Евгений Щепетнов - Слава. Звёздный посланник

Шаргион спускался все ниже и ниже, и оставшиеся в городе жители с удивлением рассматривали радужную лепешку, появившуюся в небе. С земли она виделась крохотной, эта «летающая тарелка», но по мере спуска увеличилась настолько, что стало захватывать дух от происходящего.

Вражеский крейсер так и шел следом, видимо, чтобы узнать, что будет дальше.

А последовало вот что: Шаргион завис на высоте, достаточной для того, чтобы из него вылетел «Соргам» и укрылся у него под брюхом, но недостаточной для того, чтобы громадный крейсер врага мог поднырнуть под него или же выпустить заряды бластеров в того, кто находился под его защитой.

«Соргам» мгновенно вылетел из брюха корабля-матки и сел там, где можно было вести разгрузку. Площадь была разбита и разрушена после того, как «Урал» стартанул оттуда на маршевых двигателях, но относительно свободные участки все-таки оставались.

Вражеский крейсер заметался в поисках щели между Шаргионом и поверхностью планеты, не нашел ее и, зависнув над блестящей громадиной, принял решение: в воздухе появилась целая туча беспилотников, вооруженных бластерами и ракетами, а также штук двадцать бронированных флаеров, которые использовались врагом в этой войне для поддержки войск. Флаеры, как злые осы, облаком устремились к «Соргаму» и сосредоточили на нем всю свою мощь.

У «Соргама» было три бластера. Один, «Большая Берта», стал бесполезен, когда корабль сел на землю, но два верхних скорострельных орудия с системой наведения, подключенной на собственные позитронные мозги низшего уровня, могли брать цели в пределах видимости там, где им захочется. И когда флаеры врага появились под брюхом Шаргиона, бластеры «Соргама» открыли ураганный огонь. Враг, скорее всего, думал, что корабль не решится стрелять из тяжелых бластеров вблизи своего корабля-матки. Но он не знал, что для Шаргиона выстрелы бластеров — все равно как метание овсянки из большой ложки. Те редкие выстрелы, которые случайно проходили мимо цели, били в брюхо живого корабля, и он с удовольствием впитывал энергию, поглощая ее, как вкусный завтрак.

Большинство очередей из мегабластеров «Соргама» находили свою цель, и жужжащие «слепни», витающие над ним, сыпались на землю, как горох. За считаные секунды удалось положить более половины беспилотников и все флаеры противника.

Враги бросились бежать из-под десятикилометровой лепешки, висящей над городом, но их скорости не хватило для того, чтобы уйти из-под удара. Безжалостные реки огня находили их в воздухе и превращали в оплавленные куски металла. Через несколько минут все было закончено — в воздухе не осталось ни одного аппарата врага, лишь на земле горели и чадили остатки некогда великолепных кораблей.

Шлюз «Соргама» уже был открыт, и керкары, как толпа термитов, выгружали из звездолета оружие, оборудование и складывали его на гравитационные платформы.

Люди, с опаской поглядывающие на щелкающих жвалами и стрекочущих гигантских многоножек, хватали ящики и грузили их на автомашины. Людей оказалось много — несколько сотен, где они прятались, было непонятно, видимо, как говорил Кузьмичев, под землей. Скорее всего, там же стояли и машины — в подземных гаражах и укрытиях.

Разгрузка шла полным ходом, когда тяжелый крейсер «Хеонг» все-таки решил проверить на прочность своего нового врага. Поднявшись километра на два, он пустил в ход свои мегабластеры, способные вскипятить море или расплавить в считаные минуты небольшую гору до состояния текучей жидкости. Два белых столба уперлись в «спину» Шаргиона, желая выжечь в нем дыру размером с футбольное поле. Не тут-то было. Шаргион довольно вздрогнул, будто человек, откусивший от громадного бутерброда с копченой осетриной. Энергия распределилась по кораблю, подстегнула его обмен веществ, он как будто встряхнулся, стал бодрым, как хорошо выспавшийся и совершенно здоровый человек. Крейсер не переставал палить, от него исходили целые реки огня. Там, где они касались Шаргиона, перламутровая оболочка темнела, поглощая энергию, которая тут же усваивалась громадным организмом. Его емкости всегда были слегка недозаряжены — расход энергии шел каждую секунду, на то она и жизнь, чтобы расходовать запасы энергии. Но теперь емкости заполнились почти до конца, понял Слава. А что будет, когда они заполнятся до предела?

Обстрел продолжался еще полчаса. Крейсер не успокаивался и бил, бил в одну точку на теле Шаргиона, видимо, рассчитывая в конце концов что-нибудь повредить. Слава чувствовал, как наполняются емкости, наконец настал момент, когда стало ясно — предел! Энергию некуда девать! И Шаргион стал нагреваться. Его температура поднялась вначале на один градус, потом еще на один, еще… в конце концов температура тела звездолета подскочила на тридцать градусов. Нужно было отводить энергию куда-то в другое место.

И тогда Шаргион «плюнул».

— Господин Бранд доволен качеством поставленных ему рабов? — Председатель Чжан сидел в кресле перед своим господином и наслаждался вкусом напитка, который сделала ему система обеспечения корабля. Он перекатывал в ладонях прозрачный бокал и незаметно рассматривал лицо зеленого.

— Да, рабские загоны наполнены. Я тобой доволен, Чжан. Все идет так, как я задумал. — Зеленое лицо Бранда было безмятежным, гладким и довольным, как у сытого кота. — Твои войска продвигаются, неплохо было бы ускорить наступление.

— Господин Бранд, мы не особенно форсируем продвижение, потому что ждем отвода вражеского войска со своих позиций — в этом случае будет меньше потерь. Нам нужно сохранять ресурсы. Флаеры постоянно обрабатывают позиции русских бластерами. Кроме того, все освобожденные территории заминированы, много времени уходит на разминирование, устранение крупных фугасов. Земля просто нафарширована взрывчаткой. Враги оставляют опасную территорию. И у меня есть подозрения, что в дальнейшем будет еще хуже — могут заложить ядерные фугасы. Тогда наша жизнь сильно осложнится — эта территория будет надолго непригодна для использования.

— Хм… неужели они лишат себя земли для того, чтобы навредить врагу? — недоуменно покачал головой Бранд. — В этом же нет смысла! Где им потом жить?

— Смысл есть — выжечь всю землю, чтобы враг не мог ею пользоваться. Это сродни отложенному во времени самоубийству, да. Но они и так теряют свою территорию, чего жалеть? Погибнуть самому и уничтожить своих противников, сделать так, чтобы победа была для врага хуже поражения — разве это не прекрасно!

— Вот чем мы и отличаемся от вас! — усмехнулся Бранд. — Потому мы ваши господа, а вы наши рабы. Вы не умеете мыслить гибко.