Последний Паладин. Том 8 - Роман Саваровский
Теневые Кролики — зверьки не только плодовитые, но и чертовски быстрые. Но главный мой расчет был на их пугающие кроваво-красные провалы вместо глаз, которые в покрытом тьмой лесу будут особенно заметны.
Бойцы из Кроликов нулевые, но их цель на сегодня — это напугать и заставить бегунов двигаться туда, куда мне нужно.
И когда через десять минут я нагнал сгрудившуюся в нестройную шеренгу дюжину бегунов, я улыбнулся. К этому моменту сотни кроваво-красных кроличьих глаз устрашающе мелькали по обе стороны, а ветер завывал душераздирающим стрекочущим клацаньем маленьких зубок.
Не сбавляя ход, я повел рукой, и Теневые Кролики исчезли.
Красные фонари смерти вокруг пропали, а лес накрыла тишина, в которой я услышал лишь облегченные вздохи дюжины людей.
Людей, которые подумали, что опасность их миновала, но уже спустя две минуты лежали колонной трупов, достойное сопротивление из которой смог оказать только последний.
Ну как сопротивление… он взмахнул в мою сторону копьем.
Все верно.
Копьем… На бегу… В кромешной тьме леса…
После чего неудачливый атлет ожидаемо цепанул древком камень, запнулся о корень и напоролся подбородком на наконечник своего же орудия и повис на нем безвольной куклой.
Я даже с бега сбился от столь виртуозного самоубийства и потому не сразу заметил мелькнувшую в просвете опушки спину самого крепкого из бегунов, на которого я изначально возлагал самые большие надежды.
А когда я его заметил, то было уже поздно. Голубая вспышка рассекла тьму леса, и голова крепыша слетела с плеч и скатилась аккурат под ноги парнишки в белом костюме.
Парнишка смотрел прямо на меня, его глубокие голубые глаза искрились молниями, а в руках отливало грозой лезвие изогнутого клинка.
Все-таки на пути к вершине он меня опередил. Что ни говори, а Макс был чертовски шустрым и когда был серьезен, то выделялся даже среди быстрейших представителей своей стихии.
А сейчас Макс был серьезен. Нет, его лицо было типично беззаботным и улыбчивым. Выдавали серьезность парня именно его излишне напряженные и сосредоточенные глаза.
— Ну что, сколько? — когда я поравнялся, сверкая любопытством, спросил Макс.
— Тридцать семь, — ответил я, не став считать суицидника с копьем, и увидел, как лицо блондина расплывается в широкой улыбке.
У него больше, значит.
Похоже, я недооценил его желание выиграть пари.
Ничего не сказав, я просто прошел мимо и уже через пять метров оказался на свободной от растительности вершине холма, с которой открывался вид на странной формы дерево.
Я подошел ближе и несколько раз махнул кинжалом, рассекая густые корни. Поначалу казалось, что они оплетают сами себя, но после взмаха двадцатого, внутри показался кусок серой плиты.
Только приметив его, Макс принялся помогать, и через десять минут перед нами красовалось безымянное надгробие со странной вязкой аурой, что начала растекаться по пространству, как только мы его откопали.
— Так вот куда они так ломились, — хмыкнул Макс и поежился от накатившего холода, — что это за место?
— Могила, — ответил я, заметив, что за плитой есть полое пространство.
Ветер усилился, на губах осела странная горечь, а тучи над головой продолжили сгущаться и оседать настолько, что едва не опустились нам на плечи.
Игнорируя происходящее вокруг, я проломил корни и протиснулся в пространство за плитой. Им оказалась маленькая рукотворная пещерка, в которую я вмещался лишь пригибаясь. Визуально тут совершенно ничего не было, но мое внимание привлекло странное подергивание пространства впереди, и я протянул руку.
По коже побежал холодок, который быстро сменился жаром. Инстинкты затрубили тревогу, но вместо того, чтобы одернуть ладонь, я прошептал, — открой.
Ручейки Тьмы устремились вперед, за считаные секунды сломили барьер незримости, и взору открылся небольшой, десять на десять сантиметров, постамент из белого камня, на котором стояла белоснежная урна, покрытая вязью полупрозрачных символов.
Не успел я отвести руку в сторону, как сзади послышался шорох и внутрь заглянула любопытная морда Макса.
А мгновением спустя земля задрожала под ногами, а символы на урне начали светиться.
Поняв, что происходит, я уперся ногами в узкую стенку, и рывком вытолкнул Макса наружу. И едва я это сделал, как волна дикой энергии накрыла меня с головой. Нестерпимый жар окутал все вокруг. Все процессы жизнедеятельности внезапно остановились. Последним отказало сердце, и я почувствовал, как рука самой смерти коснулась моего плеча, но спустя несколько секунд, в абсолютной тишине раздался стук вновь заработавшего сердца, и ощущение близости смерти исчезло.
Я открыл глаза и обнаружил себя тяжело дышащим перед белой урной, которая излучала стойкий стихийный ответ Света. Стихийный ответ, который был мне отлично знаком.
Стихийный ответ Паладина Света.
— Ну здравствуй, Лиорно, — приветливо произнес я и коснулся крышки.
Чистейший Свет обжигал кожу, но не мог пробить мою ауру, поэтому я открыл урну и пододвинул себе. Взгляд опустился на пульсирующий теплой энергией прах, заключенный внутри сосуда.
Вздохнув, я отложил крышку в сторону и занес над урной правую ладонь.
Энергия Света внутри волнительно подернулась, словно огонь на ветру, но тут же успокоилась.
— Все верно, приятель, это я. Прости, что так долго, можешь больше не переживать, теперь все будет хорошо, — прошептал я и моя ладонь налилась тускло-зеленым сиянием.
Энергия Света потянулась из праха и через мою ладонь проникла в мои энергоканалы. Зеленое сияние стало более насыщенным и ярким, я же поднял другую руку ладонью вверх, и на ней вспыхнуло зелено-черное пламя.
Энергия Света перетекала по моим энергоканалам из одной ладони в другую, и касаясь огня, распадалась на бесцветные крупицы, которые взмывали вверх и улетучивались в воздухе крошечными вспышками.
— Покойся с миром, друг мой, — произнес я, когда зеленое сияние на обоих ладонях погасло.
Я стер проступивший пот со лба, опустил горячие руки и заметил, что потряхивает не только их, но и всего меня. Все же очищать души — это Аспект и прерогатива одаренных Смерти. Да и душа Паладина, хоть и была истощена ожиданием, но все еще оставалась душой Паладина.
Не знай я Лиорно лично, хрен бы у меня что вышло с нынешними запасами. Но он не сопротивлялся и, более того, охотно поделился собственной энергией.
Понятия не имею, что могло заставить удариться в отшельничество одного из самых общительных и компанейских людей, которых я знал.
Почему он встретил свой конец здесь? Почему в одиночестве? Почему добровольно?
Последнее я знал точно, пропустив через себя часть уцелевшей души Паладина Света.
