АЛЕКСАНДР АБЕРДИН - ХРОНОСПЕЦНАЗ-1

Вскоре три "Студебекера" и "Виллис", в котором кроме майора и Николая на переднем сиденье рядом с водителем сидел сержант Калмыков с новейшим немецким пулемётом "МГ-42", из которого он стрелял со снайперской меткостью, поехали по дороге. Предосторожность была нелишней, так как можно было запросто нарваться группу немецких диверсантов парашютистов, но в данном случае это скорее они нарвались бы на крупные неприятности. Впереди ехал "Студебекер", в кузове которого четверо разведчиков внимательно смотрели вперёд и по сторонам через полевые бинокли. Вечерело, ещё часа полтора и должно было начать смеркаться, а потому было решено доехать до Очамчире, заночевать там и наутро, позвонив в госпиталь и узнав, как там поживает пастух Джапай. Через полтора часа Николай Ларионов был уже в Очамчире, где их не только хорошо расквартировали, но и накормили отличным ужином, после которого они пошли купаться. Майор Свиридов наконец-то смог окунуться в воды Чёрного моря. Разведчики тоже не отказались от купанья, но пока одна группа купалась, вторая находилась на берегу в боевом охранении.

Меня же в это самое время везли обратно в аэропорт "Темпельгоф", так как профессор фон-Клозе решил всё переиграть, а точнее немедленно вылететь в Южную Баварию на самолёте сегодня же. Эта хитрый мерзавец надавил на пилотов и Хельгу и мигом "доказал" им, что их место в замке Фушшёле и что в данном случае долг превыше всего. Его объяснения были просты, если фрау Хельга и на этот раз будет обрабатывать мои раны, то я не стану буйствовать. Моё новое стальное ложе не влезало в самолёт вместе с каталкой и потому меня снова сковали двумя парами кандалов и переложили на старую, мягкую каталку, но на этот раз сняли с меня сапоги, галифе и даже трусы, так как они тоже были прострелены в нескольких местах. Хельга чуть ли не со слезами на глазах обработала мои раны, которых было чуть ли не втрое больше, после чего меня облачили в полосатую робу заключённого и надели на голову такую же полосатую шапочку и единственное, чего не сделали, это не накололи мне на руке номер. Не было номера и на робе, зато на неё был нашит красный треугольник и это при том, что Вернер фон-Клозе уверовал в то, что я нефилим.

Именно поэтому он и витийствовал, уговаривая Хельгу и троих пилотов санитарного самолёта с красными крестами на крыльях, хвосте и фюзеляже немедленно отправиться в его персональный концлагерь. Подонок он был просто редкостный и фройляйн Шмидт поняла это сразу, а я ей немножко помог телепатически и заставил сдержать свой гнев, когда профессор приказал ей вколоть мне ещё четыре ампулы морфия. Она как бы сама подумала: - "Идиот, для нефилима твой морфий, что для обычного человека самая обычная плазма крови, но ты, похоже, не способен это понять". После чего тихо сказала:

- Хорошо, герр профессор, как прикажете.

Вернер фон-Клозе был оберфюрером СС, но ему намного больше нравилось, когда его называли профессором. Это был высокого роста пятидесятилетний мужчина крепкого телосложения. Он увлекался конным спортом, теннисом, фехтованием, к которому приучил своего племянника, и плаванием. Ещё он был охоч до женского пола, но сразу же понял, что между Хельгой и Отто есть любовная связь, о чём пожалел, но решил, что для того, чтобы хранить захват красного нефилима в плен в строжайшей тайне, будет лучше поселить пилотов борта двести шесть в замке Фушшёле. Вот теперь он был в восторге от своего племянника, зато Дитрих чуть ли не возненавидел его за то, что он приказал надеть на нефилима полосатую робу узника концентрационного лагеря. Удивляться тут было нечему, ведь именно с полосатой тюремной робы начинается планомерное разрушение человеческой личности и её доведение до скотского состояния.

Вскоре всё было готово к отлёту. В аэропорт "Темпельгоф" перегнали новенький "Юнкерс" и вскоре он взлетел, чтобы через три часа двадцать минут приземлиться в Баварских Альпах в полутора километрах от скалы Лисий Камень на аэродроме состоящем из одной только взлётно-посадочной полосы. Погода стояла отличная, ночь была безоблачной, ярко светила почти полная луна. экипаж Отто Фогеля имел большой опыт ночных полётов, а место посадки было мало того, что обозначено яркими посадочными огнями, так два прожектора ещё и освещали скалу и старинный замок, стоящий на ней. К моему появлению там уже всё было готово и не удивительно, ведь фройляйн Грета пыталась изготовить сыворотку, передающую человеку силу гориллы, а потому один небольшой обезьянник был устроен в замок, а второй построили на всякий случай, вдруг англичане начнут его бомбить, под ним, но в нём пока что не было ни одной мартышки, а не то что гориллы. Зато в нём имелось специальное помещение, половина которого представляла из себя довольно комфортабельную камеру, а вторая нечто среднее между гостиной и лабораторией.

