Андрей Левицкий - Змееныш
— Постовых снаружи с места не трогай, только предупреди, чтоб начеку были. Быстро буди Коновала, Дикобраза, Мертвого… человек пять. Трое чтоб под окном дежурили, двоих ко мне, только пусть по лестнице не грохочут, тихо поднимаются. Я пока внутри покараулю и Колобка с Заикой предупрежу. Если что — пусть стреляют, ясно? Но не убивать. Нельзя, чтоб Оксана видела, мало ли как отреагирует, ты понял?
Заточка нетерпеливо кивал, нашаривая дверную ручку. Слон выключил в кабинете свет, и они на цыпочках выбрались на площадку, где под слабой лампочкой Колобок и Заика резались на раскладушке в дурака.
* * *— Ты пришел, чтобы забрать меня?
Змееныш слегка отступил к окну. В первый раз Оксана видела его смущенным и, не понимая, что происходит, села на кровать, обхватив себя за плечи.
— Я живу в Зоне, а ты привыкла к городской роскоши, — медленно произнес Змееныш. — У меня нет дома. Сплю в дуплах, иногда в сталкерских схронах или просто на траве, когда теплее. Гнезда себе делаю. Заворачиваюсь в драное одеяло… Еда — военные пайки, дичь, рыба, ягоды. Тебе не понравится такая жизнь. Ты привыкла к другому.
— Замолчи! — чуть не выкрикнула Оксана, лишь в последний момент сдержалась, испугавшись, что услышат снаружи. — Ты говоришь как отец.
Змееныш, глядя ей в лицо, продолжал:
— Я не знаю, что говорил твой отец. Но ты не сможешь жить в Зоне. Здесь иногда бывает такое… замерзнешь, как собака, а костер развести нельзя, чтобы не привлечь зверей. Или людей, они иногда хуже мутантов. Тут мародеры, бандиты, зэки бывшие. И военные патрули не лучше. Ты всего этого не знаешь пока, а я знаю. Если далеко зайти, в глубь, где людей почти нет, — консервы кончатся, бывает, по три дня без еды. Приходится корни грызть, кору, хорошо, если орехи удастся найти или подстрелить что-то съедобное. Все это не для тебя. Ты привыкла к другому, разве не так? У твоих… твоих знакомых всегда много денег, а у меня никогда их не было. Вообще никогда. Они мне не нужны здесь. — Он заглянул ей в глаза. — Поэтому я уйду. Уйду насовсем, прямо сейчас, пока я для тебя только игра.
Оксана сжала кулаки.
— Это неправда! Почему вы решаете за меня? Почему вы все считаете, что я как заводная кукла? Я хочу жить, я смогу жить в Зоне! И я тебя…
Из-за двери донесся протяжный крик Слона:
— Ломай!
Дверь вздрогнула от удара, треснула и распахнулась. В комнату ввалились Коновал с Дикобразом, бросились на Змееныша, схватили, скрутили, вывернули ему руки.
— Как же ж ты опять тут оказался, падла?! — воскликнул Коновал, пиная упавшего на колени Змееныша. Пока Дикобраз держал, Коновал с размаху врезал пленнику в челюсть, голова того мотнулась, взлетела капля крови. Оксана кинулась к сталкерам, замолотила кулаками по спине Коновала.
— Отпустите его! Отпустите, звери!
Она развернулась к вошедшим в комнату Слону и Заточке. За широкими плечами хозяина маячили Колобок с Заикой.
— Отец, хватит! — крикнула Оксана. — Скажи им, чтобы прекратили!
Она снова бросилась на Коновала, который занес кулак, сжала его запястье обеими руками и укусила за большой палец. Сталкер взвыл, затряс кистью:
— Ах ты!..
Но сдержался, глянув на хозяина. Слон шагнул вперед, схватил Змееныша за волосы, подняв его голову, посмотрел в лицо.
— Я тебя предупреждал?
И повернулся к дочери, бросив через плечо:
— В подвал его.
Захлебываясь слезами, Оксана металась от одного сталкера к другому, пытаясь остановить их. Слон, заложив руки за спину, ждал, когда уведут Змееныша. Колобок с Заикой по знаку хозяина заслонили дверь перед Оксаной, не выпуская ее.
— Закрой дверь, — велел он Заточке. Оксана отступила, сжав кулаки, повернула к отцу раскрасневшееся злое лицо.
— Если ты отправишь меня из Зоны, я вернусь! Сбегу и вернусь сама! Я найду способ!
— Тогда я его убью, — сказал Слон ровным голосом.
— Что?! — Оксана задохнулась. — Нет, ты не сможешь!
— Я? Нет? — Криво улыбнувшись, Слон подошел к ней, положив тяжелую ладонь ей на плечо, заставил сесть на кровать, встал рядом, хмурый и предельно серьезный. — Скольких, по-твоему, я убил за свою жизнь?
Оксана молча глядела его, зрачки ее медленно расширялись.
— Ты привыкла к хорошей жизни. Сколько ты тратишь в месяц? Две тысячи долларов, три? Это при том, что еду тебе покупать не надо… Откуда эти деньги, как думаешь? Ты ведь никогда не задумывалась, правда? Конечно, папа все оплатит, обо всем позаботится… Нет, я не корю тебя. Но я дал тебе многое — и ты будешь меня слушаться.
