Повелитель морей (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич

После этого со мной даже говорить не стали, сразу арестовали, посадив под замок и забрав оружие. Кстати, я себе выписал в качестве личного оружия пистолет «Коровина». Что по поводу бардака в дивизионе, это я ещё сильно приуменьшил, имея немалый опыт службы в разных подразделениях, я был шокирован тем что происходит в подразделении. Нет, как раз пьянства не было, Лебедев был трезвенником и другим пить не давал. Вон с трудом согласился прийти ко мне, отметить моё вступление в должность, а на меня ещё и должность начальника штаба повесили, его не было, отчего тоже вносило свой вклад в бардак, ну а разброд и шатание, всеобщие самоволки среди бойцов в город, нежелание выполнять приказы, иногда выполняют, но по-своему, и вообще другое, это было обычным делом. Разложение дивизиона не шло полным ходом, оно уже произошло.

Двое суток я под арестом просидел, днём спал, ночью выбираясь, качал в озере Хранилище до утра, и гонял голема, второго пока не могу вызвать. Вот так эти двое суток и пролетели, пока товарищеский суд, собрали весь дивизион, не решил мою судьбу. Надо сказать, решение меня изрядно позабавило. Хотя, чему тут удивляться, я пытался убрать бардак в дивизионе, семнадцать бойцов за самоволки посидели на губе по моему приказу. Вот и припомнили, эти самые крикливые были. Общим решением у меня забирают комсомольский билет, я должен снова заслужить его, чтобы получить обратно. Ещё меня взяли на поруки для перевоспитания. Очень благодарен. Это ирония, если что. На большее этот товарищеский суд не мог претендовать, лишение комсомольского билета, тут без шуток, для многих тяжёлое наказание. Это решение по дивизиону. Зиновьев же, нажав на все рычаги, смог добиться военного суда надо мной, но прокурор, ознакомившись с делом, посоветовал решить проблему своими силами. Привлекли командира нашей танковой дивизии, тот и решил, звание моё снять, дать старшину. Тем более старшина второй батареи уже две недели как ушёл запас, и место свободно. Вот так сменив форму на красноармейскую, но со старшинской «пилой», я двадцать первого числа сдал все дела и печати новому снабженцу, это был Борисов, техник-интендант первого ранга, это он сопроводил меня в дивизион знакомя с командирами, и когда я тут всё наладил и пополнил техникой, стал капать слюной на эту должность. В штабе дивизии его бумажной работой завалили, а тут всё есть, знай ничего не делай, как тот и любит. Вот от работы начштаба тот отбивался руками и ногами, и отбился. Пообещал, что командир на должность начштаба будет назначен через несколько дней. Сам я стал принимать дела на батарее, знакомится с людьми хозотделения. Всего восемь бойцов со мной. Да, у каждой батареи было хозяйственное отделение и батарейные старшины, но армейская полевая кухня одна на весь дивизион, ничего, если что я готовить умею и котлы с треногами у меня есть. На батарее ничего не изменилось, разве что пища стала хуже, но командиры получали фрукты. Это только на моей батарее, до остальных мне дела нет, там свои старшины и Борисов на снабжении. Командир батареи старший лейтенант Хромцев, весёлый неунывающий парень. Я с ним серьёзно поговорил, мол, могу достать всё, но только для нашей батареи, если что из этого уйдёт за её пределы, лавочка будет прикрыта. Делать работу за других старшин или снабженцев я не собирался. Тот меня понял, и сказал, сделает всё что сможет. Хорошее снабжение это пол дела. Особенно на войне. Тот был из тех редких командиров, что не верил в мирный исход дела.

