Роман Глушков - Найти и обезглавить! Том 1
…Но особое наслаждение погромщики испытывают, когда вдогонку мебели вышвыривают из окон ее хозяев. Желательно – целыми семьями, включая немощных стариков и грудных младенцев. Правда, вышвыривают их обычно не в закоулки, а на улицы. Туда, где и зрителей собирается больше, и камни мостовых для этого подходят куда лучше, чем мягкая унавоженная грязь задних дворов. Видимо, поэтому там, где мы шли, нам попадались в основном трупы, убитые всяческим оружием, а не разбившиеся при выпадении из окон. Но они нам не мешали. А вот застрявшие между домами шкафы и кровати порой заставляли нас буквально прорубаться через эти заторы.
Начало нашего путешествия по закоулкам выдалось обнадеживающим. С ближайших улиц до нас долетали вопли и грохот, но в здешних грязных лабиринтах нам навстречу не попадалось ни души. Лишь однажды мы наткнулись на огромного облезлого пса, но ему было не до нас – он с упоением обгладывал ногу истыканного стрелами, мертвого кондотьера. Оскалившись и зарычав, пес, однако, быстро сообразил, что мы не посягаем на его добычу, и позволил нам пройти мимо. Или же он прочел в глазах хищника-кригарийца, что лучше ему, псу, не проверять, кто из них двоих зубастее. Прочел и принял этот безмолвный совет к сведению, дав понять, что некоторые собаки бывают посмышленее людей.
Встреча с псом-людоедом заставила меня поволноваться. Но эта нервотрепка не шла ни в какое сравнение с той, которую мне еще предстояло пережить.
Обернувшись в очередной раз, Баррелий и я обнаружили, что шагах в тридцати позади за нами следуют люди. Узость закоулка вынуждала их идти друг за другом, и потому сосчитать их не представлялось возможности. Но если прикинуть на глаз, то было этих людей не меньше полутора-двух десятков. Их латы были покрыты накидками кондотьеров, и все они держали в руках оружие и щиты.
Откуда они взялись, мы не заметили. Видимо, их отряд свернул на эту дорогу из какого-нибудь проулка. Также непохоже, что кондотьеры нас преследовали, потому что они не приказывали нам остановиться и бросить оружие. Их отряд шел за нами в том же темпе, что и мы – быстрым шагом, – вот только куда, поди угадай…
– Спокойно, парень! Не дергайся, – велел мне Баррелий. – Мы их явно не интересуем. Я и ты не похожи на хойделандеров – скорее, на ищущих своих родственников горожан. Так что если нас спросят, кто мы такие и что тут забыли – так и ответим. Усек?
Не знаю, за кого кондотьеры приняли бы ван Бьера, не будь с ним ребенка, но на горожанина он слабо походил. Как бы то ни было, он не намеревался бежать или прятаться. И правильно делал – это сразу вызвало бы подозрение. А так мы всего-навсего шли с городской стражей одной дорогой. И вообще могли считаться союзниками, ибо воевали с общим врагом.
Куда спешил отряд, выяснилось довольно скоро.
Баррелий и я не могли все время идти одними закоулками, так как зачастую они сворачивали не туда, куда нам было надо. Дабы не сбиться с пути, мы искали новые маршруты, ради чего порой выходили на свет и пересекали улицы.
Трижды нам удалось сделать это, не привлекая к себе внимания. Но на четвертый раз мы угодили в затруднительное положение. Прямо по нашему курсу была маленькая площадь, где, судя по воплям, топоту и звону мечей, кипела нешуточная битва. Ее шум напомнил мне резню во дворце, и я вмиг расхотел бежать в том направлении. Также, как Баррелий, который выругался и замедлил шаг, несмотря на то, что кондотьеры почти наступали нам на пятки.
– Давай-ка лучше уступим им дорогу, – велел монах, после чего оттащил меня за плечо к стене и сам отошел туда же. – Видимо, они спешат на подмогу своим. Вот и пусть бегут себе дальше. А мы…
Наверное, он хотел сказать «а мы поищем другой путь», но не договорил. Потому что внезапно все стало для нас еще хуже, хотя, казалось бы, куда еще-то!
Как выяснилось, закоулок выходил в тыл целого бранна находящихся на площади хойделандеров. А, может, и нескольких браннов – навскидку было не определить. Как нельзя было определить и то, за что они сражаются и с каким успехом. Но так или иначе, а за своим тылом островитяне приглядывали внимательно. И заметили приближающегося оттуда противника еще на подходе.
Едва с площади в закоулок хлынула орущая толпа, кондотьеры сразу выстроились в оборонительный порядок, перегородив щитами проход и ощетинившись копьями. А мы внезапно оказались на пути другой угрозы. Да такой, встреча с которой не обещала нам ничего хорошего. Ибо опьяненные вином, беспределом и кровью браннеры могли пустить под нож кого угодно, не задавая лишних вопросов.
