Сергей Кусков - Игрушки для императоров: лестница в небо
Я – аристократ.
Как бы пафосно ни звучала эта мысль, она имеет гораздо больше прав на существование, чем предыдущие. Аристократия – это прослойка общества, где модов очень много, почти каждый третий.
Начну издалека. Про блондинос, искусственных викингов, я уже говорил, повторяться не буду. Так вот, не все блондинос имели беловолосое потомство, у многих дети – классические латинос. Да, дети этих детей и даже внуки теоретически могли иметь белые волосы, а могли и не иметь, но измененные гены унаследовали и дети, и внуки, и правнуки, независимо от цвета волос. Так модификация проникла в высшее сословие Империи, а потом и Венеры, отличить модов от обычных людей в его среде без специальных исследований невозможно.
Кроме того, есть второй поток модов, рекой поставляющий измененные гены высшему сословию. Пусть небольшой рекой, несравнимой с «элитизацией» нескольких миллионов человек одновременно, зато действующий постоянно в течение всех двухсот лет. Конвенцией не запрещены исследования на людях, запрещено лишь создание новых особей с заданными параметрами. Но никто не запрещал, например, генетическое вмешательство для лечения генетических болезней. Аристократия не столь многочисленна, все кланы бывшей метрополии, да и Венеры, ее законной наследницы, состоят в каком-то, да родстве, и от обилия близкородственных связей запросто может родиться какой-нибудь лягушонок. То есть мама с папой при деньгах могут заказать себе чадо определенного пола, лишенное генетических заболеваний, абсолютно здоровое ля-ля ля-ля, всего-то за несколько миллионов империалов. Ведь речь идет о собственном ребенке! Наследнике! Или наследнице. А кто мешает во время операции взять и, скажем, подкорректировать те или иные параметры? Внешние данные, морфологические, психофизические? Интеллектуальные? Чтобы ребенок уж точно был самым-самым?
Таких вот модов под заказ высшего сословия создано много. Они появлялись не каждый день, зато на протяжении двухсот лет. И у каждого из них есть потомство, которое не единожды скрещивалось с нормальной естественной аристократией и давало еще и еще потомство. Модифицированные гены накладывались один на другой.
Дальше не буду продолжать, и так понятно. Чуть ли не каждый третий, если не второй представитель аристократии несет в себе измененные гены. В большинстве случаев они неопасны, отвечают за какой-нибудь совершенно пустяковый признак, но случайное наложение таких признаков в общей массе может дать побочный эффект в виде ярости, подобной той, что свойственна скандинавским берсеркам.
Итак, мой отец мог стать результатом наложения генов, неопасного, совместимого с жизнью, внешне никак не проявляющегося, но дающего небольшой отрицательный эффект. Повторюсь, я – типичный мальчик-лати нос, во мне нет ничего, напоминающего последствия модификации. Умный? В школе, где я учусь, найдутся ребята умней меня. Сильный и ловкий? Вошел в десятку на первенстве юниоров? Да, но не потому, что мод. Просто та победа стоила мне ОЧЕНЬ многого. Я занимался до изнеможения, падал, вставал и снова падал. Я должен был научиться драться, ради этого попрощался с танцами и бассейном – это стало моей целью. Я хотел не бояться возвращаться вечером домой, хотел, чтобы подонки, типа Бенито, меня не трогали. Это такой стимул, какого не достичь ни одним генным программированием. А еще мне везло на самих соревнованиях. Уж везение точно не могли модифицировать!
Что еще? У меня хорошая память. Я быстро запоминаю многие вещи. Но она не феноменальная, я не бог и не машина. Просто хорошая память, и все. Не на том уровне, чтобы вкладывать в меня миллионы.
Больше ничего во мне нет. Это все.
То есть я – набор несильных случайных модифицированных генов. Слабеньких таких, как раз и возможных, будь мой отец среднестатистическим представителем высшего сословия венерианского общества. И от этого мне становится не по себе.
Представим картину с самого начала. Этакий молодой (а может, и не молодой) повеса-бабник при деньгах снимает девочку. Юное создание из русского сектора со славянскими корнями, в которых черт ногу сломит, кто она такая. Снимает, веселится, возможно, не единожды. И та залетает. Случайно. Ну, сбой где-то в системе предохранения! Что делать на месте этого мачо?
Правильно, линять. Что он и делает. Но это все-таки очень себялюбивый мачо, хозяин Вселенной, владелец заводов-фабрик-банков-чего-то там. Знать, что твой отпрыск, пусть и от проститутки, прозябает в нищете? Да, он не нужен, этот отпрыск, но он есть, и в нем его кровь. Так уж получилось, и его задача, как хозяина этой Вселенной, сделать жизнь потомка хоть немного легче. Дать дорогу в люди, шанс. И этот человек его дает. Потому что любит себя, а не потомка, естественно.
