Чужие маски - Николай Александрович Метельский
Пошли мы не в его… кабинет, если его можно так назвать, а сразу в тир. Хотя вру, старик по пути забежал к себе, скинул чай с рук. В тире мы подошли к стойке с винтовкой, верхняя часть которой отдаленно напоминала G36. Сама винтовка буллпап, со странным подствольником — видимо, плазма. На стволе глушитель, похоже, интегрированный. Оглянувшись на Шмитта и получив разрешающий кивок, взял винтовку в руки. Легкая. Ну да этим сейчас никого не удивишь. Прицел голографический, но какой-то странный. Вообще-то такие прицелы не настолько громоздкие, как на этой винтовке, так что тут, наверное, что-то скрыто. Эргономика… отличная. Даже странно — с виду создается совершенно другое впечатление. Покрутил ее в руках, навел на мишень, переключил пару раз режим стрельбы, отсоединил-присоединил магазин. Действительно удобно.
— Глушитель интегрированный? — спросил я старика.
— Съемный.
— А что у нее с прицелом?
— Переключаемый. Голографический и оптический.
Опупеть.
— А калибр?
— Изначально 7,62х33. Но винтовку очень легко переделать под русский стандарт. Что я и проделал на этой. Скорострельность восемьсот выстрелов в минуту. С плазмой разработчики мудрить не стали и скопировали русскую систему. Только с зарядами, как всегда, не получилось, так что в обойме всего двадцать выстрелов. Зато в этой винтовке, в плазменной ее части, сумели воплотить автоматический огонь, с отсечкой в три патрона.
— Ого. А ствол-то выдержит?
— Выдержит. Нагреется сильно, но выдержит. Это если сразу весь магазин выпустить. А если не частить с этим, то ты ничего и не заметишь.
— Круто. Только расточительно.
— Это да, — вздохнул немец. — Одна такая обойма как машина стоит. Не самая плохая.
— Цена-то ладно, кусается, конечно, но для тех, кто будет покупать, такое терпимо. А вот что делать с редкостью? Я для «Плевка» в свое время мучился боеприпас искать, а тут явно новинка.
— Ха. Тут тебе повезло. Мой племянник умудрился заключить договор с фирмой-производителем на поставку плазменных зарядов к этой винтовке.
Забавно. Старик уверен, что я ее куплю. Неужто она настолько хороша?
— Что у нее с загрязнением? С ресурсом? Ударопрочностью?
— На отлично. Всесторонние испытания прошли на отлично. Ресурс — шестьсот тысяч выстрелов основного ствола и двадцать тысяч бластера.
А по факту, может, и больше. Впрочем, подкупает меня даже не это, а договор на поставку плазменных зарядов. Одно это многого стоит. Сейчас постреляю, и если все будет хорошо, а как мне кажется, так и будет, обязательно куплю. В конце концов, я же хотел себе личную винтовку, вот и случай подвернулся.
Выпустив последний заряд плазмы, положил винтовку на стойку.
— Беру. Как хоть это чудо называется?
— MKb-12 «Schmerzmittel». Производство фирмы Хейнель.
— Э-э-э… «Болеутоляющее»? Хорошая шутка. Буду ее «Анальгином» звать. О! А еще есть?
— Да. У меня их две штуки. Правда, вторая под стандартный для этой винтовки патрон.
Зашибись. Вот и для Казуки винтовочка.
— А сколько обойм для плазмы?
— По двадцать на винтовку.
— Беру обе. Надеюсь, вторую вы еще никому не обещали?
— Нет, — усмехнулся немец. — Они ко мне только вчера прибыли, и, кроме тебя, я никому не звонил.
— За что я вам очень благодарен, герр Шмитт.
— Ой, да ладно тебе, — махнул старик рукой. — Вот я тебе за чай действительно очень благодарен. А винтовка, пф… всего лишь товар.
— Тогда пойдемте, оформим этот товар. А то мне уже не терпится побегать с ней.
— Что за фигня, шеф, какого хрена ты берешь с собой Казуки? — ворвался в мой кабинет Святов. — Он же ребенок!
— Зайди и дверь закрой. Там, надеюсь, никого больше нет?
— Нету, — проворчал Сергеич, закрывая дверь.
— Присаживайся, чего встал?
— Шеф, он ребенок, и брать его туда, где будет бой, неправильно, — продолжил Сергеич более спокойно, усаживаясь в кресло.
«Обнаружение разума».
— Он не простой ребенок, он Патриарх. А я рассказывал тебе, что требуется для нашего развития.
— Но он же ребенок! — услышал я в третий раз. — Смертельный бой не для детей. Пусть подрастет.
— Ну, предположим, опасность ему там будет угрожать минимальная. В атаку на особняк его никто не возьмет.
— Это-то понятно. Но он и до этого может пострадать.
— Не волнуйся ты так, я буду рядом и присмотрю за ним.
— А за тобой кто будет смотреть?
— Я… — Успокойся, Макс. Вдох. Выдох. — Я и за собой присмотрю. Не волнуйся.
— Я серьезно. Случиться может всякое, а ты еще и ребенка туда тащишь.
— Святов. Если мы облажаемся там, то нам лучше сразу разбежаться. Да черт подери, у них даже Учителя нет! А в особняке народу с гулькин нос. У нас подавляющее качественное преимущество. И партию ведем именно мы. Единственная опасность — это атака на особняк, а туда никто парня не потащит. Так что успокойся и не кипиши. Все будет нормально.
— Раз так, — не сдавался русский, — тогда и парня брать туда незачем. Ты сам говорил — нужен смертельный бой, а по твоим словам ничего такого там не предвидится.
— Это для меня не предвидится, а для тринадцатилетнего мальчишки, который толком этого и не понимает, все очень даже серьезно. Еще одного такого шанса может и не подвернуться.
— А моральный аспект дела тебя совсем не волнует?
— Не я такой. Мир такой, — откинулся я в кресле.
— С каких это пор ты подстраиваешься под мир?
Хотел я ляпнуть, что у парня, благодаря возрасту инициации, потрясающий шанс превзойти даже меня, но вовремя остановился. В конце концов, по легенде я начал обучаться еще раньше.
— Все, Сергеич, все. Я принял решение, и вся ответственность лежит на мне. Свои доводы мы друг другу высказали, и раз убедить никто никого не смог, решать будет начальник.
— Там, где убивают, не место для детей, — произнес обреченно Святов.
— Ты давай это мне расскажи, — добавил я в голос иронии. — Я прекрасно понимаю тебя и твои доводы, — увещевал я мужчину, — но пойми и ты — парню все равно впереди светит не один бой, так пусть он начнет обучение здесь и сейчас, когда риск минимален. А насчет его психики можешь не волноваться — парень посильней меня будет. — И, поймав скептический взгляд, подтвердил: — Именно так, Сергеич. Я в его возрасте… у меня были другие проблемы. А уж в ситуацию, когда осознаешь, что покойник и шанса выжить нет, я не попадал ни разу за то время, что живу под этим солнцем. Ты сам-то сколько раз в такой ситуации был?
— Один раз, — вздохнул Святов.
— А большинство из тех, кто ходит под пулями всю жизнь, ни разу. У него, кстати, и до нас жизнь была
