Алексей Селецкий - Древняя кровь
После двухминутной перетасовки сидящих в комнате Александр оказался на диване. Успел заметить косой взгляд кого-то смутно знакомого. Кто бы это?.. Конечно же! Тот парень, что Шевчука пел, Сергей, кажется. Что ж ты таким волком глядишь. Впрочем, мало ли. Его проблемы. А сейчас Иришка притиснулась к боку, рассыпала по его плечам волосы, и всё, кроме этого, может подождать. Даже вопрос, где же она была так поздно. Хотя какое там поздно, девяти не было – могла и у подруги засидеться, и вообще, не маленькая.
– А у нас вчера репетиция была, в клубе концерт готовится, – угадала невысказанный вопрос или захотела оправдаться? Черт, заразил Олег своей подозрительностью! – Я там три песни петь буду.
– Опять что-нибудь рыцарское?
– Не совсем, но тоже из прошлого. Точнее, из книги. «Волкодава» читал?
– Детектив?
– Нет, что ты, какой детектив?! Фэнтэзи, классная вещь. Автор – Мария Семенова, из Питера. На ее стихи одна моя подруга музыку написала, я договорилась, она мне разрешает исполнять. Так что песня не моя, но хорошая. – Ирина прикоснулась губами к его уху и зашептала: – Тебе понравится. Я потому эту песню и выбрала, чувствовала, что ты приедешь… Ты надолго?
– На весь этот год и пару дней в следующем.
– Ой, правда?! Тогда мы Новый год вместе встретим! Сашка, какой ты молодец, что вырвался!
И она поцеловала его. Прямо в губы, крепко, огненно. При всех. Не стесняясь и не смущаясь. Сквозь взвихрившийся в голове туман Александр отметил алый сполох чуть в стороне.
Не сразу понял, что бы это могло быть, а поняв, не знал, радоваться или настораживаться. Алое мерцание, медленно затухавшее вокруг головы Сергея-гитариста, было видно верхним зрением. Похоже, парень был явно недоволен последним событием. Как и вообще происходящим. Что-то было у них или просто строил планы? Какая разница! С кем она сейчас? Вот то-то!
А верхнее зрение – это хорошо. Особенно в том виде, как им все Древние пользуются. Всё-таки вернулось! Очень своевременно, однако с чего бы? Прямо заколдованный принц: поцеловали – вот и обернулся добрым молодцем. Или потому, что Слово Крови дал? Или все вместе? Ладно, буду у Олега – спрошу. Кстати, об Олеге и делах…
– Ир, а концерт этот когда?
– Послезавтра вечером, а что?
Послезавтра какое у нас число? Двадцать пятое – вот, блин, не везет!
– А точнее, во сколько? – Может, удастся поспеть и к Олегу, и на концерт?
– В шесть часов начало, где-то до полдевятого или девяти петь будем, а потом еще собраться хотели в своем кругу. Отметить европейское Рождество, ну, и сам концерт обмыть. Он у нас в этом помещении первый, так что положено. А что, у тебя дела? – встревожилась Ирина.
– Дела, Иринка, дела. Скорее всего, на начало опоздаю, но на всё остальное попробую успеть.
– Ну-у во-от… А я наде-еялась… Я второй выступаю… – Похоже, Ирина всерьез расстроилась. Можно понять. Приезжает парень на несколько дней и не может дела отложить ради такого события.
Может, не ездить к Олегу? Или нагрянуть пораньше? Проблема, однако. Обычно Олег точное время не назначает, а на этот раз сказал – значит, в ином случае можно и не застать. Что раньше, что позже. Опять-таки – а если помощь потребуется? Надо ехать, надо. Вот же черт!
– Знаешь что?! – встрепенулась вдруг Ирина. – А давай я тебе эту песню сейчас спою! Ребята, гитара далеко?
Пришлось чуть отодвинуться, чтобы не мешать. Девушка перебирала струны, прислушивалась то ли к их звучанию, то ли к чему-то далекому. Она не смотрела ни на кого. Александру вдруг показалось, что рядом никого нет, а звук идет издалека. Возможно, из другого мира. А может, и из другого времени. И тут пришел негромкий голос. Не голос. Образ.
Поток образов, цветных, объемных. Потянуло печным дымком, старым закопченным деревом и мокрой волчьей шерстью.
* * *– Оборотень, оборотень, серая шерстка, Почему ты начал сторониться людей?
– Люди мягко стелют, только спать жестко: Завиляй хвостом – тут и быть беде.
– Оборотень, оборотень, ведь не все – волки! Есть гостеприимные в деревне дворы…
– Может быть, и есть, но искать их долго, Да и там с испугу – за топоры.
* * *«Ты права, Иринка, – подумал Александр. – Эта песня и обо мне тоже. По крайней мере, таким я был. А сейчас? Не знаю. Разве что сравнить с оборотнем, попавшим в стаю себе подобных. Все равно мы оборотни. Внешне вроде бы люди, а живем своей жизнью. Может быть, и неплохой, но своей. Интересно, что будет, если однажды все узнают о Древнем Народе? Пойдут выпрашивать „сверхспособности“ или действительно с перепугу начнут искоренять нелюдей?»
* * *– Оборотень, оборотень, мягкая шуба! Как же ты зимой, если снег и лед?
