Денис Украинский - Однажды все закончилось
— Где у них свечи хранятся? — спросил Сергей.
При входе в левом углу стояла витрина. Под ее стеклами блестели кресты из разных металлов, красовались маленькие иконы. Алена обошла витрину и наклонившись достала припасенные на нижних полках свечи. Там оставалось пятнадцать штук. Алена раздала по три свечи каждому.
Рядом с витриной, на приделанной к стене перекладине висели ситцевые платки. Алена взяла два, один повязала на голову, спрятав свои волосы, второй протянула Кате. Та брезгливо посмотрела на протянутый платок, отвернулась и направилась к подсвечнику возле одной из икон.
Алена ничего не сказала, повесила платок обратно и прошла в зал. Прежде чем кто-то из нас успел поставить хотя бы одну свечу, отражаясь эхом от стен, прозвучал знакомый мне с детства голос:
— С чем пожаловали, люди добрые?
Голос принадлежал местному батюшке. Я помнил его еще с тех пор, как бабушка брала меня с собой на службы. Этот человек одним своим видом, всегда внушал уважение. От всех остальных священников, которых мне когда-либо приходилось видеть, он отличался отсутствием выпирающего живота. «Есть надо в меру, иначе никакой пост не поможет» — говаривал он.
Я всегда уважал этого большого и доброго человека, хотя никогда лично с ним не общался. Теперь же, видя направленную на себя двустволку, я зауважал его вдвойне. Голос батюшки был строгим, а взгляд твердым и решительным. Ни на секунду не возникло сомнения, что если кто-то из нас вздумает шалить, то святая дробь непременно покарает грешника. Но шалить никто не собирался.
— С миром пожаловали, батюшка — ответила за всех Алена.
— Коли с миром, так зачем же вам оружие?
— Опасные времена наступили — сказал я.
— Какие бы времена ни были, негоже в храм господень с оружием входить, оставьте все у двери.
Пока оружие дремало у входа, мы зажигали свечи и ставили их за здравие и упокой. Сергей попросил батюшку об исповеди и в стороне от всех рассказывал отцу Феодору о своих прегрешениях. Остальные разбрелись по залу, чтобы стоя в одиночестве перед иконами, помолчать о своем.
Я поставил одну свечу за упокой друзей и знакомых, которые стали жертвами эпидемии, одну за здравие тех, кто выжил и был рядом со мной. Подумал немного, повертел в руках свечу и поставил ее за здравие Маши. Попросил за нее, чтобы в этом новом мире она нашла свое место и смогла наладить новую жизнь.
Сергей долго разговаривал с батюшкой. Время я не засекал, но прошло около часа. После Сергея, об исповеди попросила Алена. Прегрешений, по всей видимости, у нее набралось поменьше, и ее разговор с батюшкой закончился в два раза быстрее. Никто из нас больше не вызвался покаяться и очистить свою совесть перед Богом и самим собой.
Когда я направился к выходу, отец Феодор окликнул меня: — А ты Кирилл, не хочешь исповедаться?
Он помнил меня. Несмотря на то, что я не заходил сюда уже лет десять, помнил и мое имя. Впервые, бабушка привела меня сюда, когда мне было четыре года. В то время тут хозяйничал отец Григорий. Крупный пожилой мужчина, с выпирающим, круглым животом и большой белой бородой, как у деда Мороза. Сколько бы бабушка не убеждала меня, что это не дед Мороз, я не хотел ничего слушать.
В очередной раз, когда мы с бабушкой пришли в воскресенье, и вместо деда Мороза службу проводил молодой, без единого седого волоса отец Феодор, меня постигло огромное разочарование. Дело было под новый год, и я хотел попросить у Григория приставку «Денди». Попросить не удалось, да и приставки этой у меня никогда так и не появилось. Наверное, с этого момента и начал развиваться мой атеизм.
Теперь же, спустя много лет, отец Феодор, сам был похож на деда Мороза. Волосы на его голове еще не полностью поседели, а вот борода, как будто перешла по наследству от отца Григория. Грешным делом, я чуть было не ляпнул, что хорошо себя вел и жду его с подарками на новый год но, почувствовав на себе строгие взгляды святых с икон, сдержался.
Исповедоваться меня совсем не тянуло. Слишком много произошло за последние дни. Целиком все события, еще не до конца уложились у меня в голове. Возможно, что в последствии меня еще не раз будет мучить совесть, но сейчас было совсем не до этого. Однако, глядя в ясные и понимающие глаза отца Феодора, я почувствовал потребность в разговоре.
