Андрей Май - Poterayshka
— «Арх», удлинённый, немного такой несуразный, под рукоятью скобка большая?
— Точно!
— Это Австрийский «Штаер», скорей всего. «Арх», модель… Р12, переделан под парабеллумовский патрон. У него неплохая начальная скорость пули. Старая машинка, ещё с первой мировой.
— «Шмайсер», что у вас весёлого?
— Счастья полные штаны! До омерзения! Я сегодня или напьюсь, или меня нечто, в образе милого, зелёного, лупоглазого зверька, просто добьёт. Мы нашли ПОКА ДВА ТРАНСПОРТНЫХ САМОЛЁТА! Тут такие лабиринты. Всё упаковано, как египетские мумии.
— Ваху! ЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁпрст! И шо мы с имя зробим?
— «Арх», что с ними можно зробить? Это уже по большей части металлолом.
— Ты идиот? Это супер-бонус! С этим всех к ногтю можно. Построить, как салажат на подоконниках с тумбочками и матрасами.
— Можно, я поправочку внесу?
— «Шмайсер», валяй, только не в штаны!
— «Арх», прекрати пузыри в эфир пускать, я всё понимаю, но свой восторг скромней проявляй. Скоро темно будет, а с одними фонарями встречаться с милыми крыланами ох как не хочется. Короче, есть термин — усталость металла. Тут без навороченного дефектоскопа делать нефиг. Тут спецов надо, техников. И не факт, что это ещё летать будет. С виду-то вроде нормально. А вот где сварка, стыки, кое-где коррозия уже видна. Может, и можно будет один восстановить, но работы, даже не представлю, сколько. Мы смотрим дальше. Через полчаса, самое большее, идём назад. Отбой!
Сделаю маленькое отступление, а то, наверное, у вас вопрос, откуда ж у меня такие познания в военной технике. Всё началось с книги «Дороги победы», пусть мемуары, пусть помпезно. Но там были фото танков периода войны. И зацепило это меня, ещё в детстве. Стал собирать книги, журналы и пошло — поехало. А потом пошли игры. Для меня самые любимые — «Стальные монстры», «День победы», и «СТАЛКЕР». В «Стальных монстрах» всегда играл только за Японию. Жалко, что разработчики игры из «Лесты» бросили этот проект. Хорошая игра, не без изъянов, но хорошая. А там много техники, самолёты, корабли. Пока играл, выучил. Заодно и кучу литературы и сайтов просмотрел. Вот примерно и накопилось информации. А стрелковое оружие — это просто слабость и любовь. Впрочем, как и ножи.
Вдоль левой стены сложены обломки или разобрана не подлежащая восстановлению техника. Двигатели, обшивка, разные элементы набора крыла и т. д. опознал, боковые кабины «Каталины», то есть — PBY-5A. На кусках обшивки — следы пожара. По ходу, сбили её. Или уж, чего там. Поплавки от «Айчи Е6А1», опять же куски обшивки, элементы корпуса. Двигатели рядом, упакованы, как подарки к Новому году. Если честно, устал. Устал удивляться, устал не понимать, устал прикидывать, что из этого впрок. Ванесса машет рукой. Подхожу. За этим чудо-агрегатом опять капитальная стена. В два кирпича. Ворота только в стене посолиднее будут, чем те, через которые мы прошли. Зато перед стеной, укутан и упакован, но всё же узнаваем немецкий «Мул». Гидросамолёт BV138С-1/U1.
Я, наверное, утомил описанием технических данных и прочей информацией. Простите великодушно! Этот аппарат заслуживает отдельного внимания, даже в силу того, что на нём стояли дизельные моторы. Три дизеля по 880 лошадей. Экипаж шесть человек, и мог взять десять пассажиров. Я его облазил почти весь. Вооружения нет. Но зато стоял локатор Fug 200. Состояние самолёта — лучшее из всех. Зачётная птичка. Если исходить, что экспедиция на южный материк отплыла или скоро отплывёт, и будет основана колония, то после осмотра и обслуживания проблема связи с колонией будет решена. При дальности полёта у этого самолёта в 4200 км, за 6–7 часов можно долететь до колонии. Пролив между материками, как мне говорили — 1200–1500 км.
