Артем Каменистый - Радиус поражения

– А самостоятельно, без биореакторов, они смогут размножаться?

– Насколько мне известно, не могут. У них ведь даже нет органов размножения.

– Богданов, ты ведь умный. Давай предположим, что институт исчез. Тварям больше не подходит подкрепление, а самостоятельно они размножаться не могут. Сколько они протянут? Какой у них срок жизни?

– Это неизвестно. От старости при нас они не умирали – все ведь новорожденные. Но биологи говорили, что организмы у пятнадцатилетних уже начали изнашиваться. Выходит, срок у них поменьше человеческого. Лет тридцать – сорок – и, наверное, их останется немного. А может, и того быстрее.

– Хорошо. Давай продолжим мысль. Институт уничтожен. Подкреплений свинкам нет, техники новой тоже не будет. Они грызут кактусы и косточки китайцев, по всем углам выискивая уцелевших. При этом централизованного командования больше нет. У людей будет шанс это пережить?

– Конечно. Военным кораблям достаточно выбить их с какого-нибудь острова – и живи там спокойно. У свинок нет боевых кораблей – только бронекатера, но они далеко в море не могут выходить. Эдик сюда, в Севастополь, ездил как раз выяснять, нельзя ли насчет кораблей что-нибудь придумать. Сложно это. Корабль украсть очень трудно – это какой же переход придется создавать… Но даже если его притащить и скопировать, нужны опытные экипажи. А с этим проблема – на корабле ведь нет морей. Да и у нас даже за рулем грузовиков сидят только элиты. Простым свинкам сложнее автомата ничего не доверишь – слишком тупые. Гранатометы только элите, зенитные установки тоже у них. Экипажи танков и самоходок смешанные. В общем, у моряков шансы создать островное государство и отсидеться там есть. В холодных районах тоже выжить можно. Свинки ведь очень плохо переносят холод. Уже при температурах ниже двадцати градусов у них начинаются серьезные проблемы. Даже здесь, в условиях крымского лета, они в теплой одежде ходят. Так что недолго они в Заполярье протянут.

– А противогазы им зачем? – уточнил Рощин.

– У них у всех острая аллергическая реакция на пыль, даже у элиты. Биологи не сразу поняли, почему они задыхаются часто вне родных помещений или страдают от кожных болячек. Тело еще более-менее, а вот кожа головы нуждается в защите. Опытным путем установили, что длительное ношение противогазов во вред им не идет, а использование противопылевых фильтров почти до нуля снижает риск задохнуться. Хотя у меня есть мысль, что это виновата не пыль, а… Впрочем, вам, наверное, мои гипотезы неинтересны.

– Потом расскажешь. Ты вот что мне объясни: охрана института – она на сколько километров вокруг все перекрыть должна?

Богданов пожал плечами:

– Откуда мне такое знать? Километра три-четыре, может, чуть больше. Охранять ведь особо и не от кого – армии больше нет. Да и не останутся они там, в институте. После полной зачистки Крыма один заякоренный портал планируется поставить где-то под Симферополем, второй во Франции будет. Институт они бросят – слишком низкие широты для комфортного существования свинок.

Рощин, как-то нехорошо улыбнувшись, повернулся к Синему:

– Игорь, я знаю, что нам надо делать. Мы их в небеса отправим. Ты ведь матерый артиллерист – тебя ведь должны были научить из всего вашего цветника[23] стрелять?

– Ну?

– А из «Малки»[24] сможешь?

Синий посмотрел на Рощина нехорошо и уточнил:

– Это то, о чем я подумал?

– Да, – честно признался полковник.

Богданов, не владея даром телепатии, устало поинтересовался:

– О чем это вы?

Рощин, повернувшись к нему, уточнил:

– Скажи мне: я правильно понял – ты вот всего этого не хотел?

– Я так не говорил. Я не хотел, чтобы все прошло так, как сейчас. Я – против. Но попал я к ним не случайно – меня выбрали за мои убеждения. Я ведь их не скрывал – таких они и искали. Надо было что-то делать с человечеством, пока оно само себя не уничтожило вместе с Землей. Все ведь вело в тупик. У нас были средства давления. Я хотел, чтобы их использовали разумно: создание единого правительства, полная демилитаризация, прекращение всех конфликтов. Освобожденные средства и силы пустить в настоящую науку и медицину. Тотальный контроль за рождаемостью, прекращение издевательства над генами, ведущего к вырождению, – мы ведь деградируем как вид. Прекращение уничтожения природы, очистка испоганенных территорий. Много чего надо было исправить… Человечество не хотело делать это добровольно, а принудить его без дубины невозможно. И мы начали готовить эту дубину… Но то, что сейчас началось… – Богданов указал на дымное марево, поднимающееся над полыхающим городом. – Этого я не хотел. Такой сценарий – это заслуга Эдика и его шайки. Разрабатывался как бы на всякий случай, чуть ли не в шутку – как средство давления. И вот тебе… Хотя, по слухам и обмолвкам, можно было догадаться, что их этот сценарий очень даже устраивал… Слишком разные мы люди…

– Богданов, так ты готов помочь нам разнести свой институт? Учти – там не выживет никто. Если у тебя там остались друзья или подруги…

Ответ был дан без колебаний, лишь нервный глоток выдал сумбур чувств:

– Я готов. Они начали внезапно – все случилось из-за ареста Эдика. Это он оставил такую мину на этот случай, а его шайка ничего не стала останавливать. А ведь наверняка способ был… Моя семья… Жена и отец… Не думаю, что они выжили, – за пределами института сейчас смерть… Но я же вам уже рассказал все – к институту не пробиться. Это невозможно.

– А мы не будем пробиваться. Мы его в стратосферу отправим, и сделаем это издалека. Богданов, взгляни – вон сидит мой друг Игорь Синельников. Он артиллерист со стажем – отличный артиллерист. Воевал – награды имеет. А вот я – служил в… В общем, служба моя связана с атомными делами. Военными атомными делами. Так вот – я знаю, где можно достать снаряд. И снаряд этот очень непростой. А Игорь может его запустить на чердак вашего института – пушку, думаю, для такого полезного дела найдем. Так ты нам поможешь или как?

Глава 7

На этой бирке надо алмазным резцом нацарапать свои паспортные данные, после чего прикрепить ее проволокой из тугоплавкого металла к асбестовому мешку. Мешок должен по размеру совпадать с вашим телом, а свернуть его следует таким образом, чтобы забраться внутрь можно было в кратчайший срок.

Несколько часов назад Тоха ехал по этой дороге на автомашине, мечтая о пешей прогулке. И вот ведь несправедливость – если закажешь нормальное желание вроде встречи с толпой нудисток-фотомоделей или находки чемодана с триллионом баксов, так никогда не сбудется. А помечтай мимолетно, абстрактно о чем-нибудь глупом, не горя желанием, чтобы это сбылось в реальности, – обязательно сбудется, причем самым худшим способом.