Александр Мазин - Утро Судного Дня
– Ты – тоже, – сказал Грива.
Он не видел лица шамана, но его телосложение и цвет кожи радикально отличались от внешних параметров сородичей Стручка. Шаман куда больше походил на Шадакву, чем на них.
– А ведь ты не боишься, – с удивлением заметил шаман.
– А я должен бояться? – с иронией осведомился Грива. – Тогда попробуй меня напугать. Говорят, ты умеешь превращаться в леопарда? Я бы посмотрел на это. Вдруг испугаюсь?
– А если я превращу в леопарда тебя? – с отчетливой угрозой спросил шаман.
– Не думаю, что у тебя получится.
Шаман некоторое время размышлял, потом кивнул.
– Да, – согласился он. – Не получится. Ведь ты – сын шакала. – И добавил на языке Единства: – Забавно. Впервые вижу шакала, который не боится леопарда.
– Ты меня ни с кем не спутал? – тоже на языке Единства осведомился Грива.
– Пытаешься меня обмануть! – Шаман захихикал. – Я вижу на тебе знак пожирателя мертвецов. Или твой покровитель – лысоголовый стервятник?
– Скорее уж твой, а не мой, – возразил Артём.
Шаман опять захихикал. Потом резко оборвал смех.
– Ослабьте ему путы на ногах, – скомандовал он своим размалеванным воинам. И Гриве: – Сейчас, шакал, я тебе кое-что покажу.
Но превращаться в леопарда шаман не стал. Взял свой посох-дубинку и зашагал вверх по склону.
Гриву прижали к земле, развязали ему ноги, а потом снова спутали, но уже так, что он мог делать короткие шажки. А чтобы он и не пробовал удирать или драться, на шею Артёму надели ременную петлю с поводком.
«Боятся, черти, – подумал Грива. – Но это скорее минус, чем плюс».
В пещере было сыро, но довольно тепло. Градусов двадцать. Причина столь высокой для подземелья температуры выяснилась чуть позже, когда они вышли к подземному озеру. Грива видел немало подземных озер, и все они были довольно похожи: спокойная водная гладь, подернутая пленкой каменной соли. Это было другим. Оно бурлило, пузырилось и исходило паром. Надо полагать, на дне его били горячие источники.
Компания, состоящая из шамана, Гривы и шестерых аборигенов (двое несли на головах вместительные корзины), прошла вдоль берега, усыпанного острыми камнями, потом вниз, по руслу небольшой речки, бравшей в озере начало, и, наконец, нырнула в очередную подземную нору. У норы оказался отнорок, вход в который был закрыт здоровенной каменюкой.
По команде шамана четверо аборигенов, поднатужившись, отодвинули каменюку.
В отнорке воняло нечистотами и диким зверем. Но внутри находился не зверь.
Человек.
Женщина.
Неандерталка.
Грива был изумлен. Вот уж кого он ожидал увидеть меньше всего.
Выглядела неандерталка паршиво. Вероятно, держали ее здесь довольно долго. И на руках у нее был ребенок.
Шаман шагнул к ней.
Неандерталка отодвинулась, заворчала, как зверь, оскалилась.
Грива ощущал ее ужас. Но и готовность драться за свое дитя – тоже.
– Еда, – сказал шаман на языке Единства.
Один из аборигенов поставил на пол корзинку. У входа. Подальше от неандерталки, рядом с небольшим, наполненным водой углублением в полу. Остальные тем временем замерли в боевой готовности, направив на женщину копья. Они тоже боялись, очень боялись… Но Грива видел, что своего шамана они боятся больше, чем пленницу.
Обошлось без драки.
Компания покинула пещеру, камень водрузили на место.
– Видел? – спросил шаман. – Она не смеет больше повелевать. А ребенка видел? Это мой! – В голосе шамана звучало ликование.
– Ну и что? – спросил Грива.
– Ты… Ты не трепещешь?
– С чего вдруг?
Шаман не ответил. Сделал знак своим, и Гриву погнали дальше.
Следующий отнорок. Аборигены отволокли еще один камень. Здесь тоже попахивало, но внутри было пусто. Гриву сильным толчком бросили внутрь. Он не удержался на ногах, упал.
– Твоё, – сказал шаман, глядя на него сверху вниз.
И его подчиненные взялись за каменную глыбу.
– Эй! Хоть развяжите! – крикнул Грива.
Никто не отреагировал. Свет факелов померк. Каменюка встала на место. Камера закрыта.
Следующий час ушел на то, чтобы перетереть ремни. Когда кровообращение более или менее восстановилось, Артём обследовал свое узлище. Оно было довольно просторным и неплохо вентилируемым. Дальний угол, судя по запаху, использовался как отхожее место. Воды было вдоволь – посреди «камеры» была естественная чаша, в которую капало с потолка, надо полагать, уже не одну тысячу лет. Вода была теплая. Еще в камере обнаружилась корзина с едой. И плохо выделанная шкура. Надо полагать, подстилка. Могло быть и хуже. Но могло быть и лучше. Намного. Это ж надо: его, владеющего воинскими искусствами, до которых этой первобытной цивилизации надо эволюционировать десятки тысяч лет, скрутили и посадили «под замок» какие-то дикари. Обидно, однако.