Техника — хорошо! Самое значимое в нашей находке — оборудование. Станки. Вот это перевесит всё остальное. В слесарных тисках поршень не выточишь. Валы и шестерни с муфтами напильником не уделаешь. Николай уже обрадовал. В кладовках нашёлся инструмент. Резцы, фрезы, штампы и свёрла. Даже для нарезки стволов приспособление нашлось. Любые стволы, до калибра 30 мм включительно. Даже штампы для выделки гильз. Вот это я понимаю. Электропечи, кузница! Это переполняло радостью. Возле самолётов металлические тумбочки, типа тех, что у станочников, под ключи и прочее. Смотреть их уже нет сил. Всё закрыто на замочки, где замотано на скрутку стальной проволокой. Дошли до несущей стены. Видим, в одном месте через неё проходят кабели. Тут же тупик для мостовых кранов. Ворота были в наличии. Две створки, машина пройдёт. Сами ворота закрыты на два замка и засов. В одной из створок ворот — калитка. Толкаю и тихо вхожу в тёмное помещение. Мой взгляд буквально упирается в непонятную конструкцию. Пол-паровоза, обделаны кирпичом, будто пьяный машинист въехал в трансформаторную будку. Почему трансформаторную? Так от этого кирпичного, не знаю, как и сказать, пусть помещения, шли толстые силовые кабели. Выходит, паровоз приспособили под электростанцию. Нормальный ход! Если соляра и бензин в дефиците, в топке паровоза можно жечь любую органику. Трубу удлинили, вывели наружу. Ради интереса залез в кабину паровоза. Добротно сделали. Даже нагнетание воздуха в топку. Переделали под электростанцию итальянский паровоз, тип 835. Для меня это пустой звук. Я не поклонник «Паропанка». У торцевых ворот, слева, к которым вела железная дорога, стоял ещё один паровоз. Немецкий — «Br-52». Но уже в нормальном виде, также на консервации. А вот направо, за паровозным приводом генератора, глухая стена. Как бы там должно быть крыло здания. Одностворчатая, отодвигаемая вдоль стены, дверь была в наличии, наглухо заварена несколькими металлическими полосами. Надёжно. Ворота правого торца здания, мы еще когда ехали мимо, обратили внимание, заложены кирпичом и булыжником. Всё это с добротным цементом выложено. Ни трещинки. Засада! Не взрывать же! Вполне возможно, что там ГСМ. У паровозов пусто, в тендерах ни кусочка угля, ни полена дров. Ходим, прикрываем друг друга с Ванессой. Однако же тихо и пусто. Щелкаю рацией…
— «Арх», возвращаемся. Приём.
— «Шмайсер», понял тебя, приём. Хорошего — много?
— Устал тараканить! Отбой.
Уходим на участок цеха с самолётами. За собой закрываем дверь на засов. Уже проходя обратно, отметил — на «самолётном» участке все окна заделаны листовым металлом. Только несколько оконных проёмов было застеклено. На этих окнах решётки. Подхожу к створкам ворот, стучу, как договаривались.
— «Арх», «Горец» — мы у ворот, входим. Отбой.
Входим, вижу Николая, машет нам рукой. Пропускаю девушку и закрываю за собой ворота. Видимо, видя моё чрезмерно радостное выражение лица, он кричит — «Бобёр! Ты выдыхай, выдыхай!» (финальная фраза из одного анекдота).
— Не спать, не спать, косить, косить! — отвечаю цитатой из другого анекдота.
Внезапно Николай подходит ко мне, приподымает мне веко…
— Таксссс, молодой человек! У вас крайне тяжёлая стадия опасного заболевания! Амфибиотробная асфиксия!
Смотрю на него крайне изумлённо…
— Чи шо ты мэнэ чичаз такое сказал? Как понять этот твой спич? Про грудную жабу я понял! Только вот не пойму, это наезд или повод для драки? Вот за что я тебя возлюбил, друг Николай, так за способность культурными словами крайне некультурно выражаться! И ещё, меня не жаба душит, у меня по груди стадо диплодоков с бронтозаврами топчется!
Улыбаемся, вроде и на душе полегчало. У нас всё в порядке, у них всё в порядке. Все в сборе, довольны и здоровы. Обмениваемся информацией. У всех глаза горят. Усталости, как ни бывало.
— Ну, чего, командир! По стакашику коньячка? — Николай заговорщицки подмигнул.
— Простите, мужики и леди! Не стоит. Ночка впереди, не дай бог, забава какая приключится. Вроде как на коне, а неспокойно. — отвечаю я.
— По пиисят, согласен, приедем к себе, да хоть по ведру! Извиняйте!
Быстро на сухом горючем приготовили поесть, перекусили. Решили — Ахмед и Николай спят по очереди в броневике. Мы с Ванессой, так же по очереди, спим в кабинете.
— Серый! Мы этот хренов череп, того, похоронили. Положили в металлическую банку бог знает из под чего и закопали недалеко от ворот у стенки. Так что за вами там никто подсматривать не будет!
— Коль! Ценю твою предусмотрительность! Язва же ты! Мы будем читать дневник найденный. Может, чего поймём. И не пошли!
Странное ощущение. В броневике тесно, неудобно, зато родным стал. А здесь, вроде и под крышей, вроде как лучше, чем под открытым небом. Зато мысли разные лезут, всякие жутики вспоминаются. Особенно не даёт покоя момент один. Почему в единственном числе пребывал «крылан»? Понятно, такие большие по размерам животные не могут жить стаями в сотню голов. Десяток-два. А остальные где? Убили последнего вымирающего? Сумнительно, Устим Акимыч! Ох, как сумнительно! Ладно, думай не думай, поживём — увидим!
