Наследие. Наследие 2 - Сергей Сергеевич Тармашев
– Заходим! – Ершов выдернул боевой нож из оседающего трупа и скрылся в люке ЦУ. – Бармалей, Наждак, прожектор на вход! Держать тыл! Док, остаешься с ними! Малевич, за мной!
Виолетта вбежала в люк и притаилась в ближайшем углу. Следом один за другим входили штурмовики с телами товарищей на плечах. Последними появились Наждак с Бармалеем. Они заходили внутрь по очереди, прикрывая друг друга светом фонарей, и сразу же установили прожектор, перекрывая вход ярким световым пятном. С минуту штурмовики одиночными выстрелами вели огонь по появляющимся в луче прожектора каннибалам, потом в помещениях Центра Управления что-то тихо загудело, и под потолком вспыхнуло тусклое освещение. Толпящиеся у люка каннибалы громко захрипели и отхлынули назад, отступая в темные коридоры. Позади что-то загремело, и Виолетта обернулась. Из ближайшей двери выскочил надрывно хрипящий инфицированный и, закрывая глаза рукой, рванулся вперед, не разбирая дороги. Он врезался в стену, отскочил от нее, рванулся в другую сторону, споткнулся об обломки разбитого дивана, потерял равновесие и полетел прямо на нее. Виолетта сжалась в комок, вжимая голову в плечи, и падающее тело рухнуло ей на ноги. Она судорожными рывками высвободила ноги и яростно лягнула каннибала. Тот отлетел на пару шагов, Виолетта вскочила, схватила валяющийся рядом кусок какой-то железки и принялась бить ею надсадно хрипящего монстра. Подоспевший на помощь Репей короткой очередью разнес ему голову.
– Док! – дальше по коридору обнаружился Ершов с залитым кровью боевым ножом в руке. – Делаешь успехи! – Он посмотрел на тяжело дышащую Виолетту и улыбнулся жуткой кровожадной улыбкой. – Молодец, хорошая девочка! Это, кстати, был крайний. Пошли, покажешь, куда лучше положить раненого.
В Центре Управления обнаружился собственный медицинский кабинет. Его шкафы были разбиты, содержимое рассыпано вокруг, покрытое грязью и ржавчиной, и не представляло никакой ценности. Но медицинская кушетка уцелела, и это серьезно облегчило работу. Раненый был еще жив, с него срезали изодранный скафандр, Виолетта сняла снаряжение и приступила к делу. Воду пришлось брать из картриджа одного из убитых, но ей удалось справиться с подготовкой дезинфицирующего раствора, после чего она обработала раны и зашила наиболее крупные из них. Через час Виолетта вышла из медкабинета и устало опустилась в грязное изорванное кресло. Она посмотрела на свой скафандр, аккуратно сложенный кем-то из бойцов в соседнем кресле, и подумала, что его лучше надеть сейчас. За этим занятием ее и застал Ершов.
– Док, как он? – Инвазивный лейтенант помог ей влезть в неудобное снаряжение и принялся сноровистыми движениями застегивать на ней гермозащелки и затягивать липучки. – Ты Малевича видела?
– Не видела, – Виолетта отрицательно качнула головой. – Раненый без сознания, состояние тяжелое. Я зашила крупные раны, это все, на что хватило зашивочного материала. На остальные наложила повязки. Он потерял много крови, ему необходимо переливание, я поставила капельницу с плазмой, но этого мало, а у меня больше нет.
– У нас есть. – Ершов подергал ее за детали скафандра, убеждаясь, что снаряжение сидит плотно. – Как потребуются – заберешь. Скафандр у тебя плохо подогнан. Тебе бы на полразмера меньше, было бы в самый раз.
– Когда мы сюда вылетали, он был мне немного тесноват, – призналась она с грустной улыбкой. – Теперь он стал гораздо удобнее. Скажите, господин лейтенант… – Виолетта с надеждой посмотрела на него, – у нас есть шансы выбраться отсюда? Ведь там тысячи этих… существ. Они не выпустят нас, ведь так?
– Тебе надо меньше общаться с Малевичем, док, – устало улыбнулся он. – Шансы есть всегда. А у нас – тем более. Этих уродов не так много, как кажется. По моим подсчетам, не более двух тысяч. Не успели полностью сожрать друг друга, поганцы. Если б мы заявились сюда годом позже, их и вовсе могло уже не остаться к тому времени. Как только на улице рассветет, оденем раненого и пробьемся к выходу. Их много, но кроме гнилых зубов и численного преимущества другого оружия они не имеют. Так что прорвемся, не в первый раз, вспомни ГХК! Главное – дойти до улицы, на свет они за нами не полезут. Выйдем из Центра, дождемся вертолета и улетим домой. А потом вернемся сюда с огнеметами и зажарим тварей за все хорошее и нехорошее тоже. Все будет хорошо, док, не вешай нос! – Он легонько коснулся кончика ее носа затянутым в перчатку скафандра пальцем.
Виолетта тихо засмеялась, никак не ожидав столь детской шутки от вымазанного в крови с головы до ног здоровяка. Она вдруг поняла, что верит его словам. Пусть его манера речи груба и немногословна, зато действует он всегда быстро и уверенно. Сколько раз он и его бойцы вытаскивали ее с того света? Вытащат и еще раз. Тем более что теперь в этом даже она не сомневается.
– У вас есть семья? – вдруг ляпнула она, немедленно прикусывая язык от досады за собственную глупость и нетактичность. Кто только за язык дернул…
– Семья? – беззлобно ухмыльнулся Ершов. – У инвазивного? Откуда, док? – Он грустно покачал головой. – Забыла положение Устава Концерна номер двести один «Об инвазивности»? Нам запрещен доступ почти во все сектора Центра, а с тобой я могу разговаривать либо в скафандре, либо в «наморднике». – Здоровяк неторопливо приподнял руки. В одной из них оказался боевой нож, в другой автомат. – Вот вся моя семья, док.
– Простите… – Ей стало стыдно, и Виолетта опустила глаза. – Я сказала глупость… Не хотела вас обидеть. Забыла всем известные вещи и не подумала об элементарной вежливости. Если вы не против, по возвращении в Центр я бы могла…
– Тихо! – оборвал ее Ершов, мгновенно настораживаясь. Он быстрым движением убрал нож и перехватил автомат двумя руками. – Слышишь?
Из глубины ЦУ приближались короткие, шипяще-скрежещущие монотонные звуки. Внезапно люковая плита заблокированной двери в конце коридора с шипением и скрежетом поднялась вверх, открывая проход. Следом за ней открылся люк в середине,
