Илья Новак - Демосфера
Магадан направил на челомура жердь, но та лишь вызывала сильную боль, а убить не могла. Существо соскользнуло влево, на второго колесничего. Тишка, повернув автомат, выстрелил в упор. Мгновенно выгорающий сжатый кислород вбил пули в плоть челомура, и тот сорвался с колпака, успев схватить колесничего за ногу.
Магадан закричал, протягивая руку, но Тишка вместе с челомуром уже свалился под амфибию.
Шунды вдавил кнопку на правом джойстике. Повернутая к муравнику пушка выплюнула липкий шар размером с человеческую голову: оболочка из сплава алюминия, цинка, марганца и железа, начинка из термитного алюминия, а сверху все это покрыто еще и слоем модифицированного пирогеля. Эту штуку Одома сделал сам и очень ею гордился.
Бомба ударила в стену и взорвалась, полыхнув ослепительным сине-белым светом и залив все вокруг раскаленными комьями огня. Муравник просел.
Он пылал вовсю, когда амфибия вылетела на противоположный берег. Горящие тела метались сквозь огонь и падали в облако гремучего газа, поднявшегося там, где в воду попал термит.
— Жми! — кричал водителю Шунды, видя, как приникший к колпаку Магадан делает отчаянные знаки, призывая вернуться за Тишкой. — Жми, не тормози!
Они остановились, только когда река и горящий муравник исчезли из виду. Водитель трясущимися руками нажал на кнопку, колпак раскрылся, и Шунды полез наружу, ощущая слабость в коленках.
— Мать… мать… мать… — бормотал он, неловко хватаясь за скобы.
— Командир… — На Магадана было жалко смотреть. — Тишка…
— Все, кончился Тишка, — сказал Одома, садясь на крыле рядом. — Брось, не могли мы за ним вернуться! Ты видел, сколько их там? Блин, да успокойся ты!
Он вытянул перед собой руку с растопыренными пальцами, увидел, что они дрожат, будто тонкие веточки на ветру, полез было настроить эго-форминг, но передумал и огляделся. Отряд углубился в болото: лужи зеленой воды, ряска, кочки и бочажки вокруг. Уже рассвело, но солнце не показывалось, небо оставалось серым, унылым. Дерекламисты, встав на сиденьях, с настороженным любопытством осматривались, только проф, стеная, качался из стороны в сторону: во время гонки по реке он упал и рассадил губу. Одома смотрел, как Раппопорт трясет головой, рукавом вытирает сопли… Старик был живым человеком, как и Магадан. Колесничий обладал своим характером, привычками, наклонностями — добродушный и равнодушный, незлой и жестокий. Шунды знал его прошлое: дизайнер крупной пиар-студии, жена и сын погибли в нелепой аварии, когда вышел из строя висящий над скоростной трассой голо-бигборд, разработанный той самой конторой, где работал Магадан, и его супруга, ослепленная сверканием, слетела на обочину, — потому-то колесничий в конце концов и присоединился к дерекламистам. Знание всего этого делало Магадана в глазах Шунды объемной фигурой, телом из плоти и крови. Так же и Раппопорт — тот тоже был живым. А вот остальные солдаты… Будто одинаковые автоматы для ношения оружия и стрельбы, Одома даже не помнил имена: просто статисты на его жизненном пути.
Модуль никуда не делся, лежал позади амфибии, словно булыжник в черной кошелке.
— Проф! — позвал мальчишка. — Эй, проф! На хрена мы с собой эту штуку тянем? Ты уверен, что она нужна? Только мешает. С чего ты вообще взял…
Раппопорт встал коленями на сиденье, выглянул, отирая губы ладонью, прошамкал:
— Гэндзи говорит, п-по дну человеку не пройти, без модуля — никак. Мальчик, н-ну дайте же мне стикер!
— Говна тебе, — процедил Шунды, и его рот искривился коромыслом. — Ладно, едем дальше. Магадан, не плачь. Забудь ты про Тишку! Нет его больше. Давай залазь в кабину, ты на своих колесах здесь не проедешь.
Дерекламисты молча расселись, только проф еще что-то бормотал, прикрыв правый глаз, нажимал пальцем на веко. Над сиденьем висел черный компьютерный терминал с торчащим под экраном пластиковым грибом — клавиатурным джойстиком. Старик отстегнул ремень от карабина, положил терминал на колени и включил. Магадан наконец пришел в себя, его лицо разгладилось. С Тишкой они особо не дружили, тот был примерно таким же статистом, как и прочие солдаты, но единственным в отряде колесничим, не считая Магадана. Не родственные души, но родственное строение тел, потому-то Магадан и распереживался.
— Сейчас, погодите. — Шунды Одома спрыгнул на мягкую землю.
Воздух над болотом был чистым и ясным, никакого тумана. И тихо. Шунды оглянулся на модуль, размышляя — может, в этой штуке поехать? Она хоть и странная, но когда находишься в ней, возникает ощущение безопасности. Да и управление, как выяснилось, элементарное: словно едешь в детском токомобильчике, за рулем которого послушный ребенок, и ты говоришь ему, куда поворачивать.
