Лев Пучков - Эра Отмены
В комментаторской, распахнув все окна, сидели учёные: Эммануил – глава научно-исследовательского отдела Дома и трое его ассистентов. Они в курсе, что во время Пауз не работает аппаратура, но всё равно нацелили на аудиторию целый пучок камер и всяческих приборов. Если верить данным, которыми располагает Дом, после Паузы учёным будет что записывать и фиксировать.
Вроде бы всё нормально. Непонятно, откуда эта безотчётная тревога, как будто какая-то невидимая волна прокатилась… Кажется, всё идёт по плану, вокруг большая дружная семья, которая всегда поможет и защитит, ситуация под контролем…
Что это за странное чувство, откуда оно?
В первую и вторую Паузы такого не было. Хотя вполне может быть так, что Лиза в первых Паузах была в состоянии драйва, целиком погружена в процесс охоты и переполнена адреналином, поэтому не обратила внимания на такие мелочи, как безотчётная тревога.
Публика, судя по всему, испытывала похожие чувства.
Люди притихли, стали оглядываться, выискивая причину странных ощущений, из центра аудитории раздался женский возглас, преисполненный недоумения:
– Это я такая пьяная или на нас кто-то порчу наводит?!
– Даша, начинай! – распорядился сир Леонард, после чего вошёл в палатку и задёрнул полог.
Герман тотчас же встал перед входом, давая понять, что не впустит никого, пока Хозяин Дома не закончит Сеанс Связи.
Сеанс возможен только во время Пауз, это очень непродолжительное, но крайне важное мероприятие. О сути его говорить пока что преждевременно, сейчас есть более интересные вещи, на которых стоит сконцентрировать внимание.
* * *Дарья раскрыла заветный кофр, извлекла Проектор и водрузила его на стол.
– Внимание! – возвысил голос секретарь Альфред. – Микрофон не работает, прошу тишины! С минуты на минуту начнётся Испытание. У сомневающихся есть последняя возможность покинуть стадион. Ко всем, кто останется, убедительная просьба: во время Испытания сидеть тихо, не разговаривать и как можно меньше двигаться. Это важно для вашей же безопасности. Испытание будет длиться считаные минуты, так что прошу набраться терпения и немного побыть статуями. Итак, кто сомневается – у вас есть пара минут, всем остальным: удачного Испытания!
Проектор представлял собой ничем не примечательный сундук красного дерева, длинный и узкий, размером примерно в половину системного блока компьютера.
Открыв крышку проектора, Дарья достала из своего баула лазерную указку.
– Проверка хода луча, – заученно произнесла Дарья, поднося указку к замковому камню конструкции и щёлкая кнопкой.
Внутри сундука смонтированы восемь призм из горного хрусталя, в каждом углу по одной, и двенадцать двухколенчатых шарнирных кронштейнов, по два на каждой стенке и четыре на дне, с поворотной рукоятью у основания, позволяющей быстро и надёжно фиксировать сразу оба шарнира.
Каждый шарнир снабжён круговой шкалой с тонкой градуировкой, и каждый кронштейн, выполненный из платинового прута, увенчан тонким, но очень прочным крестовидным держателем, в котором зажат рубин.
Все двенадцать рубинов достоинством в четыре карата, кроваво-красного цвета с легким фиолетовым оттенком, огранка – простой кабошон.
Камни зафиксированы в строго определённой позиции, соответствующей формуле, и все вместе образуют асимметричную спиралевидную конструкцию.
Проектор сработали искусные мастера Дома, специально под формулу прототипа «Катарсиса», он (проектор, а не прототип) прошёл многократные испытания в неблагоприятных условиях.
Это уже пятая модель, она отличается от своих предшественниц высокой устойчивостью к тряске и вибрациям и уверенно держит камни практически без смещения после пятисоткилометрового марша по бездорожью.
Тем не менее протокол Эксперимента предусматривал обязательную проверку хода луча перед запуском, и Дарья не собиралась нарушать инструкцию.
Дарья щёлкнула кнопкой несколько раз: указка не работала.
Для Дарьи это не было неожиданностью. В прошлую Паузу она проводила тренировку, без запуска, разумеется, и была готова к отклонениям такого рода.
– Приборы двадцать первого века не функционируют, – лабораторным тоном сообщила Дарья, доставая из своего баула и выкладывая на стол старую зажигалку с колёсиком, спички и круглое металлическое зеркальце с ручкой. – Пробуем девятнадцатый – двадцатый…
Тут в аудитории созрел-таки сомневающийся: полный мужчина в монашеском одеянии и с внушительным серебряным крестом на массивной цепи.