В сотый, наверное, раз повторюсь, я вырос не в трущобах, не в гетто для бандюганов, не на рабочей окраине. Кем бы я стал, если бы жил там? Не знаю, но уж точно не учился в школе имени генерала Хуареса. И за это моему неизвестному папочке стоит сказать спасибо. Правда, только за это.
Итак, он прижимает мать к ногтю, и, вероятно, под угрозой забрать меня заставляет покончить с ремеслом.
За это дает деньги на мое содержание. Не много, чтобы только-только хватило на меня. Но мама не гордая, наверняка она и этому всю жизнь радовалась. Он спонсировал проживание в средненьком районе и мои увлечения, но не спонсировал учебу, грант я получил сам. Но это уже и не важно, шанс он дал. Здесь сходится.
Далее, «школьное дело». Здесь тоже сходится. Для человека, имеющего миллиарды и связи в правящих кругах, не сложно выйти на шишек департамента и разрулить дело с каким-то директором частной школы.
Остается наблюдение и досье департамента. Тут два объяснения. Первое – «папочка» как-то связан с ДБ. Либо наоборот, он настолько крут, что ее высочество ведет его разработку (а она ведет разработку всех мало-мальски значимых богатых людей планеты). И я попал в эту разработку, как потенциальный родственник, получающий деньги. Ведь так легко проследить, куда и откуда уходят деньги со счетов «нужного» человека!
Норма сказала четко, в досье «ничего интересного». Тесты, комментарии, характеристики. Меня тупо вели, для галочки в отчете, не более. И это также в точку. А то, что досье лежало у принцессы Алисии в личном шкафу, скорее всего, последствия «школьного дела». Мне в последнее время некогда, домой еле приползаю, но и я краем уха слышал, донна Сервантес позавчера закрыла первую школу. Почему-то уверен, что только первую. После ТАКОГО не удивительно, что там лежала моя папка.
Эта версия самая правдоподобная. И даже то, что к матери приходила женщина, легко объяснимо. Не будет же Важный Человек опускаться до общения с проституткой. У него для этой цели есть доверенные люди, менеджеры, секретари, им не зазорно. И нежелание матери говорить также понятно, не хочет ворошить дела молодости и травмировать меня, ибо я заочно ненавижу этого человека. И мама знает, расскажи мне такое, она получит ОЧЕНЬ бурную реакцию.
Да, я обязан ему. Благодаря его помощи я вырос в нормальных условиях, но…
…Но все равно ненавижу!!!
* * *– О чем задумался?
Катарина незаметно подошла сзади и толкнула в плечо. Я тяжко вздохнул:
– Да так, о своем, о наболевшем.
– Понятно.
Она присела рядом.
– Хуанито, хочу снова вытянуть тебя на откровенность. Можешь обижаться, но отнесись к моим словам предельно серьезно. Ага?
Я кивнул.
– Не ходи к нам. Не надо.
– Опять старая песня? – Я грустно усмехнулся.
Она мою усмешку не поддержала.
– Разведданные тебе. Свежие. На тебя наполеоновские планы. Уже сейчас. Все обсуждают, как тебя использовать, как с тобой работать, будто ты уже принят. Будто от корпуса тебя отделяет лишь формальность – согласие Леи. А она вряд ли будет против. И мне это не нравится.
– Почему? И кстати, «все» – это кто? – уточнил я.
– Высший офицерский состав, – расплывчато ответила она и продолжила, словно читая очередной курс лекций: – Тебе говорили про нашу военную демократию?
Я кивнул.
– Все ложь, нет у нас демократии. Это иллюзия. Как и то, что в стране народ может что-то решать и на что-то влиять. Корпусом руководит высший офицерский состав, только высший. Даже мнение низшего не учитывается. Тебя, то есть меня, например, или одну из нас, могут выслушать, могут учесть даже коллективное мнение, но решать все равно будут сами, как им нужно.
Я про себя рассмеялся. Ну, как и везде!
– Мы вроде как имеем право высказаться и проголосовать по спорным вопросам, но реальная власть только у нескольких человек.
– И они что-то против меня замыслили, ваш генералитет? – снова усмехнулся я.
– Не то что замыслили, – она замялась, – напрягает их отношение, пренебрежение. Вседозволенность – страшная штука, а они ею пресыщены. Сейчас у тебя есть право что-то делать, а что-то – нет, ты волен в поступках. Но после… Понятия «право подчиненного» у нас не существует, малыш.