Однако хвала кригарийцу – он не растерялся и принял единственно верное для нас сейчас решение.
– Сидеть! – скомандовал он мне, будто собаке. И когда я притаился за штабелем дров, ван Бьер шагнул на середину закоулка, повернулся лицом к браннерам, выхватил меч и, указывая им на кондотьеров, заорал:
– Сюда, братья! Все сюда! Эти твари здесь! Вперед! Порвем их на куски! За мно-о-ой!..
То, что Баррелий был хорошим лицедеем, я понял давно. Еще тогда, когда этот грубый, безжалостный тип играл в Дорхейвене роль моего почтительного и терпеливого наставника. Сейчас он продемонстрировал еще одну грань своего артистического таланта. Его обращенный к хойделандерам призыв звучал столь пламенно и страстно, что в ответ ему грянул целый хор одобрительных выкриков. Разгоряченным островитянам и в голову не пришло, что этот человек воюет не на их стороне. И когда толпа домчалась до монаха, и он смешался с нею, никто не причинил ему вреда. И меня тоже никто не заметил. Но лишь потому, что я был еще мал, а вот окажись на моем месте взрослый, он за этой поленницей не скрылся бы.
– Бежим, парень! – Крепкая рука ван Бьера вцепилась в мою котомку и рванула вверх. После чего я очутился на ногах еще быстрее, чем если бы вскочил сам, без посторонней помощи. – Держись позади меня и не отставай!
Прячась в укрытии, я проглядел, как Баррелий распрощался со своими кратковременными союзниками. Но теперь все они увлеченно рубились с кондотьерами позади нас, а мы вновь получили возможность добраться до площади…
…Где, однако, по-прежнему шла битва. Увы, она не переместилась полностью в закоулок, а лишь разделилась на два фронта. Разве что теперь толпа хойделандеров у нас на пути поубавилась – какое-никакое, а облегчение…
Глава 20
Это было первое всамделишное сражение, которое я увидел в своей жизни. И то, что его вид был далек от романтически-гравюрного, уже не стало для меня откровением.
Народу на площади сражалось немало – никак не меньше полутора сотен человек с обеих сторон. И насколько же отвратительно выглядела эта их возня! Возможно, наметанный глаз кригарийца и увидел в ней боевой порядок, но я наблюдал лишь прорву забрызганных кровью, вопящих и бранящихся людей. Многие из них, повалив врагов на мостовую, остервенело кромсали, молотили, душили их, выкручивали и ломали им конечности, а то и вовсе впивались им в глотки зубами. И не только в глотки. В нескольких шагах от меня кондотьер ухватил за волосы борющегося с ним островитянина и откусил ему нос. Который тут же выплюнул и, не выпуская патлы орущего от боли врага, взялся колотить его головой о брусчатку.
Все это и близко не напоминало фехтовальные тренировки гвардейцев, которые устраивал во дворе нашего замка полковник Дункель. Трудно сказать, что вообще это напоминало. Я думал, что не бывает страшнее кошмара, чем я пережил во время приснопамятной ночной резни. Ан нет, оказалось, что бывает! И пусть на сей раз кригариец держался в стороне от драки, меня это слабо утешало. Площадь была не слишком большой, и в любой момент нас могли затащить в мясорубку, хотелось нам того или нет.
Лишь немногие кондотьеры держались группами, закрываясь щитами и отражая атаки окруживших их противников. Только там еще можно было увидеть что-то, отдаленно похожее на поле битвы, каким я его доселе представлял. Разве что островитяне не бросались грудью на сомкнутые щиты и торчащие копья противника. Чтобы добраться до него, они использовали багры, которыми то и дело подцепляли какого-нибудь кондотьера и выдергивали его из строя. После чего на него набрасывалась стая озверелых браннеров, и обратно в строй он уже не возвращался.
В целом моя задача была несложной. Опасаясь поскользнуться на залитой кровью брусчатке или запнуться за трупы, кригариец бежал не слишком быстро, и я за ним поспевал. Мы двигались вдоль края площади, обходя ее по той стороне, где было наименее опасно. Ван Бьер пер вперед, не оглядываясь, и потому я тоже больше всего боялся споткнуться и отстать. Ведь он бежал, налегке с одним «эфимцем» в руке да кинжалом на поясе. Мне же приходилось нести копье, два топора и блитц-жезл, весу в котором было не меньше, чем в палице такой же величины.
Впрочем, я не обижался на то, что Баррелий не желал разделить со мной мою ношу. Особенно после того, как мы столкнулись с кондотьером, что, видимо, принял моего спутника за атакующего с фланга браннера.
