Александр Афанасьев - Время героев (СИ)
Когда во время прошлых думских слушаний бюджета — сверстать без дефицита не удалось, огромные деньги уходили на реинтеграцию Польши и Персии, там строили, восстанавливали, создавали нормальную жизнь, нужно было делать это быстро, чтобы никто не смел сказать, что раньше было лучше — так вот, когда группа депутатов выдвинула идею сократить расходы на детско-юношеское воспитание — Его Величество, сам отслуживший и знающий, что к чему, отреагировал неожиданно резко. В отличие от своего всегда выдержанного отца он иногда взрывался и переходил на общенародный говор, неприемлемый в стенах Думы — так вот, Его Величество пододвинул к себе микрофон и сказал: "Хороший садовник по необходимости обрезает ветки дерева — но нужно быть полным идиотом, чтобы начать обрезать корни".
Предложение не прошло.
Нет, не понимают…
— … Чтобы стать воинами, вам нужно научиться умирать. Только тот, кто каждую минуту, каждую секунду готов умереть — только тот воин!
Мастер Ко снова оглядывает строй. По-прежнему не понимают. Но поймут. Обязательно поймут…
— Разбиться на пары! Я хочу посмотреть, кто из вас чего стоит в рукопашной. Удушающие, удары в пах, скручивающие на шею запрещены. Остальное — можно. Деритесь так, как вы умеете драться! Начали!
— Я никогда не смогу…
Костяшки пальцев — грязное месиво, кровь, остатки кожи и крупный речной песок. Перед пацаном — большая бочка, наполненная этим самым песком.
— Сможешь… — мастер Ко улыбается — боли нет. Забудь про боль, она тебе просто кажется. Боль — это всего лишь страх твоего организма. Страх перед этим песком. Скажи — разве ты боишься речного песка?
— Никак нет.
— Тогда начинай. Тебе осталось лишь четырнадцать раз. Боли нет, запомни это и повторяй про себя.
Боли нет… Боли нет… Боли нет…
И пацан снова втыкает кулак в грязное месиво песка.
Рядом стоит бочка с крупной речной галькой. Это — следующий этап.
— Автомат двухсредный специальный АДС "Морской волк"[44], пришел на смену автомату "Морской Лев". В отличие от своего предшественника, он стреляет что под водой, что на берегу спецпатронами стандартной длины, для него не нужны два типа магазинов! Единственное, что должен сделать боевой пловец перед выходом на сушу — это переключить тип работы газоотводной автоматики из положения "вода" в положение "суша". Вот здесь!
Капитан второго ранга Мирзаев, горец, каким-то чудом попавший в подразделение боевых пловцов и награжденный в мирное время двумя военно-морскими крестами, белозубо улыбается — и тут же взрывается криком
— Если вы этого не сделаете, автомат откажет, а, возможно, и разорвет. И тогда — лучше, если вас перережет пополам пулемет с берега, чем потом вы, разгильдяи, попадетесь ко мне в руки! Что встали — на позиции! Проверить переключатель среды — положение "суша"! Примкнуть магазины! Доложить готовность! Одиночными, по движущимся целям — начали!
Мотобот. Траверз Поста святой Ольги. Сумрачное, серо-зеленое море, в лицо хлещет солеными брызгами ветер. Погода не сказать, что хорошая. Мотобот, перегруженный за ватерлинию — стоит носом к волне, идет малым, когда идет особо сильная волна — вода перекатывается с носа до самой кормы. Прохладная, соленая стихия обитания "морских львов" — диверсантов — подводников.
Мичмана и старшины — настоящие, с острова Русский, живые, во плоти — надев свои акваланги, проверяют акваланги курсантов. За каждым закреплен свой курсант, каждый идет в паре, отвечает за своего курсанта — иначе нельзя, сдуру кессонку[45] только так можно схватить. Море шуток не любит и не воспринимает.
Гардемарин Островский идет в паре с мичманом Тишко — белозубый, как и все боевые пловцы[46], он проверяет в последний раз регуляторы смеси на аппарате гардемарина.
— Во-о-от так. Лучше два раза перепроверить, чем потом в госпитале с кессонкой валяться. Сколько будет твоя декомпрессия при погружении на сотку на пятнадцати метрах?
— Четыре минуты по таблице Хана, господин мичман!
— Молодец. А смесь?
— Двенадцать на пятьдесят шесть!
— Снова молодец. Но лучше на такую глубину не лазать. Нехрен там делать.
И мичман задорно подмигивает.
— Двинем сегодня на спуск?
— А командование?
— А хрен с ним… Все равно — вертолет раньше двадцати двух не придет.
