Андрей Лестер - Москва 2077. Медиум
– Что это? – спросил я.
– Это «Цукерберг», тормоз! – сказал Дивайс. – Просто еще не дописано. Хочу себе сделать такую татуировку. Потом, конечно, – взглянул он на скучающего Ратмира. – Не сейчас. Когда в Сектор вернемся.
– У меня, кстати, есть отличный приборчик для нанесения татуировок, – сказал я. – Нашел несколько лет назад на заброшенном складе японских товаров. Так и лежит в гараже.
У Дивайса загорелись глаза.
– Джапан? Настоящий?
– Конечно, настоящий. Еще на цифровых станках делался. Сейчас таких в природе не существует.
– Сколько просишь?
– Тебе это будет дорого, – сказал я. – Если покупать, денег не хватит. Но могу подарить.
– Подари-ить? – не веря своим ушам, переспросил Дивайс.
– А что? Ну не хочешь даром, давай разыграем. Кто больше подтянется. Если ты, считай, приборчик твой. Если я, будешь мне каждый день компот за ужином отдавать.
– Да хоть сейчас! – вскочил Дивайс. – Пошли.
– Ну пошли, – сказал я, и мы стали отдаляться от ушей Ратмира.
– Кто первый? – спросил Дивайс, встряхивая руками и разминая шею.
– Давай ты.
Кислый подпрыгнул, вцепился в турник и пошел наяривать. Десять, пятнадцать… Можно было бы, конечно, крикнуть ему «Стой», все равно победа за ним, но я подумал, пусть устанет как следует, будет податливее в разговорах. Девятнадцать. Жилы на шее вздулись, лицо покраснело. Дивайс зарычал от напряжения, качнулся…
– Стоп, не раскачиваться, – сказал я. – Это нечестно.
Двадцать. Опустившись, Дивайс пыхтел, касаясь поднятыми руками ушей, но не спрыгивал с турника. Дернулся еще раз. Безрезультатно.
– Ну что, всё? И это всё? – сказал я. – Останешься без «джапана».
Дивайс заорал и медленно полез вверх, пытаясь достать перекладину подбородком.
– Ну! Ну! – подначивал я. – А где же сила воли?
Дивайс выдавил из себя стон и коснулся краешком подбородка железки. Спрыгнул вниз и стал трясти головой.
– Двадцать! – сказал я. – Молодец.
– Двадцать один, – возразил Дивайс, задыхаясь.
– Двадцать! Ты перекладину снизу достал, а надо сверху, – сказал я и тоже начал разминаться.
Кислый смотрел на меня с обидой и подозрительностью.
– Ладно, расслабься! – хлопнул я его по плечу. – Ты выиграл. Я даже пробовать не буду. На сегодня десять раз мой предел. Молодость, молодость! Где ты?
Кислый расслабленно выдохнул.
– А ты молодец, – похвалил его я. – Двадцать один раз подтянулся. Волевой. Наверное, и сын в тебя. Говоришь, он ТОЖЕ лучше всех?
– Конечно! – расцвел Дивайс. – Ему этот ил до жопы. Он сам все делает!
– А я знаю… Не могу сказать откуда, но знаю, что и Миша с Гришей тоже без ила могут работать.
– Неправда! – взвился кислый. – Неправда! Врут, гады! Только Гадж, то есть только Петя может сам. Пойди убедись! Проверь!
– Тише, тише, – стал успокаивать я. – Верю. Тебе-то я больше верю, чем каким-то там… Просто как-то странно, что ему на ил наплевать, твоему сыну.
– Ничего странного.
– Значит, он и как Анжела смог бы?
– Анжела – это отстой. Петя рулит! – сказал Дивайс, наконец отдышавшись.
И тут я решил рискнуть.
– Ты давно в Секторе не был?
– Два месяца, я же говорил. А что?
– А то, что с епископом там происходят странные вещи. Подойди поближе.
Дивайс подошел.
– Слушай, – сказал я шепотом. – Это только между нами. Расскажешь кому… – я резанул рукой по горлу, – и тебя, и меня. Понял?
– Понял, понял.
– Епископу замену ищут. Он с ума сошел – раз. И смс-ок больше не получает – два. Я вхож к президенту.
– К Рыковой?
– Да, к Елене Сергеевне. Заменить Изюмова на молодого и перспективного – это задача государственной важности. Понял? Следишь за мыслью?
Я знал по своему торговому опыту, что, зомбируя человека, нужно говорить как можно быстрее, задавать ему вопросы, требовать внимания, короче, не давать времени одуматься. С кислым это было несложно. Податливый материал. Приятно работать. Быстро кивает, демонстрирует понятливость и готовность к сотрудничеству.
– Так вот. У тебя есть шанс. Но вначале я должен убедиться, что твой сын лучший. И потом убедить того, кто будет решать. Есть у меня небольшое подозрение. Поговаривают, будто ил на самом деле никакой силы не имеет и дети и без него прекрасно справляются. Все, не только твой Петя. – Кислый снова начал возмущаться, но я остановил его жестом. – Ил – это как ядерная бомба. В цифровую эпоху были страны, которые не имели ядерного оружия, но заявляли, что имеют. Чтобы врагов запугать и весу себе добавить. Так и здесь. Свойства ила скорее всего сильно преувеличены. Чтобы враги боялись.
