Тонкие грани (том 4) (СИ) - Кири Кирико

Я не был гением, но принять его слова во внимание, потом прикинуть, известно ли ему о другой стороне этого мира, затем вспомнить всё, что может быть связано с армией, где могут фигурировать дети. Приплюсовать сюда то, как ребёнок может быть не человеком. При этом вспомнить все новости, которые только было под силу мне откопать в голове, и под конец всё совместить вместе.

Он очень навряд ли знает об оборотнях и вампирах, следовательно, что-то более приземлённое. Армия, секретные разработки, человек, который всё же отличается от других, опыты над импульсом…

В голове вспыхнул документальный фильм, который я смотрел.

Тем временем Сэндмэн раскрыл дверь грузовика и вытащил её наружу. Девчонка едва не ударилась безвольно повисшей головой о порог грузовика, но он даже этого не заметил. Выволок как куклу, держа за руку. Развернул её левое предплечье так, чтоб мне было видно — на внутренней стороне был штрих-код и цифры.

— Она клон? — понял я, когда увидел убедительные доказательства моего предположения.

Тот документальный фильм назывался «Живой груз», где рассказывалось про опыты с клонированием. Как итог, воссоздать хороших импульсников не получилось, но началась торговля детьми. И там как раз говорили, что клоны без чувств, без сознания, просто куклы.

— Верно, — кивнул он. — И если ты вколешь ей эту муть, кто знает, что случится?

— А если не вколю? Останется овощем?

— На неё мерить человека не имеет смысла. Она кукла, машина из мяса и костей, которая создана для войны. Даже если и вколешь, она останется машиной, настроенной убивать.

— Тебе-то откуда знать?

— Да даже сейчас посмотри на неё: без загруженной программы она просто кусок мяса, ни на что не способный. Хорошо, вколешь, покажешь ей картинки, и что? Запрограммируешь, как компьютер, который способен действовать только по своей программе, и всё.

— Это плохо?

— Давай скажу прямо — она станет опасной. Мы не знаем, что будет, если она запустится.

— Я это понял, но открыть капсулу тебе неизвестность не помешала.

— Здесь другое.

— Ну да, — хмыкнул я.

— Там мы не знали, с чем имеем дело. Однако здесь уже конкретно ясно, что перед нами. Я тоже видел тот документальный фильм. И исходя из него, можно сказать, что у неё будет импульс, если мы её активируем. При этом мы даже не знаем, сможем ли контролировать её. А если сбой? Если в ней что-то перемкнёт? Не зря же её законсервировали и не стали использовать. Клон, который обладает импульсом, которых можно строгать в огромных количествах, а тут просто прикрыли проект. Да, по телевизору ничего не скажут толком, однако не сложно догадаться, что у них ничего не получилось. А всякие испытания прекращают, я тебе скажу, лишь когда есть конкретный дефект или опасность. Я боюсь, что если мы запустим клона, она здесь нас всех поубивает, — выдохнул он. — Я не против такого оружия, Мясник, будь уверенность, что всё будет хорошо. Но если её прикрыли, значит, что-то было не так.

— И что ты предлагаешь?

— Пристрелить и закопать, — ответил он холодно. — Я сделаю это, если ты не хочешь. Просто скажи, сейчас прямо вытащу и всё сделаю.

— Не думал, что ты детоубийца.

— Она не ребёнок. Машина, оружие, клон, вещь, да что угодно. У неё даже души нет.

— А если есть?

— Где? — тряхнул он телом. Действительно, как труп. — Надо избавляться, пока есть возможность.

— Можно на органы. Чтоб хоть что-то получить с неё, — предложил парень из кабины и, увидев мой взгляд, тут же стушевался. — Она всё равно клон. Они ничего не чувствуют. Смотри…

Он вылез наружу и отвесил звонкую пощёчину. Голова девчушки безвольно откинулась в другую сторону, лишь отпечаток остался.

— Или вот, — он схватил её за пальцы и начал выламывать их. — Любой другой взвыл бы, а она даже не реагирует. Не чувствует. Так что… если вдруг моё мнение интересно кому, держать живой труп не имеет смысла. Да она даже не человек, чисто робот из мышц и костей из пробирки.