Один из солдат полез наружу, Шунды прикрикнул на него:
— Куда поперся?!
Тот ответил:
— Поссать надо, командир.
— Ладно, ссы, — разрешил мальчишка, и тут водитель, привстав, выпалил:
— Там летит!..
Шунды обернулся. Вдалеке, у края болота, что-то шевелилось, медленно приближаясь… Наконец он разглядел, что это смерч: темный вращающийся конус воздуха, чуть наклонившись вперед, с гудением несся по лужам, слизывая их на своем пути, втягивая в себя.
— Бля-а… — Вылезший из кабины дерекламист машинально поднял автомат. Смерч, скользящий со скоростью сто километров в час, уже навис над ними. Гудение заглушало крики тех, кто остался в амфибии.
Водитель, цепляясь комбинезоном за рукоятки и рычаги, с воплем полез из кабины. Солдат, развернувшись, побежал, тут же споткнулся и упал в лужу. Смерч настиг его.
Словно кто-то взял воронку из темно-синего стекла, вдавил ее в целлофановую поверхность и стал вращать, при этом медленно сдвигая, — лужи и топкая земля, все, что находилось вокруг узкой ножки смерча, искажалось, вытягивалось поначалу пологими, но ближе к эпицентру резко изгибающимися полосами… Солдат исчез. На глазах у Шунды растущий впереди куст оторвался от земли и канул в стене воздуха. Вопящие дерекламисты выскакивали и выпадали из кабины, пробегали мимо, только Раппопорт, выпрямившийся во весь рост, стоял неподвижно, глядя на смерч.
До амфибии оставалось всего несколько метров, когда тот распался; будто что-то большое и невидимое с грохотом рухнуло на землю, и стало тихо.
— Стоять, уроды! — заорал Шунды, оборачиваясь. — Куда поперли? Стоять, говорю!
Тут на голову ему упало нечто легкое, небольшое и мягкое — шлепнуло по макушке и разбрызгалось в волосах. И сразу — плям! плям! — мясистые тельца стали падать со всех сторон. Воздух порозовел, наполнился движением. Широко раскрыв глаза, Шунды огляделся. Красные черви размером с мизинец дождем сыпались на землю и выбивали фонтанчики грязной воды из луж.
— Проф! — закричал Шунды, бросаясь к кабине. — Это что такое?
Он вскочил на крыло, расталкивая других дерекламистов, которые тоже лезли в кабину, стремясь побыстрее захлопнуть колпак и укрыться от червивого дождя — но тот уже закончился. Последние мягкие тельца шмякнулись о броню амфибии, разбрызгавшись красно-коричневыми пятнами, и все стихло.
— Смерч за-а… затянул их, — прошамкал Раппопорт. — А ко-о… когда распался, они н-назад попадали…
Шунды, стянув куртку, принялся отряхивать ладонями волосы и трясти головой.
— Там еще летит, — сказал Магадан. Мальчишка только успел поднять голову, когда что-то большое рухнуло, подняв тучу брызг, в лужу неподалеку. Переглянувшись с Магаданом, он положил куртку на колпак, спрыгнул и пошел туда. Колесничий сказал: «Осторожно, командир», — и, расстегнув кобуру на ремне, покатил следом. Пистолет в кобуре был заряжен не зулями, а обычными патронами.
Одома вдруг упал на колени и взвыл дурным голосом.
— Что? Что там? — По мягкой земле ехать было неудобно, но Магадан в две секунды добрался до него.
В луже на боку лежала девушка, подросток лет пятнадцати, голая, с широко раскрытыми глазами. Обритая, лишь редкий ежик только-только начавших отрастать светлых волос. Брызги грязи усеивали белую кожу на выступающей из лужи половине тела.
— Что, командир? — Магадан склонился над Одомой, который сидел, поджав ноги, качался взад-вперед и тихо выл. Колесничий отпрянул, когда увидел, что из-под круглой черной линзы стекает слеза. В первую секунду он даже не понял, что происходит… Шунды Одома, это чудовищный, изуверский ребенок-взрослый, способный ради своей цели вырезать сердце у живого младенца, — плакал.
— Ася… — проныл Шунды. — Господи-и… Это же Ася, сестра моя…
— Сестра? — ошеломленно переспросил Магадан. — Откуда она здесь?
Шунды сунул дрожащие пальцы под кепку и нащупал верньер эмошника. Потом согнулся, прижав лицо к коленям, и замер, лишь плечи иногда вздрагивали.
Услышав шаги, Магадан оглянулся. Проф ковылял к ним, брезгливо переставляя ноги по грязи. Колесничий махнул рукой, показывая, чтобы Раппопорт молчал, но тот, так и не получивший лепестка, соображал теперь туго. Он встал рядом, подслеповато щурясь, вгляделся в труп, перевел вопросительный — и слегка безумный — взгляд на Магадана:
