Призрачный воин - Торп Гэв

Дальнейшие манипуляции с голопроекцией позволили разглядеть у основания города-горы несколько скоплений шестиугольных купольных структур. Здания были приземистыми и лишенными украшений, совершенно не похожими на строения альдари прошлых или настоящих времен.

— Возможно, это хозяйственные постройки, — предположил Азкар.

— Или тюремные учреждения? — Ияста подалась ближе, ткнув пальцем на квадратные окна и двери. — Псевдоварварский стиль?

— Мне это не нравится, — отворачиваясь, заявила Иянна. — Такое чувство, что мы ищем повод, чтобы их осудить.

— Если ты думаешь, что они не изучают нас столь же пристально, то ты наивна, — отозвалась Иврайна. — Мы должны узнать все, что можно, чтобы переговоры прошли успешно.

— Переговоры? — Иянна покачала головой. — Мы прибыли не с торговой миссией. Это наши дальние родственники, потенциальные союзники, а не ресурс. Проведенное в Комморре время лишило тебя сострадания.

Никто не ответил, однако всех посетила мысль, что уж кому-кому, а Иянне говорить о сочувствии было редкостью, если не откровенным лицемерием. Прежде, если речь шла о призыве Иннеада, она неизменно поддерживала предприятия, требовавшие больших жертв, даже разрушений в собственном рукотворном мире. Как и следовало ожидать, первым, кто не стерпел, оказался Азкар.

— Позволь мне высказаться, раз уж остальные столь учтивы, — заговорил кабалит. — Даже мимолетного контакта с дальней родней хватило, чтобы отвлечь тебя от нашей цели. Сайдари — чужак, пусть даже делит с тобой имя. Узы дома еще не основание для доверия.

— Не путай семейства альдари со склочными кабалами родного города! — отрезала Иянна. — Они пронесли свою верность и честь через поколения.

— Я ничего не путаю! — не менее резко ответил Азкар. — Кабалы появились из таких же благородных домов. Боюсь, ты увидишь на Зайсутре больше междоусобицы старых доминионов, чем тебе понравится. Не заблуждайся, сейчас они расценивают нас как соперников.

— Это не значит, что мы должны отвечать им взаимностью, — произнес Мелиниэль.

— Но и не предполагает, будто зайсутранцы бросятся нам помогать из чувства общей цели, — вмешалась Иврайна, которая по опыту в Комморре научилась остерегаться любых альянсов, заключенных не на основе взаимной выгоды. — Пускай мы прибыли не ради торговли, но нам следует что-то предложить зайсутранцам взамен на доступ к вратам Злобы.

— У нас есть воины, — заметил Визарх. — И корабли.

Невзирая на его немногословность, все поняли намек. Рукотворный мир не мог сравниться в мощи с теми, от кого когда-то ушел, а его флот, насколько могли видеть иннари, лишь ненамного превосходил среднестатистическую флотилию корсаров. Армада иннари не включала и половины от общей численности их пустотных кораблей, однако не уступала в силе группе судов, кружившей возле Зайсутры.

— Угрозы? — Иянна покачала головой, отвергая его идею. — Кто мы такие, чтобы приставлять клинок к их горлу?

— Предложим военную помощь, — со вздохом пояснил Визарх. — Им пришлось повоевать, это сразу видно.

— Заключим пакт, — добавил Мелиниэль. Он посмотрел на Иясту с Телахасом. — Уверен, это будет и в интересах Ияндена.

Чародеи перекинулись мыслями и взглядами, после чего выразили общее согласие.

— Иянден мало что может предложить, кроме мертвецов...

— ...и в последнее время нам нужны союзники.

— Будем надеяться, что дела у Зайсутры лучше, нежели кажется на первый взгляд, — подытожила Иврайна, углядев еще больше затемненных куполов и разрушенных ярусов, пока их корабль проходил через середину рукотворного мира. — Иначе поднимать из мертвых нам потребуется не только духов.

Не вдаваясь в слишком утомительные подробности приветствий, представлений, ритуалов и церемоний, сопровождавших встречу двух народов, достаточно сказать, что прибытие иннари — и небольшого контингента иянденцев было встречено с подобающим случаю достоинством.

Пока Иврайна кланялась, кивала и пыталась запомнить, казалось, бесконечный поток имен, она обратила внимание на три детали.

