Летописи вечной войны (СИ) - Зеленков Василий Вадимович

– Я слышал, что с планеты поступил некоторый сигнал о помощи, – проронил Марк, не отводя взгляда от псайкеров. В памяти всплыли слова Ирлинга о молодом астропате и его крике о помощи.

Стаутон помрачнел.

– А… инквизитор, я приношу свои извинения. Больше такого не повторится, и в этот раз-то случилось небывалое.

– Что именно? – уточнил Ринешер.

– Один из мерзостей попытался сбежать, – поведал губернатор. – Загрязнил послание своими мыслями, похвастался этим, а когда его пришли покарать – бросил на нас еретическую силу варпа, желая вырваться.

– Бросил? – переспросил инквизитор.

– Наказующие рассказывали, что узрели страшное видение, – подтвердил Стаутон. – Конечно, они его тут же застрелили и сожгли тело. Остальные сознают свой грех и ведут себя покорно. На всякий случай я приказал провести им дополнительное умиротворение.

– Как?

– Витыми из железа кнутами, конечно. Это помогает держать их скверну внутри и не выпускать наружу.

«Значит, вот что произошло…», – отметил про себя Марк, глядя на астропатов – те прятали лица и сворачивались клубками, не произнося ни слова.

– Но не беспокойтесь, больше ничего не случится, – поспешил заверить губернатор. – Солитус свято следует норме.

– Вы уже не первый раз упоминаете это слово, – поглядел на него Ринешер. – Как я понимаю, это не метафора.

– Конечно, нет, – удивился Стаутон. – Возможно, на других планетах она называется иначе?

– Возможно, – согласился Марк. – Объясните.

– Норма – мера того, каким должен быть человек, пределы дозволенного Императором для поведения и жизни, – охотно пояснил губернатор. – Святой Эжен выдвинул эту идею, его ученики ее развили и распространили. Солитус веками живет согласно законам нормы, и у нас все тихо! Конечно, например, псайкеры – отклонение, но мы знаем, как с ними поступить. Мы даже никого не беспокоим по такому вопросу.

Ринешер медленно повернулся к Стаутону, сохраняя на лице спокойное выражение.

– Кстати, недавно еще одного выявили, – добавил губернатор. – В городе неподалеку от столицы. Может быть, вы желаете посмотреть, проверить, чтобы все прошло по закону?

– Пожалуй, да, – решил Марк. – Причем поскорее.

Теперь Ринешер наконец понял, что показалось ему странным. Люди Солитуса не очень сильно отличались – нет, были разные цвета кожи, волос, одежды… но без того разнообразия, которое он привык видеть. Все в пределах каких-то конкретных, невидимых для него рамок и ограничений.

И так было везде – что в столице, что в небольшом городке рядом.

Предоставленная губернатором машина доставила Марка прямо в резиденцию мэра города – высокой худой женщины, которую звали Клариссой Пэррис. Узнав, что на ее землю прибыл инквизитор, она сперва испугалась, потом немедленно преисполнилась восторга и предложила помочь во всем, в чем возможно. Марк поглядел ей прямо в глаза, и не увидел там подобострастия – лишь искреннее желание верующего помочь слуге Императора.

– Обрисуйте ситуацию в целом, – предложил Ринешер.

– Я с гордостью могу заверить, что у нас все спокойно, – сообщила мэр. – Не очень высокая преступность, любые отклонения отслеживаются согласно таблицам нормальности.

– Например? – уточнил инквизитор.

– Позвольте, я покажу, – предложила Пэррис, дождалась согласного кивка и провела Марка и Гранта из своей резиденции на площадь позади. Инквизитор уже подозревал, что может там увидеть, и нисколько не ошибся.

Посреди площади был вкопан столб, к нему – привязан высокий молодой человек.

Или когда-то он был человеком.

Все его тело представляло собой сплошное кровавое месиво – кости переломаны, плоть разорвана и смята, лицо измолочено в багровую кашу. Ни единого целого сустава, каждый из них раздроблен и сокрушен. Если бы не веревки, он бы уже рухнул бесформенной грудой, растекся по камням ручейками крови, осколками костей и лепешками мяса. Кровь, впрочем, и так собралась темным засохшим озером под ногами.

«Камни, – отстраненно подумал инквизитор. – Много камней, которые очень долго бросали».