Катя с Семеном вернулись к машине. Сергей, сел прямо на пол возле входа, обнял автомат и замер с отсутствующим видом. Алена подошла к горящим за упокой свечам на прямоугольном подсвечнике. И простояла там все время, пока мы с отцом Феодором разговаривали.
Я не стал задавать вопросы, на которые знал, что не получу ответа. Или услышу что-то вроде «На все воля Божия» или «Пути господни неисповедимы». Вера этого человека поддерживала его и всех тех, кто обращался к нему за помощью, ища утешения в боге. Возможно это не так уж и плохо, когда знаешь, что все страдания не напрасны и впереди тебя ждет царствие небесное. И хотя сам я не разделял веры и убеждений отца Феодора, общение с этим человеком не прошло для меня даром. После нашего разговора у меня еще долго оставалось впечатление, что он поделился со мной кусочком своей светлой души. Но вместе с этим в голове кружились мысли о том, что если нас действительно создал всемогущий Бог, то почему он создал нас такими несовершенными, стремящимися к саморазрушению и разрушению всего, что нас окружает.
Из своего арсенала атеистических вопросов, я задал только один.
— Если бог существует и он такой всемогущий, каким его описывает библия, то почему никак не проявляет себя, не зовет заблудших овец вроде меня обратно в стадо, неужели он настолько занят, что не может сказать пару слов, каждому из своих созданий?
— А почему ты думаешь, что он ничего тебе не говорит? Может, ты просто не хочешь его слушать?
Отец Феодор посмотрел в зал, где рассеивая темноту, еле заметно подрагивая маленькими огоньками, горели свечи. Я невольно проследил за его взглядом и наткнулся на Алену. Опустив руки вдоль тела, она стояла с безмятежным выражением лица. В широких штанах, олимпийке с капюшоном и с черным ситцевым платком на голове. Я невольно улыбнулся этому зрелищу. Алена почувствовала на себе мое внимание, оторвалась от своих мыслей, повернулась ко мне и тоже улыбнулась.
Небо полностью затянуло тучами. Прохладный ветер через опущенные стекла обдувал мое лицо. Мы ехали молча. Не знаю, как остальные, но я чувствовал, что нам удалось вырваться из цепких лап рока, настигшего нас там, где мы меньше всего этого ожидали — в теплых уютных квартирах, со всеми удобствами. И хотя теперь никто с уверенностью не мог сказать, каким будет даже недалекое будущее, на душе у меня было спокойно.
— Катя, мы проехали поворот! — спохватился я, когда грунтовая дорога, уходящая в сторону от трассы осталась позади.
Катя остановила машину, обернулась и с недоверием посмотрела на меня.
— Ты сказал, что перед поворотом должен быть знак!
— Должен быть… — эхом отозвался я.
Я вышел из машины и осмотрелся. Прошел пешком до того места, где раньше стоял знак «Кулешевка 20 км». Сквозь траву виднелись выступающие из земли всего на пару сантиметров основания. Если бы я не помнил местности, то мы бы проскочили неширокую грунтовку и не факт, что удалось бы отыскать почти вымершую деревеньку, которой и на карте уже нет.
Катя съехала с трассы и последние двадцать километров мы проехали, трясясь и подпрыгивая на сиденьях. Семен два раза ударился головой и чуть не отвесил Катерине подзатыльник за такое вождение. Под его ворчание Катя сбросила скорость и когда за полкилометра от Кулешовки, перед последним пригорком, я попросил ее остановиться, поглядывая краем глаза на Семена, она плавно затормозила.
— Пошли Сергей, проверим обстановку — толкнул я в плечо, поникшего сержанта.
Сергей молча посмотрел на меня потухшим взглядом и выбрался из пикапа.
Я взял две рации настроил их и отдал одну Семену. Пошли не по дороге, а обошли деревеньку справа. Я знала место, с которого она просматривалась как на ладони. Когда мы поднялись на пригорок, перед нами открылся вид на старые одноэтажные, деревянные домики, окруженные невысокими изгородями.
Отсюда была видна большая часть домов с утопающими в зелени фруктовых деревьев дворами. Остальные скрывались за невысоким холмом. Не из одной трубы не шел дым. Несмотря на время года, печи всегда топились для приготовления пищи. Даже после того, как появилось электричество. В целях экономии все делалось по старинке.
— Будем торопиться не спеша — сказал Сергей.
Присаживаясь на корточки, он положил руку мне на плечо и потянул за собой. Сергей достал оптический прицел и начал внимательно рассматривать раскинувшуюся перед нами Кулешовку.
Никого из людей на улице не было. Я обратил внимание, что во дворе дяди Коли нет трактора. Обычно, когда он дома, трактор всегда стоял под окном, хотя его жена и ругалась, что не место этой бандуре перед домом.
