Эдуард Байков - Рой
– Что за хреномуть?.. – пробормотал Костенко и мигнул дальним светом передней машине.
Та в ответ замигала правым поворотником, и обе «газели» с фургоном аккуратно притерлись к обочине метрах в сорока от двустворчатых ворот.
– Что такое?! – вскричал Костя.
– Да муть какая-то… – вновь неясно выразился сержант.
Он только успел приоткрыть дверцу, как к ней подскочил Мустафин.
– Видал?! – одно слово, а Костенко и слова не потратил, лишь кивнул.
Тут явился Зверев, за ним повылезали остальные, и все объяснилось.
Зоркие очи дэпээсников засекли странное движение за бетонным забором фабрики; собственно, это была складская территория – административный корпус и цеха выходили на шоссе. А тут – задворки. Но именно эти задворки и были нужны…
Мустафин утверждал, что на эстакаде ближайшего склада промелькнула воровски пригнувшаяся человеческая фигура. Костенко тоже увидел что-то смутно мелькнувшее, но был ли то человек…
– Нет, блин, – проворчал Зверев, – крыса!
Сержант дипломатично пожал плечами – начальству, мол, виднее.
– Ладно, – решил командир. – Понаблюдаем.
Это было разумное решение, но оно не понадобилось. Движение теней было замечено под нижним краем ворот, затем раздались звуки – словно кто-то затопотал по скрипучему деревянному полу. Все вскинули оружие на изготовку, взгляды впились в ворота и бетонные плиты обочь ворот…
И тут из-за левой плиты высунулась лохматая голова и задорно, пацанским голосом заорала:
– Эй, красноперые! Ходи сюда, разевай ебало! Накормим до усрачки!
2Зверев отреагировал вмиг. Его могучей глотке и большее расстояние было не помеха.
– Это что за говнохлеб там квакает?! – рявкнул он на всю округу.
На миг настала огорошенная тишина, затем тот же мальчишеский голос заныл с блатными перепадами:
– Че?.. Че ты сказал, мент позорный?..
– Что слышал, пидор гнойный! Я таких петухов, как ты, по пять штук на болт сажал, пусть будильниками поработают!..
Тамара прыснула в кулачок:
– Ах, Миша, как это образно!..
Из-за ограды полилась матерная ругань, грязная и бестолковая, в стиле дурной окраинной шпаны:
– …Да ты… да мы… да, блядь, всех вас в лапшу покрошим, а трупаки, блядь, за яйца подвесим!..
Михаил отвечал обидно:
– Ори, ори, страус тухложопый… вонь с помойки… я тебя одним плевком утоплю… как суну промеж глаз, ты и ляжки обдрищешь…
Но вот эти дебаты стали стихать ввиду исчерпания аргументов – эпитеты начали повторяться, накал страстей – спадать… Наконец Михаил решил, что пора переходить ко второму этапу переговоров:
– Эй, пеньки обоссанные, ладно! Колись: кто такие, чего тут делаем?
– Тебе, мент, мой пенек и в рот не полезет!..
– Да нет, я просто вижу – команда серьезная, не хухры-мухры… Ладно, поорали и хватит, давай по-взрослому перетрем, что почем!
Тут в дело чуть было не встрял Пашка, но на него цыкнули, дернули за руку… Заткнулся.
– Так вы кто?! – наседал Зверев.
– Мы-то? Мы – бригада! – донесся гордый ответ. – Пятый лагерь! Слыхал, красноперый?
– Ну, а то! – откликнулся Михаил, а Меркурьев закивал понимающе – он, журналист, отлично знал, что это такое…
…После войны их город, прежде небольшой областной центр, каких десятки, стал дико расти: немного севернее, близ поселка Чернореченска, началось строительство сразу нескольких крупных заводов, нефтехимических и авиационных. Ну, а главной рабочей силой, по обычаю тех времен, стали пленные немцы да японцы… и, конечно, зэки, которых в изобилии свозили со всех ближних и дальних краев нашей огромной страны. И рядом со стройплощадками выросли зоны: ряды бараков, обнесенные заборами с колючей проволокой, караульными вышками, собачьими блокпостами. Не мудрствуя лукаво, эти зоны обозначили по номерам: Первый лагерь, Второй… так до Восьмого. Заводы строились, жизнь шла, пленные постепенно возвращались на родину, эшелоны везли новых з/к, старые освобождались… В разоренной войной стране многим из них ехать было просто некуда, и они оседали здесь же, в Чернореченске, усугубляя показатели милицейских отчетов. Потом грянула как снег на голову бериевская амнистия, потом Двадцатый съезд – и все лагеря ликвидировали, то есть снесли заборы, вышки; бараки же остались. Их разделили на комнатки, и еще несколько лет в них жили как прежние узники, так и вновь подселенные… Наконец снесли и бараки, вместо них построили двух трехэтажные дома, где суждено было десятки лет жить бывшим зэкам, их детям, внукам и прочему нереспектабельному люду. Улицы здесь получили какие-то названия, однако районы теперь уже одного большого города по старинке называли Лагерями – от Первого до Восьмого. Для управления МВД они продолжали оставаться головной болью, из года в год производя новые поколения мелкой гопоты, дающей самый большой процент преступлений – и уж, конечно, не каких-нибудь, там, «ограблений века», а дрянной, бессмысленной «хулиганки»…
В результате не очень долгой перебранки Зверева с «братвой» стал ясен весь расклад.
