Сергей Вольнов - Прыжок в секунду
Мальчик неловко перехватил спадающие штаны. Женщина пересчитывает остатки патронов на ладони, разглядывая на прилавке мох и жареную крысу. На мясо не хватает. Три патрона… только мох. Себе. Сын перебьется, молодой. На платформе, наблюдая за ними, стоит мужчина, совсем седой, охотник, судя по экипировке, затем вдруг направляется прямо к ним и на ходу что-то делает со своим автоматом… «Нет, нет, не надо, у меня ничего нет!» – взмолилась женщина. «Ну что вы, – ответил мужчина, глядя на мальчика, – я же помочь хочу, вот! – И он прямо из «рожка» вынул десять патронов. – Возьмите, для мальчика». Женщина посмотрела на него с презрением. «Десять? Для мальчика? Что я тебе, дура совсем, за десять всего? Мальчик ему мой глянулся! Давай весь рожок и забирай, играйся сколько хочешь!» Мужчина с ужасом в глазах отшатнулся и побежал прочь. «Куда ты! Нет полного рожка, давай хоть за пятнадцать на ночь его продам, стой! Стой, куда же ты?!»
Прекрасный тропический остров, пальмы, пляжи, горы, архипелаг мечты. Если не замечать некоторых вещей. Все пляжи уставлены контейнерами, в которых научное оборудование для ученых и военное снаряжение для тех, кто их охраняет. Если не замечать портящий ландшафт острова выкопанный котлован, в котором наспех сооружен бункер, огороженный и охраняемый не хуже, чем стратегические бункеры на материке. Если не замечать, что гора в центре острова имеет в себе вкрапления неизвестного черного, антрацитового даже, вещества. И если не знать того, что под горой покоится обломок инопланетного модуля… Если не замечать отряд «морских котиков», что подбираются к котловану, увешанные оружием, как рождественские елки… Бойня… Прекрасный тропический остров. Правильная дверь – единственная, в чаще леса, и ее ни за что не удалось бы найти. Если бы не подсказка чутья, оказавшаяся верной. И очень своевременной…
Множество миров уживаются на одном материке. Все, кроме одного, не материальные до поры, может, дело в этом? Но поздно об этом говорить, врата Обливиона, одного из них, разверзлись, древнее божество проснулось, и порталы его мира открываются по всему материку. Выжигают города, лишают жизней. Люди не понимают, что случилось, что происходит!!! Вот фермер завел скотину в строение, вышел, подобрал лопату и готов идти домой… не дошел, отвлекся. Земля под ногами, что всегда была такой привычной и цветущей, – чернеет. Облака сгущаются, они уже не белые, а черные… мертвые. Росчерк молнии, красной как кровь, которая неминуемо прольется здесь, и земля поднимается, образуя древний даэдрический символ, внутри проявляется нечто и спустя мгновение вспыхивает, выпуская из себя потоки демонов, ринувшихся сперва на фермера, зачарованно наблюдавшего за этим, а потом, не насытившись, смяв, на город… Рыцари собираются по всему Тамриэлю, чтобы выступить с боем на порождения Обливиона. Воры и проходимцы всех мастей, естественно, пытаются мародерствовать в разрушенных городах, не зная, что демоны еще там… Монахи, рыцари, Клинки, герои, все чувствуют, что сейчас и здесь все решается, и, разделившись, уходят в порталы… Закрывая их или закрываясь… проваливаясь в эту бездну. Кто-то не смог и дойти до башни, чтобы закрыть портал, кто-то плутает по ней уже не первые сутки, а кто-то уже вынимает камень с вершины и через секунду окажется в совершенно ином, третьем мире… Минус двое из многих тысяч. Сложнее всего было не ошибиться, во множестве открывающихся порталов найти единственный, который не соединяет два здешних мирка, но уводит прочь, прочь, подальше от континента, на котором довелось застрять надолго, и батрачить на фермера…
Человечество давно игралось с генной инженерией… доигралось, все заслуженно, все справедливо. Лечить рак, да – но не такой ценой, лекари. Что теперь осталось от той вакцины, что лечит рак? Пять процентов не заболевших – и все. Половина населения вымерла, остальные превратились в крайне агрессивных деградантов и в итоге перестали быть людьми. Спят днем, бодрствуют ночью, выискивая тех, у кого иммунитет. Лишь солнце зайдет, начинается их время, и лучше не попадаться им… Есть поселения в горах, говорят, что есть, но есть ли на самом деле? Весь мир забывает о том, что люди царствовали, природа берет свое, и многие места уже будет просто не узнать… Нет ни телевидения, ни интернета, ни радиопередач… Кроме одной-единственной. В эфире над бывшим мегаполисом разносится циклическая трансляция: «Меня зовут Роберт Невилл, я единственный выживший, оставшийся в Нью-Йорке, я выхожу в эфир на средних волнах, я приезжаю в южный морской порт каждый день в полдень, когда солнце стоит в зените. Если еще есть кто-то живой, если кто-то выжил… Я могу дать вам еду, предоставить убежище, обеспечить безопасность. Если меня кто-нибудь слышит… кто-нибудь… отзовитесь… вы не одиноки…» Они слышали этот голос и даже пробирались в указанный порт, по дороге узнавая, что стряслось с этим миром, и обороняясь от деградантов. Но – не дошли. Правильная дверь была обнаружена раньше, и они покинули этот мир. Уж точно – не их родной. Такого дома врагу не пожелаешь. И уходя, они искренне желали тому Роберту Невиллу, чтобы он все-таки нашел других людей…