В общем оно было разделено стальными прутьями толщиной в пятьдесят миллиметров на две части. В одной Вернер фон-Клозе мечтал поселить прототип суперсолдата, желательно как можно более агрессивный, чтобы находясь вместе с некоторыми коллегами из Ананербе наблюдать за ним из другой. Комфортабельной же эта камера размером восемь на пять метров была только потому, что в ней имелась отлитая из прочной стали параша, в которой постоянно текла вода столь же массивная тумба умывальника также с постоянно текущей в нём водой и душ в углу, разбрызгиватель которого был врезан в потолок. Всё это хозяйство находилось на противоположной стороне от мощной сейфовой двери, неподалёку от которой находилось литое стальное ложе, прочно прикрученное здоровенными болтами к стальному полу. Посередине, возле решетки находился обеденный стол, также отлитый из стали и торчал из пола без малого настоящий кнехт круглого, стального табурета.

Все стальные отливки были тщательно отшлифованы, уже спасибо, но более всего меня поразил тюфяк, сшитый из воловьей, если не слоновьей кожи и набитый опилками с утолщением в изголовье вместо подушки. Ничего, мне нравится спать на жестком. Честно говоря, я так и не понял, кого собирался вырастить в своей подземной лаборатории или создать этот так называемый профессор. Кажется монстра раз в десять более сильного, чем горилла, и всё благодаря тому, что в двадцать лет Грета ещё будучи студенткой сказала ему с горящими от восторга глазами, что можно создать такую генетическую сыворотку, которая сделает человека таким же сильным, как этот представитель отряда приматов. Благодаря тому, что в Ананербе для фройляйн Греты был составлен гороскоп гения, дядя Вернер был полностью уверен в талантах своей племянницы. Сбылся и гороскоп Дитриха, причём так, что он недовольно поморщился, когда Отто со своими друзьями, выполняя его приказ, закатили каталку в мою суперкамеру, а он решительно вошел вслед за ними. Вошла в неё и Хельга, чтобы проверить моё самочувствие.

Мужчины расковали меня и осторожно переложили на кожаный тюфяк, покрытый толстой парусиной вместо простыни. Вот тут-то я, пользуясь тем, что они закрыли меня собой, широко улыбнулся им, открыл глаза и вдобавок ещё и подмигнул, после чего указательным пальцем левой руки показал на дверь и снова закрыл глаза. Лица у всех пятерых были настолько удивлёнными, что я даже пожалел о своей выходке, но они быстро взяли себя в руки и в скорбном молчании вышли. Дитрих облегчённо подумал: - "О мой Бог, кажется Пётр не рассердился на меня. Нет, он действительно необычный человек. Он или нефилим, как говорит Хельга, или же и вовсе ангел, но тогда выходит, что Бог на стороне Сталина, раз он послал своего ангела, чтобы тот не позволил нам захватить обоз с детьми. Да, но тогда выходит, что Бог встал на защиту евреев? Надо будет поговорить на эту тему с Петром". Как только мои подопечный вышли, двое рослых эсэсовцев закрыли сейфовую дверь. Чтобы не создавать нездоровый ажиотаж, я продолжил лежать в той же позе, что и на каталке, то есть на спине с закрытыми глазами и совершенно спокойным лицом. Вот тут мне и подумалось: - "А ведь этот придурок фон-Клозет мечтает, чтобы я перешел на их сторону. Интересно, что должен думать о нём нормальный нефилим? Да, дед Коля, тебе, в отличие от меня, повезло, тебя завербовали в НКВД по-человечески".

Глава восьмая

Едва Дитрих, Хельга и трое пилотов вышли из моей камеры, профессор облегчённо вздохнул, поднялся, и, легонько коснувшись плеча Греты, одетой не в эсэсовскую форму, а в тёмный костюм с юбкой чуть ниже колен и голубую рубашку с узким чёрным галстуком, направился к выходу. Фройляйн бросила на меня последний, совершенно ничего непонимающий, взгляд и торопливо вышла вслед за ним. Очутившись в коридоре, Вернер приказал эсэсовцам наблюдать за мной находясь в другом, смежном помещении через полупрозрачное зеркало. Камера у меня, конечно, была ещё та, из такой не убежишь. В этом подземелье таких было ещё три и каждая рассчитанная на какого-то гориллозавра. Ни в одном из известном мне миров не встречалось животного сравнимого по своим размерам с гориллой, которое смогло бы вырваться из этой камеры, но меня это нисколько не пугало. Вместе со мной в камеру влетел мой робот-телохранитель, невидимый диск диаметром в метр двадцать и толщиной в шестьдесят сантиметров. Он запросто мог не то что перерезать стальные прутья, но и вышибить дверь толщиной в тридцать сантиметров.