Грива подошел к каменюке, запиравшей выход, поднатужился… И сразу понял, что она ему не по силам. Вот если бы какой-нибудь рычаг… Артём обшарил свою «камеру», но ничего подходящего не нашел. Вспомнилась пещерка, в которую его заточили во время «инициации». Может, и тут есть какой-нибудь потайной выход? Нет, вряд ли. Кстати, об «инициации»! А если подключить свои недавно обретенные и слабоуправляемые способности?
Грива сосредоточился… Но то ли способности эти куда-то всосались, то ли Артём просто не умел ими пользоваться. Ни почувствовать, ни «услышать» что-либо сверхъестественное Артёму не удалось. Да и что у него в активе? «Универсальный лингвист». Повышенная эмпатия. И та фигня, которая, возможно, стала причиной смерти Шадаквы. Огонь…
Может, он сработает и против здешнего шамана? Интересный, однако, персонаж. Однозначно не местный. Откуда взялся? Тоже издалека? Выходит, в этом мире имеется место, где штампуют таких вот экстрасенсов. Хороших парней – для белых. Плохих – для черных… Нет, это бред какой-то. А огонь… А был ли этот огонь? Кто знает, какой дрянью его тогда опоили? И сколько времени потребовалось организму Артёма, чтобы от нее избавиться? Где грань между иллюзией и реальностью? Не в общефилософском смысле, а в данном конкретном случае…
Не добившись толку от разума, Артём решил нагрузить тело и пару часов изнурял его боевыми комплексами из богатого арсенала ушу и дзю-дзютцу. Устал. Но почувствовал себя намного лучше. И «привел в порядок» свою каменную нору. Духи подземелий и загубленных жертв канули в небытие, вытесненные могучей жизненной силой Гривы. Теперь это была его территория. Знакомое пространство, в котором Артём чувствовал себя вполне уверенно. Даже в темноте. Это будет очень полезно, если придется драться. Обретший внутреннее равновесие Артём улегся спать уже на «своей земле». И даже шкура, служившая ему постелью, казалось, воняла уже не так сильно.
«Возвращайся, Разрушитель, – голос „трехглазого“ был похож на шипение змеи. (Артём не видел, но знал: это он.) – Возвращайся и сокруши его».
«Кого? – спросил Артём. – Что тебе нужно?»
«Смерть, – прошептал „трехглазый“ из клубящейся тьмы. – Принеси ее им. Возвращайся. Убей свой мир».
«Я не хочу!» – воскликнул Артём.
«Ты должен, – голос „трехглазого“ уже был еле слышен. – Ты должен. Ты – будущее…»
И исчез.
Осталась только тьма.
Вполне реальная тьма. Артём стоял посреди своего узлища, сосредоточенный, готовый к бою… И слушал скрежет отодвигаемого валуна. Наверное, этот звук его и разбудил.
Камень отошел от края. В образовавшуюся щель проник свет факела… И небольшой сверток. Грива прыгнул вперед, уперся плечом, пытаясь помешать задвинуть каменюку обратно… И сильнейший удар древком копья в живот отбросил его назад, едва не сбив с ног. Артём успел вцепиться в древко. Но тут камень с грохотом встал на место. Свет исчез. У Артёма остались обломок древка и острая боль в животе, согнувшая пополам. Поганец-абориген угодил точно в печень.
Глава двадцать шестая
Жертвоприношение
Пищу Артёму приносили раз в сутки. По крайней мере так было сначала. Потом «внутренние часы» Артёма отказали, и единственным фактором, определяющим время, остался сам факт доставки еды. И упражнения. Грива хорошо знал, сколько времени занимает каждый комплекс. Грузил он себя по полной. Во-первых, чтобы поддерживать форму, во-вторых, делать все равно было нечего. Только «физика». Всякие трансы и медитации Артём практиковать не решался. Любой отрыв от реальности в его нынешнем положении мог кончиться плохо. К сожалению, не спать Артём не мог, во сне же его донимали всякие кошмары. Периодически в них возникал «трехглазый». Чего-то требовал…
Так прошло восемнадцать дней. На девятнадцатый (судя по количеству «заносов» пищи), запиравший выход камень откатили не на четверть метра, а полностью. Щурящийся от непривычного света Грива увидел все тех же черных аборигенов… Которые без лишних слов накинули на него сеть и быстренько связали руки. Артём сопротивления не оказывал. Имитировал упадок сил. Но постарался, чтобы узлы были не слишком крепкими. Избавиться от них – дело нескольких секунд. Пусть только сначала его выведут на солнышко…
