Игорь Негатин - Лишнее золото. За гранью джихада
– Дождаться ночи – и рвать когти на север, – предложил Филин.
– Что нам это даст?
– Там будет полегче, да и наши скорее подойдут. Перекроем распадок и будем ждать наших.
– Не факт, – покачал головой Верещагин. – Не факт, что легче. Там тоже, понимаешь, позиция не из легких. Видел у них мешки? Это надувные лодки. Плюс к этому – минометы и гранатометы. Не многовато будет, на двенадцать-то человек?
Филин вздохнул и согласился, что да – многовато.
Он прав. И прицелились эти мальчики на блокпост «Амазонка-3». Поэтому и идут здесь, а не в районе брода, где реку пешком можно перейти. А помощь к нам успеет добраться только с ближнего блокпоста. И не все. Больше сорока человек не отправят. Не оставят же блокпост без прикрытия… До «Амазонки-2», который расположен ниже по течению, – около четырехсот километров. В саванне, кроме десятка мобильных патрулей, – никого. Есть два армейских лагеря, но это триста километров на север. Если и доберутся, то завтра к ужину. Когда здесь ужинать будет некому, кроме свиней-падальщиков.
– Они же здесь зимовать не будут…
– Не будут, – согласился Верещагин, жуя какую-то травинку.
– К реке пойдут.
– И что? Атаковать? Сто человек на марше так растянутся, что сразу всех не накроешь.
Кстати, многие на таких привычках здорово обжигались. Я про травинки и соломинки. Один знакомый пожевал какую-то дрянь. Думали – сдохнет. Лицо так распухло, что не узнать. Так что осторожнее надо с земными привычками…
Я лежал и думал. Нет, я не против драки. Это мы всегда пожалуйста, с большим удовольствием. Просто мы с Полем расслабились. Да, именно расслабились. Если отбросить проблему с малышом Шарлем, то все шло слишком мирно и гладко. Спокойно добрались до Демидовска, спокойно доехали до блокпоста. Надо было уже догадаться, что вскоре фортуна обидится, надует пухлые губки и повернется к нам своей задницей. Я и тут не против, но попробуй ты уговорить эту капризную дамочку, чтобы развела ножки в стороны и слегка нагнулась…
Помню, что мы с Полем уже бывали в похожих ситуациях. И в Старом и в Новом мире. Помню, в Старом мире умудрились влипнуть в разборки наркоторговцев, которых в сельве достаточно. Ехали небольшим экипажем в одну деревню, чтобы доставить гуманитарный груз, и ввязались в местную драку. Причем влипли так жестоко, что оказались меж двух огней. Наркоторговцы из конкурирующих группировок. Они быстро разобрались, кто к ним пожаловал в гости, забыли про свои мелкие неурядицы и ополчились против легионеров. Да, нас нигде не любили. Ни на Корсике, ни в Гвиане. Если быть предельно откровенным – нас и во Франции не сильно жаловали. Вот тогда мы крутились, как живая рыба на сковородке. Отбивались как могли и чем могли. Кстати, нас было немногим больше, чем сейчас. Три грузовика и два джипа с охраной. Итого, если память не врет, – пятнадцать человек. К концу боя в живых осталась половина. Поганая история, даже вспоминать не хочется…
Нардин, судя по выражению его лица, вспоминал нечто похожее. Кивнул, дотронулся до верхней губы и показал четыре пальца. Я только головой покачал. Тоже мне – нашел, что вспомнить. Тогда было слегка полегче. Если в нескольких словах, то Поль вспомнил про нашего усатого майора, попавшего в плен.
Дело было в Африке. Мы тогда воевали с «мальчиками» из Фронта национального освобождения. Наш майор попал в засаду со своими парнями. Дело оборачивалось плохо, и он приказал группе уходить. Сам забрал пулемет и остался их прикрывать. Долго держался. Потом его контузило, и он, уже без сознания, попал в плен. Так как порезвился он там неплохо, то чернокожие решили устроить показательную казнь. Проще говоря – повесить. Легионеры редко попадали в плен.
Во-первых – в плен нас предпочитали не брать. Убивали на месте.
Во-вторых – майор был достаточно известен в тех краях.
Вот и пришлось нам штурмовать эту деревню. Одним взводом. Почему одним? Людей было мало, а ждать подкрепления – некогда. Когда заняли деревню, то к черномазым неожиданно прибыло подкрепление. И закружилось… Думали, уже не вырвемся. Обошлось без потерь, кроме троих раненых. Поль тогда словил пулю в плечо. Трое суток отбивались. Связи не было. Тьфу, жутко вспомнить…
Вот и сейчас не лучше. То есть – будет не лучше, если завертится вся эта карусель. Банды разместились компактно. Сейчас нас разделяет около двухсот метров. Если что-то начнется, за сколько минут они доберутся до нас? Вот именно. Так что сидим тихо и думаем. Думаем и размышляем, что делать.