Подняв бледное лицо, девушка вгляделась в отца.
— Но ты убивал мутантов, а они просто звери, даже хуже. Ведь ты не убивал людей? Скажи, что нет! — Оксана перевела растерянный взгляд на жавшегося у шкафа Заточку, на Колобка и Заику в дверях. Колобок все жевал что-то, Заика часто моргал белыми ресницами.
— Это не важно. Ради тебя — убью.
— Но мне это не надо! — вскрикнула с болью Оксана. — Почему ради меня?
— Это надо мне. Я не потерплю, чтобы моя дочь жила в Зоне с мутантом. Завтра же ты уедешь отсюда, забудешь его, иначе я убью Змееныша. Тогда тебе все равно придется уехать, но ты будешь жить с чувством, что он погиб из-за тебя. Ясно? Ты уедешь и не вернешься, иначе он умрет.
Оксана выпрямилась.
— Нет, ты не сделаешь это! Я не верю, ты не такой! Ты мой отец, и ты не способен на убийство!
Слон очень внимательно посмотрел на нее и сказал:
— Я сделаю это и потом спокойно засну. Заточка подошел ближе, и Слон повернулся.
— Ей успокоиться надо, чтобы понять, — прошептал порученец. — Дай ей время, слышь, хозяин? Пусть обдумает все, но сначала уймется…
Слон глянул на дочь.
— Выбирай.
И он вышел из комнаты, на ходу бросив Колобку:
— Стой тут, не выпускай ее.
Заика, придерживая «калаш» на боку, пошел к лестнице, а Заточка поспешил вслед за хозяином.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
ПОГОНЯ. НАГРАДА ЗА ГОЛОВУ
1
В круглой комнате горела одна лампа над баром. Слон сидел в кресле, в тени, с бутылкой виски и стаканом в руках. Заточка подошел ближе, присев на корточки в двух метрах от хозяина, вгляделся в небритое лицо.
— За что пьем? — спросил он наконец, выпрямившись и подтащив поближе круглый барный табурет. Закрутил его до упора, чтобы стал пониже, уселся напротив Слона.
— Плохо, что многие знают, где находится Лесной Дом, — медленно проговорил тот. — Никакой конспирации. Надо так сделать, чтобы только мои люди имели координаты, а больше никто.
— Как же это? — удивился порученец.
— А вот так. В Зоне часто гибнут, появляются новички… Надо распустить всякие слухи, будто Слон в другое место переезжает, чтоб и свидетели нашлись, провернуть такую операцию по дезинформации, а потом… — Слон поднял взгляд на порученца, ткнул рукой вниз и сказал: — Пора кончать мутанта. Слабину я тогда дал, надо было сразу, пока в пеленках, давить. Это я от неожиданности. Подумал сперва — судьба. А потом понял — наказание мне.
— Что прошлое разбирать, надо о настоящем думать, — осторожно сказал помощник. — Понятное дело, мутант тебя в покое не оставит. И Оксану Ивановну тоже. Ты ж видел, какой упорный, прямо как псевдопес, который жертву схватил, — ни за что зубы не разожмет.
Кивнув, Слон поднял бутылку, глянул на просвет сквозь оранжевую жидкость. Комната тонула в полутьме. Если он только открыл виски, то уже порядком нализался, — подумал Заточка: пойла оставалось не больше половины. А бутыль большая, литровая. Когда успел? Наверно, прямо из горла выпил, как пришел, была у Слона такая привычка, а дальше уже упал в кресло и стал думать.
Хозяин, встряхнув бутылку, глотнул из горлышка. Посмотрел на стакан с легким недоумением, повертел — налил туда немного и поставил на столик слева от себя вместе с бутылкой. Взял со столика сигару, неторопливо раскурил.
— Будут мне от него дальше одни только проблемы, если не разделаюсь сейчас. — Он выпустил в потолок кольцо дыма, проследил, как тот взлетел, расплываясь в воздухе, пока не стал бесформенным сероватым клубом. — Но ты пораскинь мозгами: как-то это надо обстряпать так, чтобы Оксанка не узнала. И чтоб я перед ней чист был. Хотя если сильно упрямиться будет…
Слон замолчал надолго, снова затянулся. Позабыв про стакан, взял бутылку и сделал глоток из горлышка. Посмотрел на Заточку.
— Но крепкая девка, а? Упрямая, вся в меня! Я тоже на своем всегда стою, ничем мое мнение не перешибить, как я решил, так и будет. — Он сжал толстые пальцы в кулак и стукнул по подлокотнику. — Но я ее переломлю! Смирится, никуда не денется. Заточка кашлянул.
— Решать надо.
— Решать, решать, — пробормотал Слон, отставляя бутылку. Положил сигару в пепельницу, сцепив пальцы на животе, уставился на помощника цепким взглядом — будто и не пил. — Что тут решать? Убить мутанта тайно, чтобы никто не проведал, закопать в лесу ночью. Оксане сказать — сбежал.