Над телом жужжали стаи мух, радуясь любезно оставленному пиру. Марку даже показалось, что он видит внутренности – кажется, какой-то из камней оказался острым и прорвал кожу и плоть слишком глубоко.

– В чем он уличен? – спросил Ринешер.

– Он же мутант, – удивилась мэр. – Видите?

Марк сощурился и присмотрелся. За годы работы он повидал мутации всех видов, но, как ни старался, не мог распознать ни одного знакомого ему признака.

– После такой обработки приметы несколько стираются, – вежливо сказал он. – Что за мутация?

– В нем – мы измерили – двести двенадцать сантиметров роста, – охотно объяснила Пэррис. – Норма человеческого роста – не более двух метров; мутант пытался прятаться, но мы отыскали его и подвергли наказанию.

Марк на миг закрыл глаза. Обдумал это предельно простое заявление, вспомнил, как разбирался в хитросплетениях каждого дела о вероятной ереси и степенях дозволенных мутаций.

– А какие-то еще мутанты встречались за последнее время? – спросил он.

– Увы, наша планета еще не заслужила всей милости Императора, – вздохнула Пэррис. – В прошлом году, например, мы очистили несколько новорожденных, у части кожа была темнее, чем нормально, у части – светлее нормального. Явные мутации, которым нельзя дать закрепиться. Родителей тоже исследовали, конечно. Мы всегда так делаем, хотя вот некоторые мутации, увы, иногда остаются незамеченными – вот как эта.

Она кивнула на столб. Лицо Марка осталось непроницаемым.

– Губернатор Стаутон упоминал, что у вас тут псайкер, – заметил он.

– О да, – подтвердила Пэррис. – Мерзость снова прорвалась, такое редко, но случается. Ее звали Делия.

– Звали?

– Ну, она же перестала быть человеком, когда вскрылась ненормальность, – резонно рассудила Пэррис. – Она сейчас ожидает казни, конечно, как только машину починят.

– Как я понимаю, это стандартная процедура, – сухо сказал инквизитор.

– Как и сказано – «не оставляй в живых ведьму», – торжественно процитировала мэр.

– Что, даже если псайкер – инквизитор? – машинально спросил Марк.

Пэррис залилась смехом, словно услышав удачную шутку.

– Вы меня испытываете, сэр, – сказала она, отсмеявшись. – Всем известно, что псайкер не может стать инквизитором. Как же грязное от природы существо войдет в число чистейших слуг Императора?

Ринешер вспомнил множество своих коллег. Хотя бы давнюю знакомую из Ордо Маллеус, которая направляла свою психическую мощь с ювелирной точностью.

Подавив рвущиеся на язык слова, он потребовал:

– Покажите.

«Лет двенадцать от силы», – констатировал про себя Марк. Ожидаемо, дар псайкера обычно и прорывается в детстве или подростковом возрасте, когда у взрослых – повод расследовать. Но, пожалуй, только богатый опыт и помог Марку хоть что-то определить.

Девочка свернулась на каменном полу местной тюрьмы; каждый дюйм ее тела был покрыт синяками и кровоподтеками. Она еле слышно стонала.

– Ее умиротворяют каждый день, – с гордостью подсказала Пэррис, – чтобы не было сил проклинать и убивать.

– А как ее раскрыли? – уточнил Марк.

– Как всегда, по косвенным свидетельствам. Выяснили, что она читала чужие мысли, никогда не приходила туда, где ее могло ждать что-то плохое… Выживала там, где другие подвергались опасности. Наверное, удачу у них воровала. Ну, теперь-то она закончилась.

– Что конкретно вы собираетесь с ней сделать?

– Подвергнуть давлению, конечно, – пожала плечами Пэррис. – Как и всегда.

– Поясните, – попросил Марк.

– У нас есть машина, которую не позднее чем завтра починят, – рассказала мэр. – Мерзость укладывается в нее, затем механизм опускает сверху каменную плиту и придавливает, давит все сильнее. Давит до тех пор, пока не раздробит все кости и точно не расплющит всю плоть, внутренности и мозг. Потом то, что осталось от мерзости, очищают огнем. При помощи камня грех рождения выдавливается из тела, а огнем выжигается скверна из души. Хотите посмотреть на машину? И мы делаем записи каждой казни, конечно.