– Я не пропаду, покуда есть зубы. А и пропаду – никто не вздохнет.
– Оборотень, оборотень, а если охотник Выследит тебя, занося копье?..
– Я без всякой жалости порву ему глотку, И пускай ликует над ним воронье.
* * *Вспомнилась ночная поляна, грохот выстрелов, оседающая фигура в черном, схватившийся за лицо автоматчик. Вот уж где действительно оборотень поработал – ну, почти оборотень. И не один.
Видно, не одному Александру припомнилась та ночь. Ирина подняла глаза и посмотрела… Обычно серо-голубые глаза считают «холодными». Может быть. Но Александру почему-то стало жарко. Олег и Николай Иванович предостерегали, подозревали, призывали к бдительности – что ж, по-своему они были правы. Но на них так не смотрели.
А песня продолжалась, только теперь голос шел не издалека. Они с Ириной были рядом – исчезли все остальные. Остались только двое – и мир, на несколько минут созданный словами и струнами. Это был их мир, и в нем не было неправды, и все то, о чем сказали глаза, подверждалось словами:
– Оборотень, оборотень, лесной спаситель! Сгинул в темной чаще мой лиходей.
Что ж ты заступился – или не видел, Что я и сама из рода людей?
* * *«Мы с тобой одной крови, – мелькнуло в голове. – Древней. Просто ты об этом еще не знаешь. А впрочем, какая разница?»
* * *Оборотень, оборотень, дай ушки поглажу! Не противна женская тебе рука?.. Как я посмотрю, не больно ты страшен. Ляг к огню, я свежего налью молока. Оставайся здесь и живи… …а серая Шкура потихоньку сползает с плеча. Вот и нету больше лютого зверя…
– Как же мне теперь тебя величать?..
* * *…Они ехали по широкому проспекту, залитому бело-золотым светом фар, окон и фонарей. Александр вел машину молча, Ирина тоже не начинала разговор. Это не было тяжкое молчание, когда двоим больше нечего сказать друг другу. Просто всё, что надо, уже сказали песня и глаза.
Уже возле самого дома, когда «уазик» мигал поворотным огнем перед въездом во двор, Ирина тихо спросила:
– Саша… Это правда? То, что ты мне написал?
– Конечно. – Александр вывернул «баранку» и въехал во двор. —А твоя песня?
– Это не моя, я же говорила.
– Какая разница! Важно, кто пел. Так что скажешь? – Машина затормозила у подъезда.
– У тебя сейчас тоже дела?
– Вроде бы нет. Только на ночлег выбираться пора, чтобы не в полночь приехать.
– Ты где ночуешь, в гостинице?
– Откуда у меня такие деньги?! У знакомых устроился!
– А я тебе кто?
– Не понял. В каком смысле?
– Я тебе знакомая или нет? В общем, Саш, оставайся сегодня у меня… если хочешь, конечно.
Похоже, запас потрясений этого вечера еще не был израсходован. Александр долго пытался поймать в голове хоть какую-то мысль. Не получалось.
– Ну как, останешься? Да не смотри ты на меня так! Ты что, меня испугался?!
– С-скорее себя, – выдавил наконец Александр. – Неожиданно как-то… Мы и знакомы не так уж долго, и вообще. Ну, не привык я к такому.
– А ты не к такому привыкай, а ко мне. Кто тут расписал, что без меня не может?! Или со мной тоже? В конце концов, что я такого предложила страшного?! – В голосе девушки послышались слезы. Она задергала ручку, пытаясь открыть дверцу.
«УАЗ» явно решил помочь водителю – пусть не хозяин, но всё-таки свой. Дверца не открывалась.
– Постой, Иришка! – Александр перехватил руку. Ирина попробовала освободиться, дернулась раз, другой и затихла. Отвернулась обиженно.
– Может быть, всё-таки выпустишь? Раз уж я тебе не нужна? – Голос звучал глухо, сдавленно.
– Да кто тебе такое сказал? Просто… Не было у меня никогда так вот всё сразу. Ну, не обижайся ты! Я тебя действительно люблю, ты мне очень нужна, честно!
– Дурак ты, Сашка! Пень лесной! Медведь! – Ирина повернулась к нему. На щеках поблескивали мокрые дорожки. – Ты что думаешь, у меня такое каждый день? Может, еще и со всеми подряд?! Выпусти меня отсюда! Немедленно! Слышишь ты, выпусти меня сейчас же!
– Как хочешь. Извини, если что не так. – Александр дотянулся до ручки. Дверца открылась сразу же.
Ирина так и осталась на своем месте. Как-то растерянно посмотрела на ручку, оглянулась:
– Ну, я пошла!
– Как хочешь! – мрачно повторил Александр. У медведей тоже есть нервы. Может, он и не прав, но если она ждет, чтобы перед ней падали на колени, умоляли… Не дождется. Переживем как-нибудь. Не впервой. В конце концов, ничего действительно обидного он не сказал. Хорошая вещь – свобода, но надо же и чужую душу уважать. «Не привык» – это не значит, что сейчас расфыркается с отвращением. И вообще, чего Александр не любил в романтичных девушках, так это склонности к театральным постановкам в жизни. И к ролевым играм. Ирина их помнится, любит. – Слушай, сейчас не май месяц, холодно. И так салон не утепленный. Сидишь здесь, так хоть дверцу закрой.