— Достаточно.

— Мясник, не коли это ей, послушай старика, который уже повидал некоторое дерьмо, — попробовал он взять меня жалобным голосом. — Если тебе жалко это тело, хорошо, ладно, оставь его, но не стоит рисковать. Вколешь ей, и возможно, что мы даже не сможем её потом остановить. Разве тебе это нужно?

В его словах был смысл. Да, даже несмотря на то, что я не был согласен во многих аспектах с ним по поводу бездушного клона, он говорил верно. Не дай бог я что-то запущу в ней, и тогда проблем действительно не оберёмся. Смысл так рисковать?

— Но я всё равно хочу показать ей кассету. Там сказано, что она активирует основные психомоторные реакции. Насколько мне известно, это связано как раз-таки с двигательной активностью и возможностью управлять собственным телом.

— Я бы не стал этого делать.

— Предлагаешь её вообще так оставить?

— Да. У неё нет души, нет личности, я бы не стал беспокоиться по этому поводу. Она как те люди, которым не повезло получить по голове и выжить — лежат в коме или же сидят с пустым взглядом. Просто оболочка.

— И всё же нет, — покачал я головой. — Я не считаю её просто вещью.

— Внешность обманчива.

— Да всё вокруг обманчиво, но это не значит, что надо теперь превращаться в скот, который лишился вообще каких-либо чувств. Мне пока и на человеческой стороне уютно, — я вздохнул, посмотрев на девчонку. — Хорошо, я не буду активировать её, так как ты в чём-то прав, однако заберу её с собой.

Глядя на неё, на это маленькое тельце безвольно валяющейся девочки с одним только номером и штрих-кодом на руке, который заменил ей имя, мне казалось, что люди свернули в какой-то момент совершенно не туда. Они перестали понимать, что такое быть человеком, как и перестаю понимать это я сам. В конце концов, что вообще делает нас людьми? Очень сомневаюсь, что опыты над своими сородичами, особенно детьми.

Я считал себя в какой-то мере преданным и несчастным. Да, все мы иногда чувствуем себя несчастными. Но каково было ей, полностью стёртой личности, обезличенной настолько, что остался лишь штрих-код на руке с отнятым детством? У неё же ничего не было: ни воспоминаний, ни личной жизни, ни банальной радости вообще быть ребёнком. Девчушку тупо заморозили, чтоб она просто была.

И мне казалось, что это неправильно так обойтись с ней: вытащить из криокамеры, куда её насильно посадили, а потом убить из-за собственных страхов. Просто прибить, как какое-то животное. Если она пустышка, как говорят другие, если просто форма без души… что ж, я сделаю, как будет необходимо, но когда это уже будет окончательно известно. А сейчас… да вообще, у нас здесь есть эксперты в заморозке, чтоб так рассуждать? Может это норма такой быть после того, как ты пролежала во льду несколько десятков лет. Если она до сих пор человек, который просто сам по себе в глубокой заморозке? Если она клон, у которого нет вообще ничего, чем она могла бы пользоваться? Маленькие дети тоже в первые свои месяцы вообще никакие, если не считать их истерических криков. Так может и здесь так?

А вообще, мне было жалко ребёнка. Не до слёз, конечно, но я мог себе представить, каково быть вещью, которая создавалась в первую очередь как машина. И сейчас у меня в голове были мысли, что она бы могла испытывать в данный момент. Ведь может девчонка всё понимает, но просто пока не может двигаться, кто знает. И слушая нас внутри собственного тела, грустит и плачет.

А может я себя накручиваю сам и приписываю действительно не совсем живому объекту собственные чувства. Время в любом случае покажет.

— Ладно, одевай её во что-нибудь, — махнул я рукой, — заберу её с собой. Парни, проверяйте остальные ящики и потом пакуйте это всё на склад. Этот цилиндр… Распиливайте, короче, его на куски, а потом просто в слом от греха подальше. И да, кто об этом проболтается, я сгною живьём без каких-либо предупреждений, понятно? Даже внутри картеля не поднимайте этот вопрос, если не хотите прочувствовать на себе криогенную заморозку. И считайте, что сегодня вы, все здесь присутствующие, заслужили прибавку.