Я до семи вечера занимался делами на батарее, тут если не бардак, то близко, потом с семи до десяти вечера качал Хранилище и дальше спать. А утром следующего дня началась война. Кстати, я так и ночевал в снятой комнате, хотя мне прямо сказали, что я должен жить в казарме как батарейцы. Не должен, а по желанию. Его не было. Лениво сев, под сотрясение всего здания, бомбы падали где-то неподалёку, похоже в расположении дивизиона, немцы отлично знали где тот размещался, я потянулся, и не вставая, дотянулся до красноармейских шаровар, ну и стал не торопясь одеваться. Что происходит с дивизионом, мне дела нет, потому как мы вчера с Хромцевым плотно пообщались, и как командиры разошлись по домам, тот поднял батарею, и та была передислоцирована на три километра в сторону, встала на опушке рощи, той самой где дополнительный склад боеприпасов мной организован был. Борисов в бумагах, как я видел, не особо копался и похоже на сегодняшний день даже не подозревал о его наличии. Хотя бойцов туда на охрану выделают постоянно. Пока было тихо, рёв самолётов и звуки бомбёжки меня не заинтересовали. Дивизион застали врасплох и огня ответного тот не открывал. Даже если бы бойцы стояли при готовых к ведению огня орудиях, открывать этот самый огонь им запрещено, добро могли дать или Лебедев, или Зиновьев. Поэтому Хромцев сейчас совершал военное преступление, открыл заградительный огонь без приказа. Да, вот забили орудия нашей батареи. Хромцев ночевал при батарее, и командиров не отпустил, кроме меня, да и орудия развернули в боевое положение, склад со снарядами под боком, не удивительно что тот так быстро открыл огонь. И это ещё не всё, при такой батарее обязательно должны быть лёгкие зенитные силы, вроде пулемётов. Орудия крупные, поди разверни на быстро летящую цель, вот и должны их прикрывать такие пулемёты. Однако их не было. Вчера вечером я пригнал Хромцеву в батарею «полуторку», в кузове которой стоял «ДШК», по бумагам машина уже числится за батареей. Хвала Борисову, которому плевать на канцелярию. Так что среди выстрелов зениток, слышно хорошо различимую работу «ДШК», комбатр решил сам встать за пулемёт в случае чего, и так при некомплекте с трудом нашёл водителя и одного бойца в расчёт.

Закончив сборы, я оделся, вещи уже отправил в Хранилище, закинув за спину «СВТ», пистолет пришлось сдать, и его Борисов мигом на себя переписал. Это оружие среди нашей братии снабженцев довольно высоко ценилось, но ниже чем иностранные образцы. А эта винтовка была на складе, вот на себя и переписал, хорошее оружие. Правда боец что ею владел захотел поменять на карабин «Мосина», и привёл оружие в негодность, но я всё исправил. Документы я вчера сменил, зудел над ухом Борисова, пока тот наконец не выдал удостоверение, где написано, что я старшина второй батареи нашего Седьмого отдельного зенитного дивизиона. Всё честь по чести, все печати и подписи на месте. Выдавал тот корочки явно с торжественной ухмылкой. Достал я его. В батарее кроме четырёх тяжёлых грузовиков, что и буксируют орудия, к слову эти машины запрещено эксплуатировать, и они всегда должны быть готовы к буксировке орудий, была всего одна машина, «полуторка». Она числилась за хозвзводом, и была разъездной. Но как я записал за каждой батареей по тяжёлому мотоциклу, то стали использовать их. Так что теперь в батарее два лёгких грузовика, моя хозвзвода и зенитная машина. Поэтому попрощавшись хозяйкой, вряд ли теперь когда увидимся, та по-моему совету уже в погребе сидела, пережидала налёт, пожаловалась что от сотрясения две банки побилось из солений, ну и сев на мотоцикл, я его взял на эту ночь себе, и покатил к батарее. К этому моменту стрельба стихла. Немцы улетели. И пусть у меня на пятьсот метров Взор наработан был, ну чуть меньше полутысячи, я заметил, что кого-то сбить удалось. На границе самолёт падал, похоже бомбардировщик, вроде «Дорнье». Кстати, по плану командования наш дивизион также прикрывал и военный аэродром, где и истребители имелись, уверен, основной удар по этому аэродрому и был.

Заметив, как бежит в сторону дивизиона Зиновьев, я всё же остановился, когда тот требовательно махнул рукой, и велел везти его в расположение. Итак понятно что там не всё в порядке, дымы и пожары, иногда взрывы раздавались, снаряды в огне рвались. Я довёз того до границ ППД, дальше политрук сам убежал, и по большому кругу объехав расположение дивизион, склады и казарма горели, осколки от рвущихся снарядов свистели над головой. Даже через рёв мотоцикла было слышно, хотя может и показалось, так и доехал до батареи. Её позиция была изрыта воронками, одно орудие уничтожено прямым попаданием, но у трёх уверенно и бодро суетились бойцы. В стороне стояла на позиции «полуторка» с «ДШК» в кузове, прикрывала батарейцев. Подъехав к группе из двух командиров, что что-то обсуждали, там был командир батареи и лейтенант Сомцев, он командовал одним из огневых взводов, я заглушил мотоцикл, и подойдя к ним, козырнув, сообщил: