Джеймс Сваллоу - Вера и Пламя
Шум моторов колеоптеров послышался сквозь завесу дыма, и они вылетели из-за высоких Западных Ворот Метиса, поливая медленно продвигающиеся линии танков болтерными снарядами и лазерным огнем. Они летели низко, ожидая эффекта неожиданности, но их тактика была заведомо расколота.
Боевые единицы сестер-доминионов, особое боевое подразделение Сороритас, переключили свои цели с орудийных башен и кавалерийских орудийных сервиторов. Шквальный огонь ботреров и мельтганов устремился в одну точку и сбил первый колеоптер, кувыркаясь и кружась в воздухе, теряя на лету турбинные лопасти и обшивку корпуса, он упал средь горящих деревьев. Огонь вокруг Метиса стремительно расширялся, охватывая южные и западные склоны оранжевым огнем, постепенно замыкающим город в кольцо.
Еще двое столкнулись в воздухе, когда их пилоты запаниковали, слишком поздно поняв, что сестры были не теми легкими целями, которых они бомбили в Нороке. Один из них, оставляя за собой в воздухе полосу горящего топлива, подобно комете устремился к колонне бронированных «Носорогов», и металл ударился о керамит, когда два транспорта столкнулись.
От взрыва содрогнулась земля. Ударная взрывная волна пронеслась по склону и ударила прямо в заднюю часть «Носорога», в котором находилась Верити. Ее мир содрогнулся, когда стальное вместилище закружилось вокруг нее, беспорядочно разбрасывая в разные стороны женщин и аппаратуру. Кровь ослепила ее взор, и все в ее сознании задребезжало и перемешалось, когда она ударилась головой о пол. Она услышала как хрустнула шея одной из боевых сестер, которую придавило слетевшим ящиком боеприпасов. Жаркая тьма скрыла ее от всей этой головокружительной тряски, а затем, словно через мгновение, женщина поняла, что лежит в высокой траве, и что ее тело ноет от дюжины полученных ушибов.
Верити шелохнулась и почувствовала сильную боль в суставах. Чьи-то сильные руки взяли ее под мышки и помогли ей встать на ноги. Она моргнула, нормальное зрение постепенно возвращалось, являя ей красно-розовые очертания. Своеобразный шум, который она слышала, был похож на резкое жужжание насекомых.
- Госпитальер, исцели себя сама, - сипло пробормотала она, стараясь из всех сил успокоиться.
Она постаралась сконцентрировать зрение, дабы видеть должным образом, и когда ей все же удалось сфокусировать зрение, то она пожалела об этом. Перед ней лежал уничтоженный «Носорог», из которого лился перемешивающийся с размазанными трупами Сороритас прометий. Верити почувствовала рвотные позывы и удушье.
- Император наблюдает за тобой, - прозвучал голос возле ее уха. - У Него еще есть планы на тебя, сестра. Никто другой из этого транспорта не выжил.
Верити сосредоточилась на говорящей, туман в голове рассеивался с каждой секундой. Она опустила голову и различила бледную, рубцеватую руку, что поддерживала ее. Ее взгляд проследовал дальше, и она увидела рваный красный капюшон, от вида которого у нее сперло дыхание.
- Репентия…
- На то воля Императора, - ответила Иона, держа в другой руке ждущий своего часа цепной меч «потрошитель». - Ты погибнешь, если останешься здесь. Он уберег тебя не для этого.
Госпожа - темная, закованная в броню фигура с увесистыми нейрохлыстами в руках, появилась в поле зрения и указала в сторону сражения.
- Медик под нашей защитой. Имейте это ввиду, когда мы двинемся вперед. Ее жизнь должна быть сохранена!
Затем они двинулись дальше, и когда они подошли ближе к очагу битвы, женщины в красном тряпье решительно сгруппировались вокруг госпитальера.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ.
Жара обдирала щеки сестры Мирии, склонившейся над контрольной огневой панелью и поворачивающей башню «Испепелителя» по твердой дуге. Возле ближайшей автопушки стоял кавалерист, чья храбрость была явно больше, чем его интеллект, и возился с переносным минометом, загружая в него новый снаряд. Боевая сестра активировала мельты и выпустила поток неустойчивой температуры туда, где он стоял, испепелив его дотла во вспыхнувшем шраме взрыва.
Привлеченный этими действиями, когитаторный мозг турели начал медленно поворачивать ее на танк. Мирия толкнула ногой контрольный переключатель, и шепнула короткую молитву Богу-Императору и Его техножрецам. Переключатель перенес благословенную энергию в однозарядную пусковую трубу, которая была установлена на задней части «Испепелителя». Она была обвернута пергаментом, исписанным словами посвящения, а ее выхлопные отверстия были запечатаны красными и белыми восковыми святыми печатями.
Мирия указала на местоположение пушки и взглянула на канониссу.
