Роман Злотников - Собор
— Дай-то бог.
— Спасибо вам, — вдруг очень серьезно сказал Иван, — без вашей помощи нам бы не справиться. У нас нет ни влияния Богородцева, ни соизмеримых денег, ни доступа к источникам информации. Без вас мы были бы как слепые котята.
— Ну ладно, будет слюни-то распускать, — грубовато засмущался Баргин.
— Но это правда, — настаивал Иван, — я знаю, вам сильно не нравится то, что вы делаете, но, поверьте, мы никогда этого не забудем.
Они проговорили еще с полчаса, и Иван ушел. Дождавшись, когда за ними закроется дверь, Лушка выползла из-под стола, подскочила к двери, прислушалась и, когда внизу хлопнула подъездная дверь, тявкнула несколько раз облегченно-сердито. Выполнив обязанности защитницы семейного очага, прошла на кухню и уселась перед Баргиным, всем своим видом показывая, что не мешало бы и дать кусочек чего-нибудь вкусненького за служебное рвение. Покормив Лушку, Баргин посмотрел по телевизору очередной сериал, потом традиционное «Сегодня». А перед сном повел Лушку прогуляться. У них был обычный маршрут: от дома вдоль железнодорожной насыпи, потом сквером и обратно вдоль заводского забора. Они перешли железную дорогу по путям, как вдруг Лушка, до того деловито исследующая окрестные кусты, вдруг взвизгнула и, мелко дрожа, вжалась в землю у его ног. Баргин остановился, вглядываясь в темноту. Сначала ему показалось, что на него смотрят две пары каких-то яростно-злобных глаз. На ум почему-то пришли волки, но тут же эти мысли отступили, да и глаз словно и не было. Лушка осторожно приподнялась и потянула носом воздух. Сделала несколько робких шагов и вновь остановилась, оглядываясь. Баргин понял, что то, что ее напугало, исчезло, но страх остался. Он взял Лушку на поводок и направился к дому. Видимо, Лушку напугало что-то серьезное, потому что она безропотно дала себя увести. Уже подойдя к подъезду, Баргин вдруг припомнил, что забыл отдать Ивану корзинку с помидорами. Они в этот год уродились на редкость хорошо и обильно. А Иван их любил. «Ничего, — подумал Анатолий Александрович, — отдам в следующий раз». Он не мог знать, что это была их последняя встреча.
5
Сергей Константинович Яворский пребывал в скверном расположении духа. Казалось бы, этому не было причин. Он сделал блестящую карьеру, став человеком номер один на телевидении. Еще несколько лет назад он был на недосягаемой высоте. Его канал покрывал девяносто семь процентов зрительской аудитории страны, был в первой десятке европейского рейтинга. Его программы закупались в десятки стран. Он был человеком, с которым считались и финансовые тузы, и политические титаны. Даже сегодня, несмотря на то что конкуренты наступали на пятки, он все еще был впереди. Да, отката назад в общем-то не произошло. Просто конкуренты прибавили много больше, чем он. Но и тут удивляться было нечему. Конкуренты на рывок затратили гигантские средства, и в ближайшие несколько лет они будут неспособны профинансировать сколько-нибудь крупные проекты. Он же всего неделю назад закончил переговоры с консорциумом банков, который был готов предоставить, причем на прекрасных условиях, кредит для финансирования двух новых, амбициозных проектов, которые, в случае успеха, заставят конкурентов долгие годы глотать пыль. И все же Яворский был недоволен. Все дело в том, что оба эти проекта были связаны с Собором. А у Яворского за последнее время появилась масса поводов для сомнений в Соборе. На столе тренькнул селектор.
— Сергей Константинович, к вам Игорь Александрович.
Яворский раздраженно нахмурился. Ну вот, для полного счастья не хватало еще и помощника президента.
— Просите, Танечка.
Он поднялся и пошел к двери. Епишев был из таких гостей, которых требовалось встречать у дверей, пожимая руку обеими руками и с выражением счастья на лице.
— Добрый день, Игорь Александрович, чем обязаны подобной радости?
— Вашими бы устами, — хмыкнул Епишев.
Он по-хозяйски оглядел кабинет и направился к широкому панорамному окну, выходящему на улицу Академика Королева, с прекрасным видом на Останкинскую башню. У окна, рядом с парой фикусов в кадках, стояли кресла и стеклянный журнальный столик. Фикусы были слабостью Яворского. Он таскал их из одного кабинета в другой при всех своих многочисленных взлетах и падениях. Они смотрелись несколько чуждо в этом стильном кабинете, но каким-то неведомым образом придавали помещению некоторую душевность. Епишев опустил в кресло свое грузное тело и жестом хозяина пригласил сесть и Яворского:
— Давайте тут, без дистанций.
