Не стой у мага на пути. Том 3 - Эрли Моури
Еще несколько стрел пробили прочный камлот, но не задели графиню. Она сразу схватила приготовленный заранее дорожный мешок с удлиненными, специально перешитыми лямками. Иветта еще недоумевала зачем делать такие странные лямки и дополнительно пришивать подвязки. Ольвия не стала ей объяснять.
Хотя госпожа Арэнт втянул когти, брать вещи лапами было очень неудобно. Прежде чем бежать отсюда, она все-таки решила прихватить кое-что еще из своих вещей. Например, кинжал. Он точно мог потребоваться в пути. И почему она не подумала об этом заранее, готовя утром вещи для побега⁈
Откинув крышку дорожного сундука, графиня вытащила из него еще шелковый аютанский платок, сунула его в вещевой мешок. Наконец, лапа нащупала ребристую рукоять кинжала. Конечно, бок палатки можно было разорвать когтями, но кинжалом удобнее. А главное быстрее! Ведь все решали секунды!
Снова несколько стрел со шлепающим звуком пробило палатку. В переполохе дико ржали кони, орали люди. Громче всех слышалось рычание Малгара. Он проклинал ее. Обещал убить и одновременно требовал, чтобы она ползла к нему на коленях.
Взмахом кинжала Ольвия рассекла боковую стенку палатки, левой лапой подхватив дорожный мешок, выскочила наружу. Перед ней было лишь две распряженных кареты: ее собственная и Нарлоса. Дальше изгиб дороги. За ним почти сразу лес. Она бросилась туда.
В этот момент дверь ее кареты открылась, из нее высунулась сонная физиономия Шолана. Старик почти никогда не сопровождал графиню в поездках, а в этот раз вызвался сам. Хотя Ольвия догадывалась, что ехать с ней было вовсе не истинным желанием дворецкого. Скорее всего его подтолкнул к этому магистр Дерхлекс. Так Гархем подстраховался: если бы Ольвия повела бы себя не так как ему хотелось, то он мог бы обратиться к Малгару и использовать дворецкого как свидетеля визитов Райса в ее покои.
— Вы подлец Шолан! — в два прыжка Ольвия очутилась перед, и дернула лапой дверь — та сорвалась с петель.
Спросонья дворецкий не сразу понял, что перед ним чудовище со звериной мордой, могучими лапами с крупными когтями. Наверное, явление оборотня Шолану показалось продолжением сна.
— Вы негодяй! Знаю, что вы предали меня! Продавшись Дерхлексу, приглядывали за мной⁈ Пусть остаток вашей жизни будет вам наказаньем! — прорычала графиня и ударила его лапой по лицу.
Госпожа Арэнт не хотела бить сильно, но вышло так, что когти вырвали куски мяса с его лица, обнажая кости.
Старик выпал с кареты. Сердце его разорвалось от неожиданности и ужаса.
Ни на миг не задерживаясь, Ольвия бросилась к лесу. Сзади слышались крики соратников Малгара. Кто-то седлал коня. В воздухе снова просвистела стрела. Еще одна.
Госпожа Арэнт бежала изо всех сил к лесу. Лишь оказавшись в сумраке лесной чащи, она замедлила бег и остановилась. Боль в боку стала сильнее. Нужно было бы выдернуть обломок стрелы и что-то сделать с раной. Ольвия знала, что, находясь в облике оборотня, боль притупляется в разы. А значит, как только она вернется в свое человеческое обличие, то просто сойдет с ума от боли. Однако, выдернуть остаток стрелы лапой зверя графиня не могла.
Она прошла немного вперед. Нашла место, где свет заката пробивался сквозь листву. Устроилась там на поваленном дереве и кое-как открыла вещевой мешок. Достав склянку со снадобьем алхимика, графиня поняла, что не сможет вскрыть ее звериной лапой. Тогда Ольвия сосредоточилась на узле света, приняла его всем существом и обрела свое привычное обличие.
Боль в самом деле стала нестерпимой. Госпожа Арэнт застонала, слезы брызнули из ее глаз. Кое-как, дрожащей рукой, она вскрыла бутылочку со снадобьем, сделала несколько глотков. В желудок потекло что-то холодное, колючее. Однако этот холод быстро начал превращаться в тепло, а потом и вовсе в жар. Боль постепенно стихала. В висках дико стучал участившийся пульс.
Крепко сжав пальцами древко стрелы, Ольвия пронзительно вскрикнула и дернула его. Зажмурившись и часто дыша, графиня просидела так ни одну минуту, потом глаза открыла, поднесла к ним обломок стрелы. Стирая пальцем кровь, принялась разглядывать наконечник. Похоже он в самом деле был серебряным. Откуда такое у Малгара? А главное, зачем⁈
Лекарство Ирдемса постепенно делало свое дело — боль исчезала и Ольвия чувствовала значительное облегчение. Бережно завернув склянку в ткань, убрав ее в дорожный мешок, графиня надела его на спину, закрепила подвязками намерено свободно — так, чтобы не лопнули подвязки и лямки, когда она снова обернется в зверя. Найти в себе область оборотная оказалось проще простого, еще было проще войти в нее.
Став на четыре лапы, Ольвия побежала через лес. Когда она достигла дороги, и двинулась вдоль нее, стемнело. Появилась половинка Мельды, заливая все вокруг бледно-золотистым светом. Держась дороги, но слишком не приближаясь к ней, чтобы не привлечь внимания людей, Ольвия бежала в сторону Речного. В теле зверя графиня не чувствовала устали и могла так бежать всю ночь, быть может еще целый день.
После полуночи показалась маленькая деревенька на холме. За ней недалеко от дороги должен быть древний каменный идол. К какому он богу относится никто не знал. Говорили, что он еще древнее нубейских богов. Ольвия подумала о нем вовсе не потому, что об этом камне, с высеченным на нем человеческим лицом, складывали разные темные истории, а потому, что в этом месте Малгар устроил засаду на эльфийку и ее мужчину-бородача. Что-то заставило госпожу Арэнт свернуть к этому месту несмотря на то, что ужас недавней кровавой сцены до сих пор мучил ее воспоминаниями.
Позже Ольвия поняла, что вело ее туда. Это называется предчувствие или голос богов. Без труда она нашла то скорбное место — яму, где лежал Яркус. Еще шагов с десяти госпожа Арэнт определила, что он жив. Там под комьями земли лежало еще теплое тело, за которое цеплялась душа.
Глава 12
Стихи темноты
Глаза Флэйрин стали грустными, хотя с губ еще не сошла улыбка.
— Ваше высочество, я никогда не бросаю друзей. С сердечными отношениями все несколько иначе. Любовь может прийти и… пройти, такое бывает часто почти со всеми. Тот, кто дает обещания в вечной любви — врет. При чем эта ложь либо сознательная, либо истекающая от чрезмерного рвения, расходящегося со здравым смыслом, — начал