- Вы позволите, почтенная сестра?
- Устрани это препятствие, - Галатея кивнула. - Охотник ждет твоих приказов.
- Есть.
Большего Мирии не требовалось, и она повернула декоративный медный ключ в приборной панели башни.
Труба изрыгнула плотный сгусток белого дыма, из которого вырвался свирепый реактивный снаряд с пилообразным заостренным наконечником. Каким-то загадочным образом, лежащим за гранью понимания сестры Мирии, ракета охотник-убийца говорила непосредственно с самим духом машины «Испепелителя» и его устройствами, за несколько секунд до того, как покинет свой патронник и устремится к своей цели. Ракета взмыла в серый воздух подобно выпрыгивающей из воды рыбе, повернулась вокруг своей оси и обрушилась прямо на турель.
Орудие разорвало в черно-красной вспышке взрыва, не потраченные боеприпасы, раскалившиеся в адском огне, помогли разнести его вдребезги. По линии вражеских турелей, по соединительным кабелям, через которые каждая из них соединялась с сервиторскими умами, прошла рябь электрического тока, и стволы орудий в беспорядке задергались.
- Все в наступление! - крикнула Галатея, вокс-микрофоны в ее броне приняли эти слова и воспроизвели их через громкоговорители на ее танке.
- Вера несокрушима! - откликнулась каждая сестра на поле, подкрепив затем свой боевой клич болтерными снарядами, огнем и яростью.
«Экзорцисты» и «Испепелители» повернулись к автоматическим орудиям и боевым бункерам, начав методично уничтожать их один за другим, разрывая их в клочья вместе с находящимися там скоплениями некогда людей.
Эхо множественных взрывов тонуло в дыму, медленно опускающемся к ногам наступающих Адепта Сороритас. Солдаты, находящиеся в своих траншеях и укрытиях пред Западными Вратами, сломились и побежали при виде женщин. Красные плащи развивались на спинах боевых сестер, и слабый солнечный свет, пробивающийся сквозь туман войны, блестел на их черной силовой броне. Те, чьи головы были непокрыты, показывали врагу обрамленные пепельными и черными волосами лица, полные гнева. Рвение Бога-Императора было в каждой из них, дух Мученицы Катерины был их щитом и мечом.
Защитники Метиса дали ответный огонь в наступающих женщин, но исход уже был предопределен.
Репентии несли на себе Верити, подобно волне, выбрасывающей на берег плавник. Идти сама она не могла - ее поддерживали и подталкивали руки женщин в красных капюшонах и их госпожи, она была одним целым с их небольшим отрядом, но в то же время чужой в нем. Госпитальер завернулась плотнее в свою рясу, словно стараясь укрыться от ревущего безумия битвы. Не было такого места, куда бы она взглянула и не увидела бы разгромленных окровавленных руин.
Здесь, где феррокрит был устлан стеклянными осколками сервиторов, те картины, что медик рисовала в своем воображении, стали явью: мужчине вырвало нутро, словно сердцевину яблока, его кости белели в красном паленом мясе. Верити имела дело с ранами и куда более жестокими, чем эта, но всегда находилась в непонимании. Она видела мертвых и умирающих, что ей приносили с поля боя, но всегда задавалась вопросом – как же можно получить подобного рода повреждения? Она не понимала. Теперь она имела возможность понаблюдать, как такие травмы делаются, она чувствовала знакомый запах гари, творимый теми новыми и ужасными вещами, с которыми она столкнулась.
Верити пошатнулась, и госпожа придержала ее за руку, не позволив упасть. Впереди неистовствовали сестры репентии, беззаботно прорываясь сквозь колючие мотки проволоки к траншейным углублениям за ними. Со шрамами, красующимися на каждом сантиметре кожи, издавая громкий вопль-баньши, репентии бросали вызов смерти. Их тяжелые цепные мечи «потрошители» делали с мужчинами свою простую работу: вращающиеся зубья лезвий рассекали плоть, кости и униформу рубящими ударами, а тупыми железными краями обратной стороны клинки сокрушали черепа.
Одна из них, Иона – та самая, что принесла Клятву Раскаяния после того, как ей не удалось уберечь от смерти Лету, исполняла свое ремесло убийцы с иступленной яростью. Верити видела, как она полоснула мечом по груди кричащего офицера кавалерии, и заметила в остекленевших глазах Ионы нечто ужасное - пустоту, неживое равнодушие. Госпитальер снова почувствовала смешанные эмоции, ту же самую бурю ярости, скорби и сожаления, какие чувствовала в тот день, когда прибыла на Неву. Чувствовала ли то же самое Иона? Неужели грубая смерть Леты оставила на ней такой шрам, что все, что она могла с собой поделать - это отдаться на милость кровавого искупления? Верити затруднялась понять, дано ли ей проникнуться теми же чувствами, что и эта бледная женщина.