15 год по летоисчислению Нового мира
В двух километрах к северу
от заброшенного аула
– Знаешь, что мне напоминает этот распадок? – усмехнулся Филин.
– Даже боюсь спрашивать, – хмыкнул я и облизал пересохшие губы.
– Нет, ну ведь и правда похоже, – не унимался сержант.
– Филин, твою дивизию! Уймись! – Верещагин поморщился и достал бинокль. – Лодку она напоминает. Большую, твою мать, лодку.
– Подводную лодку в степях Украины, – тихо начал сержант, но наткнулся на злой взгляд командира и заткнулся. – Уже молчу…
– Мыслитель хренов!
– А вон тот валун на клитор похож… – тихо прошипел сержант и оглянулся на капитана. Верещагин, не отрывая глаз от бинокля, показал ему кулак.
А он был прав, этот Сергей. Форма у распадка была… Как бы это помягче выразиться? Навевала фривольные мысли о женских гениталиях. Горный ручей и гранитные ступеньки террас, лежавшие вдоль склона, усиливали впечатление. Мысль устроить в этом месте засаду и вовсе вызывала нервный, слегка натянутый смех. Нет, ни самоубийцами, ни идиотами мы не были. И дело здесь не только в форме распадка.
Длиной он метров двести пятьдесят, не больше. Ширина – около семидесяти. Формой похож на… В общем, вы уже поняли, на что он похож. На огромную стрелку компаса, указывающую направление юг-север. Эдакий небольшой, но аккуратный распадочек, зажатый в жесткие рамки из серого гранита. Пройдет совсем немного времени, и эти горы взорвутся выстрелами, стонами и проклятьями…
Левее меня, метрах в пяти, между двумя валунами лежит Поль. Он, прищурившись, наблюдает за парящей над нами птицей. Эти крылатые твари, немного похожие на птеродактилей, прекрасно чувствуют, что здесь прольется кровь. Птицы, в отличие от остальных зверей Нового мира, быстро поняли повадки странных двуногих. И то, что после нас часто остаются теплые тела, которые можно долго рвать клювом на части, вдыхая сладковатый запах крови.
Я не люблю птиц. Однажды, лет пятнадцать назад, одна цыганка нагадала мне смерть от этих пернатых созданий. Что это будет за птица – она не сказала. Мне, если честно, это не важно. Поэтому я искоса наблюдаю за парящей в небе фигурой и зло сплевываю на камни. Мне бы не хотелось, чтобы такая тварь ужинала моим фаршем. Но и другого выбора у нас нет. Не придумали. Ночью мы выскользнули из заброшенного аула и, отступив к реке, устроили в распадке засаду.
Впереди банды пойдет передовой дозор. По-хорошему, его надо бы пропустить, чтобы не поднимать шум заранее. Увы, но у нас нет такой возможности – мы заняли позицию на узком проходе, ведущем на русскую территорию. Вся эта позиция – тридцатиметровый проход, перекрытый нашей группой. И два бойца, которые прикрывают тыл. При всем нашем желании – пропускать дозорных некуда, да и незачем. Как сказал Филин – «будем сажать всех».
За нашими спинами, километрах в тридцати, река Амазонка. И при всем нашем желании уйти не получится. Потому что разведгруппа должна слегка придержать эту банду. До подхода помощи. Увы, но так иногда случается. Нет в этом никакого героизма. Есть такое слово – «надо».
Мы лежим, укрываясь между камнями, и тихо звереем от томительного ожидания. И легкая сонливость, замешанная с доброй порцией злости, – очень привычные чувства для таких ситуаций.
Узкая тропа, которая ведет из аула в распадок, заминирована. Там поставлены три русские МОН-50 – мины направленного действия. Расположены в шахматном порядке, на некотором отдалении от тропы, и замаскированы. Дистанция между ними – около сорока метров. Еще две мины стоят перед нашими позициями, на террасах распадка.
В банде, как я уже говорил, почти сто человек. Передовой дозор будет состоять из пяти или десяти человек, не больше. Боковое охранение не запустят – слишком крутые здесь склоны.
Как говорит Верещагин – хреновая здесь география. В начале пути – узкая горная тропа, зажатая между отвесными скалами и разбавленная редкими распадками. Ближе к Амазонке тропа превращается в сложный лабиринт из проходов и троп. Перекрыть все и сразу никогда не получалось. Видели дельту Амазонки на карте? Со всеми ее притоками, протоками и прочим хозяйством? Здесь то же самое. Только без воды. Кто-то мне рассказывал, что этот каменный лабиринт – не что иное, как старинная дельта некогда большой реки, текущей на север. От былого величия остались лишь небольшой ручей, бегущий вдоль тропы, и запутанное кружево каменных проходов.
