Михаил Белозеров - Марсианский стройбат (Войны Марса) (СИ)
– Я тоже, – сказал Пантигера. – Но это единственное доказательство.
– Ладно, – кисло согласился капитан Парийский, – где ваши крикуны?
– Здесь! – Пантигера постучал посохом о пол.
Оказалось они стояли на огромной выпуклой крышке, которая слабо вибрировала. К тому же она была тёплой на ощупь. Там внизу тайные механизмы вырабатывали тайные миллионы электрон-вольт, чтобы не погасло солнце. Вибрация то затихала, то возобновлялась. Лампы под куполом то вспыхивали, то почти гасли. Несомненно, под крышкой кто-то или что-то усердно трудилось – плазма, разогретая до миллионов-миллионов градусов.
– Но у нас нет оружия! – привёл последний аргумент капитан Парийский.
– Будет вам оружие, – сказал Пантигера, пнув что-то у ног.
И тогда все увидели целую кипу боевых посохов. Оказывается, у него всё было готово и он только ждал, когда они выползут из крысиных нор.
– А мне можно? – робко спросил Турес, потому что не привык, что камбуны относятся к нему по-человечески.
– И тебе тоже, – снисходительно ответил Пантигера.
Обрадованный муран заорал:
– Ура!!! – отбросил в сторону бесполезное оружие крикунов и схватил боевой посох.
Оказалось, что по поверью это древнее оружие марсиан, и что оно на вес золота и что тот, кто им владеет, тот владеет миром, то бишь – Марсом.
Хорошо бы, подумал Сергей выбирая себе боевой посох потолще. Как только он взял его в руке, на кончике зажёгся голубой огонек.
***
Сказать, что капитан Чернаков ошибся, значило ничего не сказать. Но дело было именно так: Чернаков, закрыв глаза, вошел в домик и молча выслушал доклад Есени Цугаева.
Он не хотел видеть покойников. Он их с детства боялся, потому что никогда не служил в строевых частях и, конечно же, не участвовал в боевых действиях. В бытность майором Чернаков занимался только строительством. Его разжаловали за то, что у него в глухой тайге, где до ближайшего населенного пункта было добрых восемьсот верст с гаком, со спецобъекта угнали артиллерийский тягач М4, импортный автобетононасос и пару «Уралом 4320». Дело осложнялось тем, что дорог там летом не было, а значит, и украсть без ведома высокого начальства в лице Петра Григорьевича никто ничего не мог. По крайней мере, так рассудило командование. Поэтому Чернакова сняли с объекта, понизили в должности и перевели в другую тьмутаракань на границу с Казахстаном латать и восстанавливать систему «мёртвая рука», чем Чернаков и занимался до самого отлета на Марс. Он Бога молил попасть в первую экспедицию и засыпал командования рапортами. Наконец, кто-то наверху рассудил, что на Марсе неуёмный Чернаков принесёт больше пользы, чем на Земле, а может, он просто кому-то до чёртиков надоел? Когда же ему позвонили из канцелярии роты и сообщили радостную весть, он, не заходя за вещами в офицерское общежитие, заскочил в штаб дивизии за бумагами, сел в «газик», идущий в центр, и был таков. Больше на Земле его никто не видел – ни жена-истеричка, ни сопливые дети. Для них Чернаков канул в вечность. Зато на Марсе появился трудоголик и всех загнал, как лошадей. Так что начальству то и дело приходилось одёргивать его.
– Ну что там? – спросил Чернаков, стараюсь даже не смотреть на то, что лежало на полу.
В комнате было темно, как в кочегарке после пожара, влажно и скользко, только свет фонарей вырывал фрагменты картины: то лавку, то перевёрнутый стол, то невероятно распухшие ноги, торчащие из-под брезента. Чернаков хотел по ночам спать спокойно, поэтому старался на те ноги особенно не смотреть. Самое странное, что никто не обратил внимания на копыта, очевидно, полагая, что ноги у Генацаревского и Жукова деформировались таким странным образом.
– Оба… – произнёс Есени Цугаев, насмешливо глядя на капитана, – готовы…
Уж он-то насмотрелся на кровь и не боялся её. На самом деле, он был не Есеней Цугаевым, а – Рамсулом Гелаевым, находящимся во всероссийском розыске. Он и брился-то потому, что на всех известных фотографиях был с бородой и боялся, что его опознают даже со щетиной, которая росла у него быстрее, чем грибы после дождя. По некоторым причинам, о которых Есеня, естественно, не распространялся, крови он не боялся. Но и он, навидавшийся всякого и не всякого, ошибся, приняв раздувшихся и почерневших едоков картофеля за бригадира Жору Генацаревского и Вовку Жукова.
