Самурай Врангель - Бертолетова соль агентуры глубокого укрытия [СИ]
— Вы отпросились у Дубины? — притормозил их Маринин, когда они поравнялись со столиком, где тот сидел.
Оба резко остановились и уставились на безмятежную итало-украинскую компанию. Один облегчённо выговорил:
— Тьфу, Саша… А ты чего здесь?
— А вы?
— Да мы, вообще-то… Вечер свободный… Ненадолго… По быстрому… Все свои пацаны…
— Вот и я тоже.
Пара присела за столик.
— Это музыканты из нашего сводного оркестра, — невозмутимо сказал Маринин итальянцам. — Мы сейчас репетируем "Пляски смерти" Сен-Санса. Отрабатываем детали.
— О! Это тоже музыканты? — откинулся на стуле шеф. — У вас здесь, на Подоле, богатое культурное общение. Так неожиданно… Прямо Елисейские поля в Париже. Я понимаю теперь Дубину. Понимаю, почему он хвалит этот "Экспресс".
Подольские бандиты посмотрели на итальянца и отвели глаза в сторону.
— Шеф, не стоит упоминать о рабочих делах во время отдыха, — пробормотал пьяный Скорцени. — Дубина не любит, чтобы мелькала его фамилия… В среде большого количества ушей… Я правильно сказал по-русски? — Наклонился ещё ближе к начальнику и шепотом стал выговаривать: — Шеф, а если бы это были не музыканты, а повстанцы? А? Шееф! — дернул за рукав.
— Да отстань ты, — отпихнул его почитатель Муссолини. — Как напьёшься, так и плетёшь какую-то ахинею.
— А что это — ахинея?
— Это твоя речь.
— Да, да, — влез в разговор Маринин. — Наливай, Отто. Какая то дубина нам не помеха, верно? Стали пить уже вшестером. Быстро перезнакомились.
— Да, у меня в Риме двоюродная тётка живёт на улице Святых мучеников, — втолковывал один Скорцени. — И каждую субботу ходит в Ватикан, протестует против экспансии католицизма.
Она, как и я, православная. Несколько раз срывала выступление Папы. Орала, как иерихонская труба.
— Мы не любим говорить о музыке вне работы. Снять стресс и не болтать об этих дурацких нотах
— вот наша цель и задача, — говорил второй главному итальянцу. — Искусство музыкальной гармонии словами не передаётся. Давай лучше выпьем!
Пили водку и поедали жареных куриц, оплачиваемых деньгами итальянского контингента НАТО в Украине.
— Дима, ты дома был? — спросил Маринин одного из вновь прибывших.
— Нет, не был. Не хочу душу травить. Меня ищут патрули.
— Верно, не трави. И я домой не ходил. Там, скорее всего, эти придурки из объединённой полиции НАТО дежурят.
— А почему придурки? — пробормотал Скорцени. — Североатлантический блок — хорошая компания. Хорошая крыша. Нас, в Риме, они устраивают. Албания, Турция, Сербия — никто не наезжает.
— Да кто на вас когда-то наезжал? — спросил Маринин. — Вы сами постоянно лезете туда, куда собака лапу не засунет. Италия! Нашлись боевики. Молчал бы, Отто. Я уважаю твоего прадеда, но сегодня Италия далеко не та, что раньше. И не спорь.
— Он прав, — сказал Бенито. — Италия очень не та, что в былое время. Очень, очень, и далеко не та.
— Ну, шеф, вам, конечно, виднее.
— А тебе, что, не видно?
— Ммм… Да и мне видно.
Двери "Экспресса" открылись, зашли полковник Дубина и его связной по подпольному имени Седой, у которого свисала большая борода, а глаза спрятались за тёмными, рэповскими очками. Оба размеренно и солидно двинулись к стойке бара, не глядя по сторонам. Но внимательный Аркадий крикнул:
— Ребята, не проходите мимо. Я рисую групповой портрэт. И продолжал трудиться над листом ватмана. Добавил всем окружающим:
— Этот свой шедевр я посвящаю подольським пропойцам, погибшим на рабочем месте.
Дубина и Седой остановились и медленно повернулись к столику.
— Маринин, а ты чего здесь делаешь? — напряженно спросил связной.
— Да я… Да я… А ты?
— У нас с полков… У нас тут разговор.
— Так ведь и мы молчанием не страдаем! Познакомься — Отто Скорцени. Очень хороший собеседник! Ой! Оглянитесь назад! Я сейчас упаду со стула от нашей конспирации!
В "Экспресс" зашла симпатичная женщина в длинном до плеч парике под руку с парнем в костюме от Кардена. Рядом шел крепкий мужчина неопределенного возраста. Все трое в очках и с зонтами в руках. Лицо дамы прикрывала вуаль. Подошли к столику и нерешительно остановились, ничего не говоря. «Карден» выдавил:
— Э-э-э… Собственно… Мы не должны бы здесь… Как бы сказать…
— Присаживайтесь, — сказал Маринин.