«Монах», тихо подвывая «Господи, спаси и сохрани… спаси Господи… Ну вас всех в Геенну…», выбрался из гущи публики, отдавливая ноги коллегам, подхватил полы рясы и припустил к выходу.
Лиза проводила его взглядом.
По проходу под трибунами «монах» пробежал беспрепятственно, но на последнем отрезке возникло едва уловимое движение: как и следовало ожидать, Серые приняли беглеца под белы рученьки и утащили в служебное помещение.
Между тем, зажигалка Дарьи высекала слабенький пучок искр и упорно не желала рождать пламя.
Отложив зажигалку, Дарья взяла коробку спичек.
Спички вхолостую чиркали по коробке и даже не шипели.
– Девятнадцатый – двадцатый не функционирует, – прилежно зафиксировала Дарья.
– И как ты собираешься добыть огонь, если ничего не работает? – не на шутку встревожился Вольдемар.
– Каменный век, – Дарья достала из баула два кремня размером с полкулака и скрученную в верёвку сухую паклю.
В этот момент голоса в колонках стихли.
Лиза почувствовала, что тревога схлынула и наступило уже знакомое «просветление». Краски сделались яркими и сочными, звуки стали громкими и пронзительно резкими, а запахи словно бы приобрели объём и текстуру.
– Началось! – провозгласила Лиза. – Даша, прекращай проверки, пора читать!
Дарья укоризненно глянула на Лизу, разлохматила паклю и жестом заправского кроманьонца высекла кремнями шикарный сноп искр.
Пакля занялась с первого раза. Тление было недолгим, спустя несколько секунд появился огонёк. Дарья поймала свет огонька в зеркало и направила отражение на замковый камень.
Над проектором тотчас возникла неравномерная оптическая спираль ярко-красного цвета, толстая, сочная и неразрывная на всём своём протяжении. Она подрагивала, шевелилась в такт движениям пламени и казалась живой.
По аудитории пролетел шепоток, раздались возгласы.
– Это уже Испытание или опять фокусы показываете? – озвучил общий вопрос толстяк с ожерельем.
– Это проверка, – счёл нужным пояснить Альберт. – Немного терпения, сейчас начнём.
– Проверка завершена, – Дарья затушила паклю и уложила все свои причиндалы в баул. – Мы готовы.
Тут публика заметно оживилась, стала шушукаться и пересмеиваться: выполняя волю сира Леонарда, Серые водворяли в аудиторию пьяных магов. Трое шли своим ходом, а двоих, которые не в состоянии были передвигаться самостоятельно, Серые тащили на руках.
– Гнать эту пьянь в три шеи! – поступило предложение из аудитории. – Алкашам сертификаты не нужны!
– Пусть, пусть присутствуют! – поступило другое предложение. – Пьяницы тоже люди, с ними интереснее!
– Что за бардак… – недовольно пробурчал Вольдемар. – А раньше это нельзя было сделать?
– Нормально, самое время, – заступился за Серых Альфред. – А то бы они нам тут цирк устроили.
Серые быстро водворили пьяниц на последние скамейки и удалились обратно к трибунам.
Доставленные вели себя смирно. Двое вообще не подавали признаков жизни, а трое сразу стали устраиваться спать – то ли Серые им что-то дали, то ли их разморило в душном служебном помещении под трибунами.
Однако публика продолжала оживлённо реагировать, раздавались смешки и скабрезные реплики.
– Аль, сделай нам тишину, – попросила Дарья.
– Внимание! – зычно крикнул Альфред. – Время вышло! Всем замереть и молчать! Нарушителей выдворю вон с пожизненным лишением права на получение сертификата! Итак… Начинаем Испытание!!!
* * *Девицы достали из кофра три берестяных рупора, сработанных без единой металлической закрепки, длиной немногим более полуметра, диаметры входного отверстия и раструба, соответственно, пять и двадцать сантиметров.
Один рупор отдали Дарье, два оставили себе, обошли стол с обратной стороны и повернулись спиной к публике.
Дарья поднесла рупор к губам и направила раструб на проектор.
Сирена и Марина повторили это движение.
Дарья подняла левую руку, трижды тряхнула кистью, неслышно отбивая такт, и резко бросила руку вниз.
По этому сигналу все три женщины вокруг проектора сделали глубокий вдох и слаженно затянули печальную мелодию на три голоса, похожую на хорал на странном языке, который вся аудитория, кроме детей Дома, слышала впервые в жизни.
На самом деле это был не хорал и не какое-то иное музыкальное произведение.