Сочтя картину ясной, Чернаков доложил полковнику Бастрыкину. Тот – на поверхность. Оттуда – на Землю. Земля надолго замолчала: первые марсианские потери никому были не нужны. Не ко времени. Готовилась большая экспедиция из трёх ракет-звездолетов. Коррективы вносить было поздно: американцы дышали в затылок, поэтому «марсианский вопрос» отложили до поры до времени. Но партию оружия за счёт иных грузов на одну из ракет загрузили, и генерал Зуев вздохнул с облегчением. Оставалось только ждать и надеяться на лучшее.
Глава 7
Бой местного значения
Вначале цукуба летела не очень уверенно. Да и Генацаревский с Жуковым неумело ею управляли – дёргали не за те усы, не в ту сторону и забывали подкармливать личинками шершней. Но через некоторое время приноровились. Оказалось, что если дёрнуть за левый верхний ус, цукуба, естественно, поворачивала вправо, если за правый верхний – налево. А если дёргать за нижние усы, то цукуба стремилась присесть и отдохнуть. Если же равномерно дёргать за все четыре уса, то цукуба летела прямо, как пришпоренная лошадь.
Потом они увидели, как из сумрака, подсвеченного тусклым искусственным солнцем, выплывают углы и грани небоскрёба, словно в полярной ночи проявлялся айсберг, поблескивая кристаллами голубого льда. Откуда он приплыл? Да и зачем? Никто не знал. И что там за ним в темноте, тоже никто не знал. И что будет дальше, тоже не знает никто. И от этого брала оторопь и рассуждать не хотелось, а только – существовать, как травка, и не думать, совсем не думать. Думать было противопоказано.
Мёртвый город, покрытый ржавыми потёками и наплывами разноцветного гематита, показался огромным и безмерным. Куда ни кинь взгляд, во все стороны простилался он широкими и узкими улицами, похожими на большие и маленькие ущелье. В центре протянулся настоящий парк, заросший чёрными «деревьями», похожими на искалеченные ёлки. Кое-где блестела вода и виднелись мостики, переброшенные через сверкающие потоки – единственное живое, единственное движение в мёртвом городе.
На глади широкой реки Шкабарь суетились канонерки – юркие, как тараканы. За гирляндой больших и маленьких мостов стоял круглый, как черепаха, дредноут, орудия главного калибра были направлены в сторону новой части города Сен-Пала.
– Смотри, смотри! – закричал Жуков.
Генацаревский выглянул в иллюминатор: пара стрекоз, как истребители, летели вдоль реки. Они явно патрулировали акваторию. Ещё две, трепеща крыльями, поднимались с аэродрома. На стрекозах в кабинах сидели крикуны, вооруженные винтовками.
– Да здесь целая армия! – воскликнул Жора. – Никак америкосы нас опередили?!
– Не может быть! – пораскинул мозгами Вовка Жуков. – Откуда?
– Может! Смотри!
Генацаревский случайно нажал на третий хоботок слева – под цукубой вспыхнул конус света шириной с футбольное поле. Тогда-то они, собственно, и смогли оценить масштабы вражеской армии. По набережной в центр города двигались колонны бронетехники и пехоты, между домами горели костры бивуаков, возле которых сновали солдаты. За старой частью города, где начинались кладбища, где каменные фонари провожали души в иной мир, застыло странное, чёрное, как сажа, облако. Генацаревский сразу почувствовал его враждебность. Это было не просто грозовое облако, а нечто живое, а главное – опасное.
Вдруг цукуба повела себя неадекватно. Стала двигаться боком, да ещё с креном, норовя перевернуться. Жора принялся беспорядочно дёргать за все усы сразу. Жуков с перепугу высыпал в пасть цукубе остатки личинок. Но и это не помогло. Земля стремительно приближалась. Ветер свистел, как при урагане. Конец! – мелькнуло у Генацаревского, и он инстинктивно стал хвататься за всё, что висело и торчало. Потом его притянуло к потолку. Жукова тошнило. Физиономия у обоих стала зелёной, как у лягушки. По этой ли причине или по какой-либо другой, но в тот момент, когда по всем расчётам они должны были превратиться в лепешку, цукуба замерла. Тело мгновенно стало тяжёлым. У Генацаревского и Жукова подкосились ноги. Оба они почувствовали, будто у них оторвались внутренности. Жуков шлепнулся на пятую точку и издал короткое: «Ёб!», а Генацаревский повис на том, за что держался, и едва не оторвал. Цукубе это явно не понравилось и она взбрыкнула – Жора подполз и выглянул в иллюминатор. К ним приближался отряд крикунов, волоча за собой что-то огромное, длинное, извивающееся, как гусеница. Первая мысль была – бежать! Но куда? Да и поздно было. С одной стороны причал, с другой – река. Генацаревский схватил пику и приготовился дорого продать свою сержантско-старшинскую жизнь.
