Даниэль Дакар - Джокер
Если бы Мэри могла, она бы усмехнулась. Но проклятая трубка уж никак не способствовала богатству мимики, а сама процедура ее извлечения совершенно не располагала к усмешкам. Наконец экзекуция завершилась и, не успела девушка сформулировать просьбу, Тищенко поднес к ее губам трубочку, другой конец которой уходил в пластиковую флягу. Несколько глотков кисловатой жидкости спустя жизнь стала вполне приемлемой. Дышать получалось, хоть и с некоторым трудом. Справа в груди не то чтобы болело, просто создавалось впечатление, что вместо легкого туда вложили кусок вейвита, причем не особенно подходящий по форме и размеру.
— Вам не следует много говорить, мисс Мэри, — участливо сказал Тищенко. — Да вы и не сможете пока говорить много. Давайте я буду задавать вопросы, а вы будете моргать один раз, если «да», и два раза — если «нет». Договорились?
Мэри моргнула.
— Очень хорошо. У вас что-нибудь болит? Нет. Это радует. Вы помните, что произошло? Отлично. Разрешаю вам сказать одно слово.
— Судья?.. — просипела Мэри, с трудом удерживаясь от кашля.
— Судья Маккормик жив и здоров. Немного ушибся, когда вы сбили его с ног, и проклинает за это господина Монро. Обещал молиться о вашем здравии — как ни крути, вы спасли ему жизнь, такая рана, как у вас, в его возрасте однозначно была бы смертельной.
Мэри попыталась улыбнуться, и молодой медтехник в русской форме тут же смазал ей губы чем-то жирным.
— Почему?.. — показала она глазами на парня.
— Почему рядом с вами мой человек? Так безопаснее. После истории с попыткой убийства Саммерса и особенно после вашего ранения полковник Морган не очень уверен в местном персонале, а для детальной проверки не было времени. Здесь, в госпитале, вас охраняют наши десантники. Кстати, не позволяйте Одинцову поить вас самогоном, потерпите хотя бы с недельку.
Теперь улыбка на лице бельтайнки стала шире, глаза заискрились сдерживаемым смехом.
— Анасте… зия… — выдавила она.
Тищенко удрученно покачал головой, но Мэри видела, что он готов расхохотаться и не делает этого только потому, что боится — его смех окажется заразительным, а смеяться ей пока не рекомендуется.
— Да, Федор передал мне ваше мнение по поводу необходимости комплектации корабельных аптечек его пойлом. Что-нибудь еще?
— Розы?..
— Весь этаж завален цветами, вам еще представится возможность в этом убедиться. Именно эти, — Тищенко шагнул куда-то в сторону и вернулся, держа в руках тяжелую вазу с огромным букетом, — принесла некая миссис Финн. Она сказала, что ее сын был на «Сент-Патрике».
— Да… Я… ей… чуть… руку… не… слома… ла… в… порту… У… нее… была… исте… рика…
— Так, все, — забеспокоился русский врач. — Вам нельзя больше говорить, мисс Мэри. Хотите еще попить?
Мэри отпила несколько глотков и благодарно улыбнулась.
— А теперь вам следует поспать. Разрешаю вам, прежде чем заснете, посмотреть влево, — Тищенко шагнул к приборам.
Девушка слегка повернула голову. За прозрачной дверью стоял Корсаков, осунувшийся, бледный, и к тому же — вот это да! — небритый. Он поднял руку в приветствии, Мэри попыталась улыбнуться, но тут ее веки налились свинцом и она заснула.
Два дня спустя ей разрешили сидеть на кровати. Разумеется, под строгим присмотром и недолго, но и это уже был прогресс. Забежал на минутку Морган, замотанный так, что смотреть было больно. Заглянул Шон О’Брайен, пожаловался на Джину, которой не сидится с детьми на Плезире — собирается вернуться, а тут творится черт знает что! Не могла бы Мэри, как бывший командир, как-то повлиять? Услышавший эту просьбу Тернер привстал на цыпочки, ухватил Шона за воротник и выдворил из палаты, сопровождая свои действия наставительной лекцией о вреде излишней наглости. Пару раз заходил Никита, но бдительный Тищенко заметил, что в его присутствии Мэри охватывает беспокойство, так что свидания были весьма ограниченны по времени. Заняться было нечем. Привыкшая к тому, что каждая ее минута чем-то занята — и неважно чем, службой или партией в покер — Мэри с каждым часом нервничала все сильнее. Наконец она не выдержала. Ей нельзя волноваться? Так дайте же, чем себя занять. Перебрав вместе с Тищенко несколько возможностей делать хоть что-то, она остановилась на гипнопедическом курсе русского языка и теперь спала охотно, не ворча и не возмущаясь.