Мир на грани… Мир внутри… Мир наоборот… Массаракш, сам черт сломит ногу в этом мире! Несведущему как тут разобраться, кто есть кто? Неизвестные Отцы, кто они… Герои? Преступники? Сознательно ли построено настолько тоталитарное государство, или иного выхода не было? И тоталитарное ли оно вообще… Живут ведь люди, любят правителей своих, любят страну свою… Но что-то не то… Что-то не так. Страну что-то гложет, что-то подрывает… Выродки? Или совсем наоборот… Отцы? Увидеть бы их, разобраться, да вот ведь… Чуть провинишься – на окраины, в леса, обезвреживать старую технику времен первой войны… Преступник – в леса, мученик – в леса, выродок… тем более в леса! И под башни, что установлены против ракет, конечно, против ракет! Светятся они дважды в сутки странно, совсем не против ракет они, эти башни… но Отцы говорят… Какое счастье, что старший из двоих прохожих – сведущий, более чем, и прекрасно знает, что здесь и как, и почему. Не думал, не гадал он, что почерпнутое из книги, написанной в ином мире, знание пригодится для того, чтобы в буквальном смысле разобраться и выжить, но вот ведь – человек только предполагает. Располагают его судьбой высшие силы. Знать бы, где находится их планирующий штаб, и подсмотреть карты местности с обозначенными проходами…
И вновь дверь, и вновь уход, и опять, и опять, вперед, не останавливаться, вперед, и… вдруг они попали в среду обитания, что показалась старшему из двоих слишком знакомой, до дрожи в кончиках пальцев. Младшей тоже кое-что знакомое увиделось, но в меньшей степени. Это была…
Зона.
Не та, что у Стругацких. Совсем не та, что у Тарковского. И не совсем та, в которой путники повстречались с дедом Митяем, спасались на крыше от курных-мутантов, были наречены Щукой и Шпиеном, проехали часть пути с караваном шипастых черепах. Точно не та, хотя порой и возникали стойкие ассоциации. Но у этой суть была иной. Братья Стругацкие, одарив русский язык словами «сталкер» и «Зона» – в специфическом, новом значении, – вряд ли представляли, как их слова со временем отзовутся, аукнутся…
Здесь в аномальную зону превратилась Чернобыльская Зона Отчуждения, или просто ЧЗО. И сталкеры были в ней иными, их мало что роднило с мятущимся Рэдом Шухартом и обреченным Проводником в гениальном исполнении Александра Кайдановского. Коротко описать суть… как? Все меняется, и смерть на каждом шагу? Банально. Обитель грязи, предательств и подлости? Банально. Кусок Земли, на котором можно обогатиться? Тоже банально. Но спросить сталкера этой отчужденки, что для него Зона, он ответит емко, исчерпывающе. Жизнь. Любого сталкера спросить, будь это фанатик из клана, что стережет монолитную глыбу как чудо света, не подпуская к ней никого, или боец другого клана, который, обвесившись оружием, рвется вперед, напролом, следуя приказам командира и приказам датчика аномалий, или члена еще одной группировки… конечно, если тот, одурманенный очередным «косяком», сможет выдавить из себя что-нибудь, помимо нечленораздельного мычания, и можно быть уверенным, он ответит точно так же. Жизнь. Да и мычание его будет подразумевать именно это. И совершенно не стоит верить тому, кто ответит что-нибудь другое. Он просто сам об этом еще не подозревает, и это незнание может его погубить. Считая себя умнее Зоны, полагая, что Зону можно познать вдоль и поперек, что можно даже перехитрить Зону, незнающий лишь приговорит себя. Такое не простится… И упаси Зона, чтобы рядом с ним кто-то находился, когда случится отмщение… Наказания ведь беспощадные – просто-напросто ошметки во все стороны летят. Болота, топи, заброшенные склады, полуразрушенные дома, остатки дорог, бывшие колхозы и зловещие лаборатории… Все это не наше, отчужденное все оно, изъятое и не принадлежит больше человеку, можно лишь опасливо забегать и стараться ухватить хоть что-то из того, чему назначена определенная цена. Если позволит Зона. Вот он, странный удел сталкеров этой хмурой, гнусной, радиоактивной, мутной, ржавой, но почему-то необъяснимо притягательной Зоны.