Банда юной шпаны из Пятого лагеря, когда в городе начался разброд, а вслед за тем неразбериха, неожиданно смекнула, что вот оно, пришло их время! Жить дикой, вольной жизнью, без закона, без страха перед ментами, как воистину разбойники – что может быть лучше!.. И они ухитрились разгромить оружейный магазин на Весенней улице, захватили все ружья и «травматику», которая там была, после чего нагрянули на хладокомбинат – вот он, по соседству с мебельной фабрикой…
«Ишь ты, – усмехнулся про себя Алексей, – дебилы дебилами, а какие-никакие мозги есть!» В самом деле, хладокомбинат – пока еще целые запасы продуктов… Правда, что будет, когда все это начнет тухнуть? На эту мысль мозгов уже не хватило.
Впрочем, и так оказалось, что жить на хладокомбинате чертовски неудобно, и орава перебралась на мебельную, где расселилась удалой пиратской вольницей – самое то!
Быстрый ум Алексея тут же уловил в этой истории подозрительные непонятки. Ясно стало, что придурки не имеют ни малейшего понятия о фуллеренах, нановитах и тому подобном, вообще не въехали в суть беды – следовательно, никакой техники безопасности не соблюдают… Это подтвердилось и в ходе переговоров: тот, кто орал из-за забора, видимо главарь, заинтересовался противогазами экспедиции:
– …Слышь, а че это вы эти сумки с гондонами на поясе носите?..
– Так, на всякий случай, – схитрил Зверев и подмигнул соратникам: – Мало ли что!
Меркурьев тихо сказал:
– Слушай, неужто их стороной обнесло? Никто ничего не подцепил?..
– Самому странно, – так же вполголоса отозвался Михаил. – Черт знает, может, у дураков на эти вирусы иммунитет какой…
– Эволюция нуждается в дураках? – Алексей улыбнулся.
– Ну, а кто ж знает! Расходный материал… Ладно, хрен с ним, дело надо делать.
– Эй, тараканы! – закричал он в сторону забора. – Что, будем дипотношения устанавливать?
Тут вновь потекла словесная грязь, но более конструктивная: лагерные кое-что сообразили… Они принялись торговаться с Михаилом, а Меркурьев вдруг задумался еще об одной странности.
По всему выходило, что в банде с Пятого лагеря одни пацаны – лет от шестнадцати до девятнадцати. И как же они без девок?.. Алексей не мог представить, чтобы такие типы обходились без секса – животные, они и есть животные… Странно. Может, набеги куда-то делают? Но давно бы тогда стали жертвами нановитов! Нет, что-то здесь не то…
Зверев продолжал торговаться. Думая о своем, Алексей краем уха услышал, что речь уже пошла об оружии и патронах: Михаил зачем-то принялся сулить отморозкам златые горы.
– Ладно, щас мы эту тему перетрем! – крикнули из-за ограды.
– Зачем ты это понес? – поморщился Алексей.
Михаил, похоже, и сам не знал, но отмахнулся:
– Разберемся! Главное – туда попасть, посмотреть, что там и как…
Павел и здесь не утерпел, встрял:
– А может, штурмом взять?! Ворота протаранить и…
– И брательнику твоему трупняк подарить, – перебил его Зверев. – Твой трупняк… Пусть чучело на память сделает.
Костя глупо хохотнул, прочие усмехнулись. Павел тоже засмеялся, хотел что-то добавить, но в этот момент совещание гопников закончилось. Вихрастая голова вновь возникла над бетонной кромкой:
– Слышь! Ладно, давайте сядем, побазарим конкретно. Машины там оставьте, а сами сюда топайте.
– Зачем оставлять-то? – удивился Зверев. – Что, нельзя на территорию заехать?
– Ну, ваше дело! Хотите – заезжайте. Ну?
Михаил повернулся к своим бойцам:
– Что скажете?
И Алексей с невероятной ясностью понял, что сейчас будет. То есть – может быть.
3Это было не просто понимание: ход мыслей и вывод; и не картинка, создаваемая воображением. Нет! Это было так, что Алексей не смог бы ничего объяснить. И не надо! Главное – его озарило, и эта штука сильнее всякой мысли, всяких представлений… и это здорово!