Между тем вопрос, как быть с ней дальше, встал ребром. Все время держать ее в госпитале было немыслимо: Мэри быстро шла на поправку, и недалек был момент, когда «сонных уроков» не хватит ей для сброса кипучей энергии. К тому же вставала проблема безопасности. Информаторы доносили Моргану, что на Бельтайне хватает тех, кто недоволен арестом Монро и последовавшими за ним задержаниями десятков людей по подозрению в соучастии. При всем объеме имеющихся доказательств судебный процесс еще не был готов, и выпустить Мэри из госпиталя фактически означало выставить ее, как мишень в тире. Можно было окружить ее телохранителями из числа русских десантников, но их использование для охраны госпиталя уже вызывало на Бельтайне весьма неодно-значную реакцию. Не говоря уж о том, что на всякого телохранителя найдется снайпер с точным прицелом. Крейсер на орбите, конечно, давал больший простор для деятельности при стопроцентной безопасности пребывания. Но Тищенко не без оснований полагал, что там она изыщет возможность именно работать, не обращая внимания на рекомендации, а запереть в каюте или палате лазарета можно и здесь, зачем тащить наверх, подвергая опасности неокрепший еще после ранения организм. Когда обратились за советом к Моргану, он уточнил параметры распорядка, требуемого капризной пациентке, и попросил продержать ее в госпитале еще сутки. По истечении этого времени он так ее спрячет на планете, что пока не отпрячет — не найдут, даже если с собаками искать будут. Курортные условия будут созданы по высшему разряду, а заниматься головоломной аналитикой она не сможет по причине полного отсутствия технических средств.
Многочисленное семейство Рафферти собралось за ужином в огромной столовой. В старом, изрядно повидавшем на своем веку доме постоянно проживало от тридцати до сорока человек и еще с полсотни рассыпалось по коттеджам на просторных выгонах. По заведенному издавна порядку за стол садились все вместе. Здесь не делали разницы между хозяевами и наемными работниками, охотно принимая этих последних в семью, если уж все сладилось у дочки, внучки или племянницы. Переборчивые коневоды брали на службу далеко не всех, спрашивали строго, но и платили не скупясь. Гунтеры Рафферти славились на всю Галактику, пожалуй, не меньше, чем бельтайнские экспедиционные экипажи. И не было за всю историю семьи случая, чтобы постаревший или покалечившийся работник оказался вышвырнутым, как старый, изношенный башмак.
Разумеется, приземлившуюся на лужайке перед домом машину заметили еще тогда, когда она показалась на сканерах. При всей кажущейся патриархальности уклада Рафферти пользовались самым современным оборудованием обнаружения и охраны. Пожалуй, в обозримом прошлом был только один случай, когда такую вот посадку откровенно проморгали. И хотя повод тогда был хоть куда, учиненный впоследствии старым Мозесом разнос провинившиеся часовые запомнили надолго. Так что за машиной — неприметной развалюхой с нейтральным позывным и неожиданно мощным двигателем — следили весьма пристально. И главе семейства доложили сразу же по обнаружении, но Мозес даже бровью не повел. Он вообще редко водил бровями, потому что даже на привычных домочадцев зрелище это производило неизгладимое впечатление. Когда же из машины выпрыгнул и неторопливо зашагал к дому полковник Морган, причин для беспокойства и вовсе не осталось. Моргана здесь знали в лицо, весьма уважали и всегда были рады видеть, по поводу и без. Впрочем, навряд ли у шефа планетарной полиции могло найтись сейчас время для увеселительной прогулки. Ох, и каша же заварилась на Бельтайне, всем кашам каша. Мозес качнул головой, за столом рядом с ним как по волшебству освободилось место и возник еще один прибор. Понятливый правнук кинулся к дверям и минуту спустя Морган уже раскланивался со всеми Рафферти, целуя ручки дамам, обмениваясь рукопожатиями с мужчинами и отвешивая шутливые подзатыльники мальчишкам.
— Милости просим к столу, — прогудел Мозес, вставая и указывая полковнику место справа от себя. — Рад вас видеть, Генри. Поужинаете с нами?
— Можно и поужинать. Хотя, сказать по правде, я не голоден, а времени у меня мало. И прилетел я к вам по делу, — Морган удобно устроился на массивном стуле с высокой спинкой и повертел в пальцах вилку, ловко перехватывая ее то как для удара, то как для броска.
— Ох, вечно у вас дела, полковник, — укоризненно вздохнул Мозес Рафферти. — Нет, чтобы посидеть, поговорить… ну хоть виски-то выпьете?
