Юрий Гарда - Код власти
По дороге – надо же о чем-то думать? – ей снова вспоминалась последняя высадка, в которой довелось участвовать. Как там все удачно получилось! И пусть сначала был подбитый при посадке бот, заполненный нечистотами коллектор, погибшие друзья и долгая дорога по степи вместе с беженцами. Зато потом, спустя всего пару дней, был родной бэдэка, горячий душ, медицинская помощь и объятия контр-адмирала, завершившиеся его неожиданным признанием. И обручальное колечко в бархатной коробочке. И подозрительно заблестевшие глаза Сергея. А вот его лицо? Как ни старалась, Лика отчего-то никак не могла вспомнить его, хотела, но не могла. Нет, по отдельности она представляла, какие у него глаза, какие брови, щеки, губы, подбородок, но все эти детали, «пазлы», никак не хотели складываться в общую картину. Лика болезненно морщилась и усиленно продолжала вспоминать. Ей казалось, что от того, представит ли она себе лицо Чебатурина в целом или нет, зависит, выберется ли она отсюда…
Скоротечные летние сумерки окрасили лес в темные, ускользающие в синюю часть спектра цвета, расплескали по земле черные пятна теней. Все, пожалуй, хватит на сегодня идти, пора подумать о ночлеге. В конце концов, тот ефрейтор сказал, чтобы она только первую ночь шла без перерыва, а про вторую ничего не говорил, значит, можно отдохнуть, иначе надорвется и вообще никуда не дойдет. И так вон уже мысли какие-то странные пошли, и о еде все труднее и труднее не думать.
«Так, а ну-ка, взяла себя в руки, подруга. Да и вообще, сама виновата: где это видано, чтобы весной в лесу от голода пухнуть?! Надо было в студенческом альплагере не только по стенкам лазить да понравившимся парням глазки строить, а хотя бы азам выживания в экстремальных условиях обучиться! И в походах вон не раз и не два бывала, и в обычном лесу, и в тайге – и тоже ничему не научилась, потому как привыкла, что в рюкзаке и консервы, и концентраты всякие. А если ничего подобного в ее багаже и не было, всегда находился какой-нибудь более запасливый турист, непременно желающий угостить симпатичную девчонку чем-нибудь вкусненьким. Вот и ходи теперь голодная, целуй животом позвоночник, дура…» Покончив с самобичеванием (сытости от этого не прибавилось, но на душе как-то полегчало – типа, высказалась), Лика выбрала место для ночлега и запалила небольшой костерок, благо сухих дров вокруг было немерено. Не для тепла, нет – скорее в качестве психологической поддержки и средства от одиночества. Да и вообще, вчера ей об этом просто некогда было думать, а сегодня в голову пришла мысль, что, кроме нее, здесь могут оказаться и другие, гм, живые существа размерами куда больше белки или зайца. И костер должен их теоретически отпугнуть. Упершись спиной в ствол поваленного дерева, создающий пусть слабое, но все же хоть какое-то ощущение укрытия, девушка со стоном вытянула натруженные, отчаянно гудящие ноги – хоть бы завтра она вообще смогла идти! – и, полуприкрыв глаза, уставилась в весело стреляющий искрами костер. Сколько раз она вот так сидела у костра, уставшая после трудного дня, но абсолютно счастливая! Правда, тогда вокруг были друзья, звенела в чьих-то руках гитара, а желудок приятно тяжелил съеденный ужин, но если представить, что сейчас все в точности так, то…
С этой мыслью Лика неожиданно и уснула. Не провалилась в темный, лишенный сновидений омут, как было накануне, а именно уснула, ощущая идущее от костра приятное тепло и слыша сквозь сон негромкий треск горящих веток. Ей снились старые друзья-туристы, наперебой предлагающие курящиеся ароматным паром котелки. Снился Сережка Чебатурин в белоснежном парадном мундире, тащивший на увенчанном контр-адмиральским погоном плече здоровенное бревно для костра. Снился «манекен», яростно отчитывающий «полковника Генри» за то, что отпустил ее в поход без провианта и воды, и от его рубленых фраз веяло таким злым холодом, что Лика даже застонала, пытаясь прогнать неприятное видение, и проснулась. Ей и на самом деле было холодно – костер прогорел, а брошенное в него одним концом бревно, которое, как она надеялась, будет потихоньку тлеть до утра, тепла почти не давало. Вокруг было темно, однако таймер навигатора показывал начало пятого утра, да и видимое в разрывах древесных крон небо уже начало робко сереть на востоке. Лес, как и положено любому порядочному лесу в столь ранний час, молчал, укутавшись невесомым предутренним туманом, который Лика не столько видела, сколько, казалось, физически ощущала. Она зябко передернула плечами и поежилась – куртка, днем казавшаяся слишком жаркой, сейчас вовсе не грела. Пришлось вставать, разминаться и по новой разжигать костер. Натруженные ноги ныли, но, пожалуй, меньше, чем можно было ожидать. Наконец огонь весело затрещал, и Лика, присев на не оправдавшее надежд бревно, протянула к нему озябшие руки. Все, вроде согрелась. Спать, против ожидания, больше не хотелось, да и голод уже не донимал, как вчера: то ли попривыкла, то ли желудок смирился с неизбежным и перестал терзать хозяйку требованием хоть чем-то его наполнить. Правда, хотелось пить, но пока еще можно было терпеть. Дождавшись, пока совсем рассветет, Лика тщательно затушила костер (только лесного пожара ей для полного счастья не хватало) и двинулась в путь, твердо решив за сегодняшний день выйти к поселку. Причин было две: во-первых, она прекрасно понимала, что долго в таком темпе и без еды просто не протянет, во-вторых, навигационный браслет утверждал, что пройдено почти две трети пути, и это внушало определенную надежду.