Яворскому такая бесцеремонность пришлась не по нутру, что еще больше испортило ему настроение. Но Епишев имел слишком большое влияние, чтобы ссориться с ним, тем более из-за такого пустяка, и Яворский сдержал раздражение и уселся в кресло. Начинать разговор Епишев не спешил.
— Я там попросил Танечку сделать нам чайку покрепче. Ты, я думаю, не против.
Яворский растянул губы в согласной улыбке. Эти чиновники по-прежнему считают себя пупом земли. Сколько надо нервов, чтобы общаться с ними. Дверь открылась, и вошла Танечка с подносом, заставленным чашками, сахарницей, серебряным чайником и корзинкой с любимым Яворским берлинским печеньем. Мысль о том, что этот боров сожрет солидную часть его печенья, несмотря на свою очевидную мелочность, совсем огорошила Яворского.
— Я вижу, что ты вконец расклеился, Сергей Константинович, — заметил Епишев, жуя печенье и прихлебывая из чашки, — чаю вот совсем не пьешь.
— Игорь Александрович, я думаю, вы ко мне пришли не чаю попить.
— А ты не торопи. Вот год назад поторопились, так сами до сих пор не знаем, в какое дерьмо вляпались.
Яворский сделал стойку, как охотничий пес. Похоже, речь шла о Богородцеве. До сих пор Епишев говорил о нем только в превосходных тонах. Хотя надо признаться, что последнее время он больше молчал по его поводу.
— Насколько я понял, речь идет о проекте, связанном с Собором? — осторожно спросил он. Епишев невозмутимо прихлебывал чай.
— Не гони, успеется.
Раздражение Яворского сменилось нетерпеливым интересом. Епишев допил чай, сгрыз последнее печенье из корзиночки и сыто вздохнул.
— Я слышал, ты провел переговоры по финансированию покупки прав показа чемпионата Собора. И как много просят?
— Ну, это не олимпиада… — слабо, улыбнулся Яворский. — Но Рудой, конечно, обнаглел.
— Еще бы, — хмыкнул Епишев, — Богородцев ему перекрыл кислород. Он уже в долгах как в шелках.
— И что это означает?
— Это означает, что Богородцев уже не заинтересован в проекте. Я тут попросил сделать анализ фирм, участвующих в финансировании проекта, и знаешь, что обнаружил?
— Предполагаю.
— Богородцев продал все подобные структуры. Яворский зло произнес:
— Слава богу, что я еще не влез окончательно в эту авантюру.
— Ну, ну, — буркнул Епишев, — и что же ты собираешься делать?
— Как что? Немедленно прерву переговоры о покупке прав на трансляцию.
— А вот в этом ты не прав.
— ???
Епишев, игнорируя удивление Яворского, протянул руку к чайнику и вылил в чашку остатки чая. Отпил:
— Все-таки хороший чаек у тебя Танечка заваривает, с травками. Из-за одного этого стоит к тебе почаще приезжать.
Яворский молчал.
— Богородцев загреб слишком много власти. Он подставил нас всех, в том числе и с помощью этого Собора. Ты знаешь, что рейтинги еженедельных показов упали. Специалисты говорят, что практической ценности этот вид не имеет, чистое шоу. Насколько я знаю, все переговоры о продажах программ за рубеж также прекращены, причем по инициативе иностранных партнеров. Весь этот проект в луже. Но все может измениться.
Услышав последнее заявление, Яворский вздрогнул. Епишев никогда не был человеком, бросающим слова на ветер, к тому же он славился умением держать нос по ветру. Если он решился поставить на кого-то помимо Богородцева… Епишев невозмутимо попивал чай.
— Если вас интересует моя позиция… — начал Яворский.
Епишев кивнул:
— Именно, Сергей Константинович. Похоже, Епишев знал что-то важное. Яворский наклонился вперед:
— Я должен обладать большей информацией, Игорь Александрович.
— Вне всякого сомнения, Сергей Константинович. — Епишев хитро прищурился. — Почему бы нам вместе не поразмышлять вот над какими фактами. — И он вкрадчиво продолжил: — Как вы знаете, у Богородцева такой принцип. Как только он, так сказать, списывает человека со счетов, он тут же изымает капиталы из всяких совместных предприятий и делает вид, что я не я и Маша не моя. Так произошло в этой темной истории с… м-м-м, ну ты знаешь, шумная перестрелка на окраине почти четыре года назад. А ведь тот сгоревший особнячок Богородцеву я сам помогал купить. Какой предупредительный был, сукин сын. Ну да ладно. Так вот, когда пошли разбирательства, оказалось, что Богородцевым там и не пахнет. Даже этот особняк изначально был не его. Улавливаешь мысль?