— Да? — неуверенно поднял брови связной. Дубина посмотрел по сторонам. Вздохнул и махнул рукой.
— Присаживаемся. Надеюсь, здесь все свои. Американцев нет?
— Никаких американцев и англичан, — сказал Бенито. — Одни честные, трудолюбивые украинцы. И итальянцы.
— Хм… А кто итальянец?
— Я. И вот — он.
— Мы итальянцы, — пробормотал Скорцени.
За соседним столиком сидели двое парней, и пили лимонад.
— Послушай, это какой-то притон, а не ресторан. Куда ты меня привёл? — спросил второй.
— Это фирменное подольское заведение, — ответил первый. — Местная достопримечательность. Да, ты прав, здесь своеобразная атмосфера. Но жуликов за этими столами всегда было полно. Я тебе не обещал, что в "Экспрессе" собираются любители бальных танцев.
— Ты посмотри на компанию рядом с нами. Все в чёрных очках. А разговоры какие? Здесь, явно, собираются киевские мафиози.
— Да, бандиты "Экспресс" стороной не обходят. Меняй тему, глянь, какие подруги!..
За столом подолян знакомились и пожимали друг другу руки. Принесли ещё графин, ещё куриц… И время остановилось.
— Вспоминай, вспоминай, Скорцени.
— Ничего не помню, шеф. Я так не пил никогда. Мне говорили, что "Экспресс" яма, но я не ожидал, что такая глубокая.
Бенито сидел за столом, держась за голову. Скорцени находился в кресле, напротив шефа. Он сонно глядел, куняя во время разговора.
— А вот я помню. Правда, отрывками. Когда мы ночью ездили на Днепр купаться, шел разговор о Ликвидаторе.
— Да. Дубина говорил, что он нас всех перепьёт.
— Откуда полковник это знает. Он, выходит, с ним пил?
— Да врёт, наверное. На Подоле враньё не считается неправдой. Странно, но факт. Это типа шутливой подачи материала.
— Какого материала, Скорцени?
— Информационного. Ну, вроде мифа. Надо демифологизировать.
— Ох, полковник, у тебя уже едет крыша от этих застолий. Демифологизировать пьяное враньё Дубины? Больше ты в "Экспресс" не пойдёшь. Так, давай, суммируем результаты.
— Семнадцать тысяч сто сорок четыре евро.
— Это что?
— Расходы за вчерашнюю ночь. Если вы помните, мы арендовали теплоход, запускали фейерверки, и объехали все китайские рестораны Киева, чтобы сравнить с "Экспрессом".
— И что, Скорцени, сравнили?
— Все решили, что суши и сакё — дерьмо. Под утро вернулись в "Экспресс".
— Ладно, я не про это суммирование. Что мы сумели узнать?
Скорцени включил диктофон. Оттуда понеслась какофония звуков.
— Шеф, все говорили одновременно. Ничего нельзя выделить. Только ваше "аут!", и всё. Но я помню, что Дубина много говорил о Ликвидаторе.
— И я припоминаю. Но что?
— Он говорил, что Ликвидатор пишет небольшие рассказы. Или эссе? Или повесть. А может и роман? Или репортаж. О! Припоминаю! По-моему, он пишет сказки.
— Какие ещё сказки?
— Я имею в виду философские статьи. И публикует их под разными псевдонимами в разных странах, в том числе и здесь, в Киеве. Так сказал полковник.
— А кто же это его печатает? Просто так, пришла по e-mail статья и — здрасьте, напечатали.
Такого не бывает даже у нас в Риме. Опять врёт твой Дубина.
— Может и врёт, — согласился пожеванный Скорцени. Обещанки цацанки — а дурному радость. Эту пословицу я, кстати, от него услышал.
— Мне начинает казаться, — задумчиво сказал Бенито, — что тут, в Киеве, какие-то безбашенные живут. Где-то рядом, возможно, уже тикает таймером нейтронная бомба, — Дубина ведь всё знает! — а они катаются по китайским ресторанам, травят анекдоты и всё им до фени, как говорят на сленге.
— Национальная черта, — пробормотал Скорцени. — Врать и на всё дожить.
— Что дожить?
— Ничего не бояться. Это я тоже сленг употребил. Вчера Маринин научил.
— А, Маринин! Хорроший музыкант. Помнишь, как они вчера на Крещатике с тем бородатым исполняли испанскую любовную песню. Красота!
— Помню. Орали как ненормальные. Полицию пришлось успокаивать нашими документами. А когда они запели эту странную песню, — все семь человек плюс Дубина, — вызвали патруль НАТО. Вы и отмазывали их. Отдали пятьсот евро.
— Что за песня?
— О какой-то птице, что летает над головой. Ох, орали, шеф. Орали так, что, наверное, в Риме было слышно. Им потом ещё и прохожие стали подпевать. Вообще какая-то шоу-акция получилась. Нас снимал CNN.
— Господи, это правда?
— Да, шеф. К сожалению. Вы теперь, возможно, суперстар. Как и этот Маринин с друзьями. Вы подпевали.
