на боковую улочку, где под инжиром у дувала стоял двухсотый Мерс.
— Лезь на заднее сиденье, и ложись.
Дед уселся за руль и тронул машину с места.
— Объясни хоть, в чём дело?
— Вчера ты садился в девятый вагон. Потом все забегали. Люди Курханджона были убиты в девятом вагоне. Утром ты приходишь на станцию опять. Я дурак, да?
А вот это что?
Он протягивал через плечо листовку, напечатанную по-узбекски, с портретами нескольких людей. Один был с бородой и усами, другой был без бороды и усов, но это был я.
— Все одинокий русский мужчина проверяют. Тебе нельзя туда. Никуда нельзя. Ждать надо! Мой имя Искандер, а твой как?
— Жека, а ты я смотрю непростой старик, Искандер.
— Ты мне вчера большой деньга дал, старика пожалел. Искандер добро помнит.
На одной из улочек, в десяти минутах езды от вокзала, старик завёл машину в ворота, открывшиеся сами по себе.
— Не удивляйся, — сказал он — это как радио в машине, когда подъезжаю близко, ворота открываются.
— Ты должно быть миллионер, бобо. А зачем же ты манты продаёшь?
— Человек должен что-то делать. Разве это плохой занятие?
— Не хочешь сказать…
— Почему? Скажу, только не сейчас. Вылезай!
Из-за угла дома вышел человек с чем-то вроде серпа в руках и остановился, внимательно глядя на меня.
— Скажи ему Жека, что у тебя в сумке, а то он беспокоится.
Я медленно достал из сумки АК и пистолет, точно такой как дал мне Мишка — ТТ, интересно как он смог угадать, что там оружие?
— Успокоился Абдуллоджон? Возьми и спрячь это, пока. Не беспокойся, — обратился он ко мне, — Пока ты здесь, на тебя даже муха не сядет, Жека. Иди в дом, я покажу тебе твои комнаты, отдохни. Вечером поговорим.
Перед тем как уснуть, я суммировал то что видел в особняке Искандера.
Пока я видел только трёх телохранителей. Второй заходил ко мне и спрашивал, что господину угодно? Третий сидел в амбразуре под крышей дома, я бы его никогда не заметил, если бы не неестественная тень внутри. Но это не значит, что их всего трое.
Вечером из уважения к гостю, старик распорядился накрыть стол, на европейский манер. Побормотав что-то со сложенными у лица руками, он сделал жест омывающий его, взял лепёшку из большого блюда, разломил пополам и подал одну мне, своими крепкими узловатыми пальцами.
— Я знаю о чём ты хочешь меня спросить. — он вздохнул. — Ты получишь ответы, но сначала я должен узнать тебя. Ответь мне на вопрос, тебе было трудно справиться с теми двумя?
— С какими, теми?
— Я не хотел заглядывать так далеко назад. — сказал он. — Про Австрию я видел целое кино.
Он хлопнул в ладоши. Зажёгся экран телевизора. Происходящее на экране заинтересовало меня, потому что в главной роли был я, выходящий из агентства Аэрофлота. Трёхминутку я досмотрел до конца, обрывавшуюся на отъезжающем такси.
— Мне интересно как было вчера в поезде, Жека. — он отпил воды из высокого серебряного кувшина. — Расскажи мне.
Я видел неподдельный интерес профессионала, поэтому рассказал всё. А зачем мне скрывать? До того момента, как я появился на вокзале сегодня утром.
— Аллах послал мне тебя, сынок! — наконец сказал Искандер. — Видимо теперь моя очередь говорить.
