Алексей Корепанов - Месть Триединого
‒ Почему ‒ «отхватить»? Голова у него будет на месте. Буквально в течение часа.
‒ Псевда. ‒ Арамис не спросил, а констатировал.
‒ Псевда, ‒ подтвердил секунд-майор. ‒ Не первый случай и, боюсь, не последний.
«Все правильно», ‒ вновь подумал Габлер.
Изготовить подобие головы ‒ не проблема. И матери, и другим родственникам совсем не обязательно знать, что у тела, лежащего в гробу, голова не настоящая. Муляж, маска. Во всяком случае, это лучше, чем тело без головы…
‒ Очевидно, вы не сомневались в нашем согласии, секунд-майор, ‒ угрюмо заметил Портос. ‒ Если заранее начали псевду мастерить.
Полицейский молча развел руками.
* * *Поминать Атоса они отправились в рекомендованный секунд-майором кабак «Нежная волна», расположенный в двух кварталах от полицейского участка.
О том, чтобы напиться, речь не шла. Именно ‒ помянуть.
Изречение на доске в скверике, попавшееся им на пути туда, показалось Габлеру чуть ли не насмешкой.
«Пусть гибнут друзья, лишь бы враги погибли».
Этот древнеримский хрен, Цицерон, никогда, видимо, не терял друзей. Или и не было у него друзей. Уж лучше пусть враги остаются в живых, чем гибнут друзья. Даже если это и не друг в полном смысле слова, а сослуживец. Товарищ. Надежный парень, с которым делишь все радости и огорчения, с которым тянешь одну лямку. Чем меньше остается товарищей, тем меньше остается и тебя самого. Да, возможно, будут новые. Но никакой новый не заменит старого, потому что он ‒ другой. Он будет новым, но не тем, кто был раньше…
Говорить ни о чем не хотелось, и слова в их компании звучали не чаще, чем голоса в похоронной процессии. Но постепенно коньяк чуть уменьшил тяжесть в душах ‒ пусть на время ‒ и развязал языки. Стали вспоминать все, связанное с Атосом, и гадать, кто, как и зачем мог совершить такое.
‒ И самое обидное, парни… самое обидное… ‒ Портос обвел всех потерянным взглядом. ‒ Не при операции, не в бою… А вот так, ни с того ни с сего. Не попадись нам тот храм, летели бы мы сейчас преспокойненько на базу, и все были бы в полном здравии.
От этих слов желудок у Габлера словно заледенел, и выпитый коньяк чуть не полез обратно.
‒ Судьба, ‒ вздохнул Арамис. ‒ Мабыть, там, ‒ он показал на потолок, ‒ все расписано. И хорошо, что нам не дано знать, когда и наш час придет…
‒ Да уж, ‒ кивнул Граната. ‒ Лучше этого не знать. Заснуть на какой-нибудь хошке ‒ и не проснуться. А он напоследок даже с хошкой не побывал… Будем надеяться ‒ там наверстает…
‒ Там у него другие заботы будут, ‒ строго сказал Арамис.
‒ Главное, чтобы хоть что-нибудь ‒ да было, ‒ добавил Портос и поднял рюмку. ‒ Пусть светит ему вечный свет…
Поминать товарища можно было не спеша. После того как будет готова голова-псевда, тело Атоса уложат в футляр и на полицейском уникаре доставят в космопорт ‒ об этом распорядился секунд-майор. Этим же уникаром отправятся Портос, Арамис и Габлер. Портос и Арамис, получив соответствующие документы, полетят на родину Атоса, в систему Карменты ‒ из-за этого Портос отказался от своего визита на Вери Рому. А Крис, добравшись на одной галере с ними до Единорога, пересядет на первый же корабль, идущий к Форпосту.
Что касается Гамлета Мхитаряна, то он пока не собирался покидать Нова-Марс. Какими-то конкретными планами он не делился, но заявил, что сегодня вечером еще раз помянет Атоса. Здесь, в Александрии, в отеле «Коктебель». Можно было не сомневаться в том, что эти поминки превратятся в тризну…
Тихо было в кабаке «Нежная волна». Тихо было за столом, где сидели файтеры…
Кристиан Габлер застыл в кресле, словно окаменел. Выпитый коньяк каким-то чудесным образом повлиял на его память, окончательно сняв завесу с событий вчерашнего вечера.
Он вспомнил не только имя той земной царицы: Нефертити. И не только полное имя беллизонки: Анизателла. Он вспомнил, что приглашал ее в отель «Коктебель». То есть сам назвал место, в котором они остановились.
Но это было еще не все. Он вспомнил, откуда ему знаком легкий запах, исходивший от ее волос.
Очень похожий запах витал в подземельях горного храма.