На заливаемую солеными потоками воды палубу выходит старший инструктор Безбородько, он обладает каким-то поразительным умением держаться на палубе раскачивающегося мотобота без рук. В руках — мегафон.
— Личному составу — на исходные! — раздается над волнующимся морем.
Маску на рожу, регулятор в крайнее положение — смесь пошла, ты уже на "искусственном дыхании". Чуть закладывает уши. Чуть ли не ползком гардемарины перебираются к своим инструкторам — те уже сидят на бортах мотобота, спинами к морю. Все это сильно напоминает, как птицы садятся на провода, собираются на них перед тем, как лететь в дальние края. Чтобы не вывалиться так за борт, тем более что полные баллоны тянут тебя в бездну, а мотобот шатает — курсанты держатся изо всех сил.
— Сброс!
Мгновение полета — и прохладная пучина принимает их в свои объятья.
Лазаревская. Спуск к порту, к спортивной гавани. Гомон, пахнет рыбой, как и во всем Владивостоке. Полно рыбных кафе, икрой здесь можно разжиться по цене в три, а в сезон — в двадцать раз дешевле, чем в Санкт-Петербурге. Много машин, если подняться повыше — то будет виден громадный мост адмирала Макарова — мост на остров Русский. С тех пор, как его проложили — там полный бардак и рассекречивание объектов, принадлежащих диверсионной службе Флота Тихого Океана. Полным ходом строится еще одна база как раз рядом с Постом святой Ольги, это оттуда они сегодня ходили в море.
Гардемарин вместе с мичманом сегодня — по выходной форме, гардемарину она не положена — но баталер сварганил, у хорошего баталера всегда найдется запас. Форма — это одно из непременных условий, без нее на спуске ловить нечего. Второе непременное условие — это хорошо подвешенный язык и богатое воображение.
Рядом — две барышни, обеим — лет по шестнадцать. Последний курс гимназии. Прямо в форме — темно-синие платьица, белые носочки. В руках у дам китайские коктейли, их "устроил" хорошо все понимающий Ван — хозяин сего почтенного заведения, из-за этих коктейлей в его заведении всегда не протолкнуться — и все парами. Все дело в том, что пьется он как легкое вино — а вот последствия от него куда серьезнее. Мичман предупредил своего молодого, неопытного напарника, чтобы больше четверти стакана он ни в коем случае не пил, а при необходимости — незаметно отливал, и даже показал, как это незаметно делать. Сказал он и еще кое-что, что я здесь приводить не буду — уши повянут, если вы, конечно, не моряк.
Сегодня мичман в ударе — барышни зачарованно внимают его рассказу о "крайнем" заходе в Токио, как он попал в дурной квартал и еле выбрался оттуда, преследуемый разъяренными якузда, японскими бандитами. Корабль уже отвалил от пристани и ему пришлось прыгать в воду — и там отдали шторм-трап и подняли его — все это под пулями. Ну и… комендоры корабля в накладе тоже не остались. Гардемарин Островский уже достаточно "в теме" по флотским делам, чтобы понять — мичман врет. Но красиво врет!
Мичман дважды кашляет — готовность. Предложить барышням прогуляться по набережной должен именно он, у него еще полудетское лицо, и его приглашение не вызовет подозрений, не то что приглашение взрослого мужика. С набережной можно сойти на пляж — а там и домики купальные на самом краю есть. Пустые…
Ночь. Свет фонарей на мокром песке, крики. Тяжелое дыхание и вязкий сырой песок под ногами…
— Падлы… Давай, салага, туда… Бегом!
— Господин мичман, я китель забыл.
— Черт… Поздно уже, побежали…
С обратной стороны, у мыса, по заброшенной дороге продвигается внедорожник, фара-искатель жадно шарит по пляжу. Сине-красная круговерть над кабиной.
— А, черт…
Мичман остановился так, что песок полетел, затравленно глянул на полицейский внедорожник. Путь к пригороду — был перекрыт.
— Ну, салага, сдаемся? Или еще повоюем?
Гардемарин Островский сел на песок рядом, тяжело дыша. Безумие какое-то, вторая в его жизни девчонка — и тут такое. Собственные полицейские их травят как волков.
— Что скажешь?
— Воюем…
Луч мазнул краем по ним, прошел мимо. Потом остановился — и хищно метнулся к ним.
— Вон они!
Гардемарин Островский затравленно глянул на далекие огни острова Русский. И — отчаянно бросился в воду.
— Вот следы, господин исправник.
Толстый, карикатурно усатый исправник присел на мокром песке, зачем-то потрогал вмятины от ног руками. Проследил их взглядом — до кромки воды.