Первая — зайсутранцы отличались набожностью. Конечно, Дщерь Теней не причисляла себя к тем, кто ругал любого, желающего посвятить свою жизнь богу или богам, но ее поразило, что жители мира-корабля возродили старый пантеон: голоса не вздымались в молитвах к Азуриану и Ише, Баулу и Лилит со времен Войны в небесах, предшествовавшей Грехопадению более чем на два десятка поколений.

Возможно, в своем одиночестве или в поиске некоей высшей цели, либо пути среди воцарившейся после Грехопадения анархии доминионов, зайсутранцы нашли ответы в старых верованиях. Аристократы, которым представляли гостей, по всей видимости, исполняли роль не только матерей и отцов семейств, но также жрецов. Оказалось, не один Сайдари носил символы почти каждого бога и богини, каждого полубога и восходящей силы из древних мифов. Тем не менее, в их пантеоне явственно недоставало одного бога, одной руны, которой они не пользовались, — Иннеада.

Иврайне можно простить расчет на то, что тем самым зайсутранцы становились идеальными кандидатами на обращение в иннари. Очевидно, что, если кто-то поклоняется какому-либо богу, он сможет поклоняться любому, поэтому провозвестницу Иннеада посетила мысль, что ей следует попытаться поведать им о деяниях и словах своего патрона и попробовать завербовать в движение некоторых или даже всех зайсутранцев.

Второе наблюдение отчасти еще сильнее укрепило ее ожидания на этот счет, ибо вскоре стало ясно, что, как и сам мир-корабль, зайсутранцы претерпели много невзгод за поколения изоляции от остальных альдари. Встречать иннари прибыла всего пара тысяч жителей, однако выстроились они вдоль проспектов и галерей, что могли вместить вдесятеро большее их число.

Несмотря на то, что даже в начале Исхода Зайсутра никогда не считалась крупным рукотворным миром, тут могло жить более миллиона душ. Судя по размеру приветствующих толп, с течением времени их ряды сильно поредели.

Еще более заметным было стареющее население. Казалось, в расцвете сил находилась всего горстка альдари, а детей не было видно вовсе.

— Возможно, они стесняются, — ответил Визарх, когда госпожа поделилась с ним своими мыслями.

— Вряд ли им не захотелось бы встретиться с другими альдари спустя столько времени, проведенного в глухой пустоте. Я думаю, тут поднялся бы оглушительный ор.

Иянна, по всей видимости, заметила то же самое, но, как она или Иврайна ни старались бы выпытать у Сайдари или кого-либо из других аристократов о пережитых ими злоключениях, они наталкивались на вежливое молчание.

Даже по меркам настолько небольшой встречи приветственные мероприятия проходили скорее в мрачной, нежели праздничной обстановке. Немалая часть зайсутранцев глядела на новоприбывших с подозрением. Впрочем, не меньшее число иннари отвечали им тем же, в особенности те, кто родом из Комморры.

Появление арлекинов должно было привнести некоторую легкость и непринужденность в общении. Сна-Копье и его театр заявились во всей пестроте и общались с публикой жестом и слогом, воплощая собою Цегораха Ловкача. Наряду с Иннеадом, Смеющийся бог также отсутствовал в храмах и на талисманах рукотворного мира, и, хотя кое-кто в толпе поначалу восхищался представлением артистов, многие к концу хмурились еще сильнее.

Сайдари и остальные дворяне аплодировали, демонстрируя улыбки слишком натянутые, чтобы счесть их выражением искреннего веселья, однако никто открыто не проявил неприязнь к кувыркающимся и поющим воинам. Они отдали дань уважения Идрэси и его спутникам в той же мере, что и всем остальным иннари, и увлеченно выслушали истории труппы «Полуночной грусти» о побеге Смеющегося бога от Той-что-жаждет и его последующих похищениях душ арлекинов из лап Великого Врага.

А еще зайсутранцы явственно обходили стороной вопрос, как же они справлялись с угрозой Той-что-жаждет. Они не носили хранящих души путевых камней, но вокруг них и не витала вампирическая аура комморритов. Столь чувствительный вопрос определенно не следовало выносить на публичное обсуждение, но у Иврайны невольно закрадывались подозрения относительно данного аспекта местной культуры.