«Объявляю волю единомножественного Беллиза-Беллизона-Беллизонов, ‒ вновь и вновь звучало у него в голове. ‒ Поднявшие руку на служителей моих вскоре окончат и свои пути…»
Все это могло не иметь никакого отношения к смерти Атоса ‒ мало ли здесь беллизонок! Почему именно эта должна быть служительницей горного храма? А может, волосы многих беллизонок пахнут так, как пахнет в подземельях их главного божества? И его, Габлера, слова об отеле тоже, возможно, не имели никакого значения.
Но факт оставался фактом: тем, кто был виновен в гибели жрецов, посулили скорую смерть ‒ и первый из виновных не прожил после этого и двух дней.
Совпадение?
Крису очень хотелось верить, что это именно так…
Глава 9
Галера «Гней Помпей Магн»
Не прошло и часа с того момента, как галера «Гней Помпей Магн»[45] стартовала с космодрома на Нова-Марсе и, набирая ускорение, помчалась к сабу, а Габлеру уже стало скучно сидеть в каюте и переключать каналы тиви. Несмотря на прошлую бурную ночь, спать ему не хотелось ‒ не то было настроение, чтобы спать. Перед глазами стояла одна и та же картина: обезглавленное тело Атоса на ложе в номере «Коктебеля» и комок окровавленных полотенец. Веселиться тоже не хотелось ‒ это самое тело находилось здесь, в трюме галеры. Выпитый в александрийском кабаке «Нежная волна» коньяк отнюдь не опьянил, но словно воздвиг какую-то зыбкую преграду между сознанием и окружающим.
Отпускник может позволить себе такую роскошь, как отдельная каюта, хотя роскоши-то по сравнению с номерами отелей тут не было никакой: ложе, откидной столик, откидной же стул, стенной шкаф… Ванная, совмещенная с туалетом… Пожалуй, и всё. Путь до Единорога был не так далек, и можно было не опасаться, что за это время пассажира одолеет клаустрофобия. Но если таковая и появится, всегда можно выйти на простор ‒ на обзорные палубы, в те же кабаки в конце концов. Каюта Арамиса находилась рядом, за переборкой, а Портоса ‒ следом за ней.
Помянув Атоса в «Нежной волне», файтеры побродили по Александрии, периодически отвергая предложения Гранаты немного посидеть где-нибудь еще. Забрались на какую-то горку, утыканную непонятными скульптурами, и вновь посмотрели на море ‒ на этот раз издалека. Море теперь нисколько не впечатляло.
Общее уныние еще больше усилилось, когда на связь вышел вигион Андреас Скола. Мрачно сверкая глазами, он потребовал подробностей, угрюмо выслушал и прошипел так, что усы его встопорщились: «Немедленно убирайтесь оттуда! Никаких кабаков! Больше никаких кабаков, уроды! Доигрались… Вы меня поняли?!»
Что тут было говорить?..
Они бесцельно потолкались в торговых рядах. Выпили кофе с какими-то невиданными кренделями. Забрели в парк с множеством фонтанов, постреляли в попавшемся на глаза тире, и Портос получил приз: перевязь с десятком отделений для всякой бытовой ерунды. Наконец проводили Гранату до отеля и уже втроем вернулись в полицейский участок. Пора было покидать Александрию.
Им показали псевду, уже присоединенную к телу Атоса, ‒ псевда получилась хоть куда, так что файтеров пробрал озноб, ‒ а потом полицейский уникар доставил их и футляр с останками Джека Срослоффа в космопорт.
Только в каюте, проверяя по привычке содержимое карманов, Габлер вспомнил об убийственной горошине из храма Беллизона, лежащей в коробке с драже-стимулятором. Вспомнил ‒ и запоздало облился холодным потом. Если бы эту вещицу при досмотре обнаружили, не лететь бы ему на Единорог, а сидеть в полицейском участке космопорта и пытаться объяснить, откуда у него такая штуковина и с какой целью он пытался проникнуть на борт галеры с взрывчатым веществом.
Пассажиры не имели права держать при себе в полете оружие ‒ как холодное, так и «горячее», а также взрывчатку и прочее ‒ перечень был довольно велик. Хочешь доставить домой подаренное приятелями-охотниками ружье или нож ‒ будь добр, зарегистрируй и сдай в багаж. За отдельную плату.
А вот то, что взрывчатку не засекли, говорило о пробелах досмотра. Об этом обязательно нужно будет сообщить в Твинс. И сдать эту дьявольскую горошину, а то ведь можно и неприятности нажить на свою задницу. Причем весьма большие неприятности.
Мысль о том, что придется иметь дело с твинсерами да еще по такому поводу, никакой радости у Криса не вызывала. А потому он тут же ощутил острое желание просто выбросить горошину в унитаз. Однако у файтера хватило ума этого не делать. Не дай бог, ее обнаружат в канализации и вычислят, откуда она туда попала. Тогда прощай, дом родной, на много-много лет. Скорее всего ‒ на всю жизнь. А если еще она там, в канализации, наберет достаточную скорость, наткнется на что-нибудь и рванет…