К поселку, тем самым Шахтам – интересно, там что, на самом деле жили шахтеры? – Лика вышла около одиннадцати часов вечера. Впрочем, «вышла» – это сильно сказано, скорей «выползла». Не на карачках, конечно, но где-то близко к тому. Просто часов в десять навигатор вдруг пискнул, сообщая, что до цели осталось меньше километра, и Лика, вдохновившись, рванула вперед и… заблудилась. По-глупому заблудилась: путь ей преградил довольно глубокий и крутой распадок, который она решила на всякий случай обойти стороной, чтобы не рисковать в темноте, вот и заблудилась. На то, чтобы выйти на заброшенную лесную дорогу, судя по ржавому указателю, ведущую к поселку, ушел почти час. Наконец, завидев вдали какие-то огни, она решила, что это и есть искомые Шахты, и решилась включить комм, отправив несуществующее сообщение на указанный разведчиком номер. Комм, видимо заранее запрограммированный, повел себя странно: уведомив хозяйку, что «сообщение успешно доставлено», он вдруг отключился, похоже, навсегда. По крайней мере включить его снова она уже не смогла. Пожав плечами, Лика села на землю под стволом ближайшего дерева, оказавшегося какой-то местной разновидностью сосны, и решила ждать. Дорогу она отсюда видела, огни поселка тоже, остальное же, если верить разведчику, должна была сделать неведомая Марта, фамилию которой Лика, честно говоря, позабыла. Вроде бы что-то немецкое, какое-то производное от немецкого «кляйн» или «клейн». Да и какая разница? Надо будет – найдет. Если честно, Лике уже просто было все равно: найдут и помогут – хорошо, ну а нет? Значит, такая судьба. Глаза нещадно пекло, и думать Лика могла уже только об одном: спать. Не есть – голод окончательно отступил еще часов пять назад – и не пить – спать… просто спать… Она даже не поняла, что заснула. Вот еще мгновение назад она сидела, тупо глядя на далекие огни, и вдруг мягко повалилась набок, головой прямо в колкую прошлогоднюю хвою, показавшуюся ей мягче любой, самой мягкой в мире, подушки. Сознание отключилось, как совсем недавно отключился комм, а до него – исчерпавший запасы стимулирующих средств медикит…
Лика пришла в себя на широкой, застланной красивым и пахнущим свежестью бельем кровати. Сквозь неплотно зашторенное окно лился яркий солнечный свет – на улице было не то позднее утро, не то день. Комнатка была небольшая, но очень чистенькая, хотя все эти занавесочки, розовые, с сердечками и в оборочках, чехлы на стульях в таких же оборочках, пасторальные картинки на стенах и цветочки в вазах в целом и производили впечатление какого-то, ну, борделя, что ли? Конечно, Лике самой никогда не доводилось бывать в настоящем борделе, но почему-то ей казалось, что обстановка там должна быть именно такой. Откуда она это взяла, Лика понятия не имела – то ли из прочитанных в юности книг, то ли просмотренных голофильмов.
В этот момент раскрылась дверь, и в комнату вошла девушка. Хорошенькая, миловидная, возможно, даже красивая, но разве рассмотришь под таким слоем косметики? Лика, сама косметикой почти не пользовавшаяся, едва удержалась от презрительной гримасы. Но – удержалась. Ей спасли жизнь, поэтому свое мнение о правилах пользования косметикой она должна засунуть себе же в… ну, в общем, очень так глубоко засунуть!
– Ой, вы проснулись? – спросила девушка на всеобщем. Лика кивнула. Вот так голосок, с таким голоском ей бы песни петь!