– Да какие враги! – не выдержал Дивайс. – Вот это, по-твоему, само тут выросло за месяц?
Он хотел было обвести рукой вокруг себя, чтобы показать мне титанические кусты по периметру, но я схватил его за руку.
– Тише. Не забывай про осторожность.
– Все проверено. Миллионы раз. Все дети работают только в Кругляше.
– Рядом с цилиндром? – Я решил подтвердить свою догадку.
– Ну да! – расширил глаза Дивайс. – А ты откуда…
– Оттуда. Продолжай.
– И чем дальше они отходят от цилиндра, тем меньше у них получается. Девчонка вообще в двух метрах уже ничего не может. Вообще ничего, понимаешь? А если ее на цилиндр усадить, может позвонить на другой мобильник и даже поговорить. И Миша так же. И… все остальные…
Я понял, что он даже сейчас боится произнести имя сына полковника, Гриши.
– Ил – это стимулятор. Мощнейший. И единственный. Другого нет.
– Хорошо, – сказал я. – Значит, Петя может отправить смс-ку на телефон в Секторе? Как Анжела. Теоретически.
– Нет, – горестно сказал Дивайс, – не может.
– Не пойму, ты же говорил…
– А тут опять ил. Его, когда все начиналось, под забором раскладывали, вот и получилось кольцо. В блокаде мы. Через это кольцо никто не может позвонить. Ни снаружи, ни изнутри. Нет связи. Кольцо ничего не пропускает.
– Прямоугольник… – задумчиво произнес я.
– Ну да, прямоугольник. Суперщит. Никакое воздействие не проникает. Понимаешь, – страшным шепотом, округляя глаза, сказал он, – если бы за день до Переворота Москву вокруг таким илом обложили бы, все у нас бы сохранилось, все бы было чики-пыки: фейсбук, оружие, Формула-1, прогресс, короче. Весь мир бы накрылся медным тазом, а мы бы в Москве – нет. Но тогда никто про ил ничего не знал.
Я не стал убеждать Дивайса, что он допускает логическую ошибку и путает причину со следствием. Ведь ил появился только ПОСЛЕ Переворота, как побочный эффект. На том месте, где полковник впервые встретил Анжелу, первую и самую сильную из детей-Омега. И тут меня осенило. А когда это случилось? Когда произошла эта встреча? В какой момент? Почему раньше я не задавал себе этого простого вопроса?
«Суперщит, – думал я через мгновение. – Значит, до нас никто не доберется, и мы никому ничего не сможем передать. Мы в осаде? В карцере? В непроницаемом бункере? Так и сгнием здесь? Если, конечно, через две недели Бур не сломает мне шейные позвонки за то, что не обрюхатил Анфису. Нет, это надо проверить. Нельзя так просто сдаваться».
– Дивайс, оставим пока Суперщит в покое. Он нам сейчас не интересен, – сказал я, на самом деле с большим усилием остановив мысли о Суперщите. – Давай вернемся к нашим баранам. К новому епископу и смс-кам в церквах. Ты говоришь, что теоретически повторить то, что делала Анжела, может только Петя. Но если Миша, предположим, положит себе в карман немного ила, то не справится ли он с смс-ками еще лучше твоего сына?
– Да нельзя его положить в карман! Нельзя! Ты что, не знаешь? Его вообще никуда положить нельзя.
– Это как? – остолбенел я. – Что значит «нельзя»?
Но в этот момент с галереи раздался голос приближающегося Ратмира.
– Отставить разговорчики! – рявкнул обожженный. – На обед. Шмелем!
11
В столовой я впервые увидел Смирнову-Инстаграм, давнишнюю знакомую. Она улыбнулась мне усталой улыбкой недавно родившей женщины. А ее светловолосый муж, заметив меня, снова отвернулся.
Женщины были в сарафанах. Мужчины кто в чем. Одежда их довольно сильно отличалась от одежды дерганых Сектора, но и тихих они тоже не очень напоминали. В простоте резиновых сапог и старых кроссовок, клетчатых рубах и голубых блуз ощущалась какая-то нарочитость, как на маскараде. Русская рубаха без ворота и с орнаментом, в которую был одет Дивайс, только подчеркивала, что это ощущение верно.
Между Смирновой-Инстаграм и Дивайсом сидел мальчишка лет одиннадцати в синей рубашке с погончиками.
Ели молча. Разговоры в столовой были запрещены распорядком.
Спиной ко мне на длинной скамейке сидел черноголовый Миша. Он, наверное, подавал мальчишке в синей рубашке какие-то знаки, потому что тот раз или два подмигнул в ответ.
Судя по тому, как строго посмотрел на мальчишку Дивайс, это и был его сын Петя, бывший Гадж. Гаджет. Тот, которому для чудес не нужен ил.
