Саймон Спуриэр - Повелитель Ночи
Бледное лицо — в ожидании убийцы. Бездонные черные глаза, смотрящие с тоской на тени корчащейся комнаты. Стены зала из плоти и ковры из частей тел колеблются под ногами… Гадина совсем рядом…
Сахаал был там. Он видел ее, прячущуюся в тенях, как играющий ребенок, заставляющую его клятву истекать слезами но щекам. Он не вмешался. Он не остановил ее. Он мог только наблюдать — и ничего более. Это-то и мучило Сахаала больше всего, сжигая внутренности холодным огнем, который нельзя было загасить.
Она подходит ближе, испуганная окружающим интерьером и очарованная обнаженной формой цели. Он ждет ее. Он предвидел этот момент. Она бросается к нему и удивляется. Она ожидала увидеть стражу. Она ожидала сопротивления. Вместо этого Охотник улыбается и подзывает ее ближе, начиная говорить…
О, клянусь тьмой, его голос…
Какие слова мести произнес он, какие чувства разбитого сердца излил?
Он непрерывно улыбается, даже когда чувства берут верх и слезы текут по его бледным, щекам. Он приветствует ее. Он нежен. Он спокоен.
«Смерть ничто по сравнению с оправданием, — заканчивает он, выпрямившись на своем могущественном троне. — Теперь делай свою работу — и покончим с этим».
И ее руки поднимаются, вещь в пальцах яростно сверкает желто-зеленой вспышкой и…
И…
Сахаал взглянул на жрицу сквозь воду, выступившую на глазах, собрался с силами.
— Нет, — произнес он. — Он мертв. Предан тем, кто должен был любить его.
Слова произвели на Чианни едва ли не смертельный эффект. Она пошатнулась на кресле и с хрипом вцепилась ногтями в лицо. Слезы градом катились между пальцами, изо рта полились слюна и пена.
Сахаала не удивила подобная реакция. Для него, ветерана Ереси Хоруса, мысль, что боги и ангелы Империума могут изменять и способны на предательство, была ненова. Но он находился среди простых людей, таких как эта женщина, — для них Сахаал не просто живое существо. Для них он — легенда. Ничего удивительного, что у них мозги съехали набекрень. Чианни, низко склонившись, извергала содержимое желудка — не каждый день тебе сообщают, что твои боги так же страдают и имеют недостатки, как и любое другое существо во Вселенной.
— Приведи себя в порядок! — рыкнул Сахаал, утомленный конвульсиями жрицы. — Тебя ведь интересовало наследство моего повелителя, а не причины его гибели.
Чианни не сразу смогла прийти в себя; она медленно выровняла дыхание, потом пригладила спутанные волосы.
— Из… ви… ните, милорд, — прохрипела женщина, Утирая лицо, — я… и понятия не имела…
— Он мертв, — нетерпеливо повторил Сахаал, спеша возвратиться к истории. Он сам не заметил, насколько сильно разволновался. Словно тысячелетия сна накапливались гноем в душе, клубились миазмами отравленного газа, распирая грудь, и больше он не мог их сдерживать. Простой разговор о прошлом, быстрый пересказ воспоминаний сорвал этот невидимый клапан разума и выплеснул скопившийся яд огромным невидимым облаком. — Мертв — и больше не будем к этому возвращаться. Повелитель смог предвидеть свою смерть и был рад этому, ибо он сумел подготовиться. Он назвал имя наследника и завещал свое величайшее сокровище. Этим наследником являлся и являюсь я.
— В таком с-случае… это сокровище…
— Это вещь, которую я ищу в вашем мире. — Сахаал сжал челюсти. — Ее украли прежде, чем я смог заявить на нее право.
Голова Охотника, со спокойным выражением лица покатилась по полу. На ней нет крови.
Убийца видит полный успех своей ужасной миссии и, возможно, делает паузу, чтобы насладиться моментом. Несомненно, она размышляет над непринужденностью своей победы, удивляясь ее легкости.
Хотя, вероятно, она хочет сделать еще кое-что… Она наклоняется к телу и дергает мертвые конечности. Крадет кольцо и серебряный клинок, хранившийся в ножнах из плоти у его плеча. А затем горбится, внимательно осматривая корчащийся пол, выискивая нечто..
Выпрямляется, держа найденное в руке. Она нашла ее, сорвавшуюся с примарха в момент гибели, и забирает.
Приз.
Корона Нокс.
В тенях Сахаал замер с открытым ртом. Его повелитель не предвидел этого.
А затем она ушла — быстрая, как кобра. И только тогда — лишь тогда! — гнев смог преодолеть внезапное горе, и, сжав зубы, заливаясь горячими слезами, замерзающими на щеках, Сахаал рванулся из своего тайника, начав преследование.
— У-украли?
— Да. Это сделал убийца моего повелителя. Я должен был предвидеть, что враги постараются завладеть ею…
— Он тут? Тот, кого вы преследуете? Этот Гашеный и есть… тот, кто убил вашего повелителя?
— Нет. Нет, это все произошло… много лет назад. Теперь она мертва.
— Она?
Убийца. Ассасин.
У Чианни был вид пловца, затерянного в океане и потерявшего из виду берег.
— Тогда… милорд, почему наследие здесь?
Сахаал колебался. Правду сказать, детали последующих событий были не совсем ясны и для него самого, подробности сливались в ярких вспышках света и никакое количество умственных усилий не помогало пролить ясность. Он знал, как все началось, — в огне и крови на борту корабля убийцы, когда его кулаки и когти противостояли проклятой гадине. Он вырвал корону из ее цепких пальцев и бросился на «Крадущуюся тьму»„.
Сахаал помнил и то, как все закончилось, — как он упал в туманы Эквиксуса, пришел в себя во внутренностях разбитого корабля. Помнил, что его приз украли.
А между этими событиями? Сто столетий. Свет. Цвет. Танцующие стройные фигуры с удлиненными глазами, рифленые шлемы и яркие драгоценности… Все скользит на грани реальности и варпа, тянущегося к нему.
Атака.
Полет.
Ловушка.
Тюрьма.
Эльдары.
— Оно попало сюда… окольными тропами, — сказал Сахаал, встряхиваясь, чтобы избавиться от воспоминаний. — Сначала к Ледниковым Крысам, потом к Гашеному. А оттуда… — Повелитель Ночи вздохнул, ощущая новый прилив депрессии, которая подавляла в нем все, даже радость от такого искреннего разговора — Я не знаю, куда оно отправилось потом.
Чианни не отрываясь смотрела на него, тишина, повисшая в подулье, могла поспорить с вакуумом.
Сахаал погрузился в глубокий сон, высвобождающий циркадные ритмы психосознания и расслабляющий каталептический узел позвоночника способный свободно пульсировать между обоими полушариями мозга.
Вещий сон, наполненный видениями.
Сахаал видел ледяной свет пустоты прыжка и ослепительную вспышку, когда «Крадущаяся тьма» догнала транспорт убийцы. Видел вспышки разрывов мелты во мраке, когда атакующий «Смертельный Коготь» вонзился в мягкое и податливое железо.
Видел атаку и видел резню. Помнил, что его хищники сделали с кораблем этой гадины. Видел ее глаза, огромные и испуганные, когда отрезал ее запястье, — филигранная работа, в ореоле крови и масла, своеобразная арендная плата за сокровище. Он вновь обрел Корону Нокс. Помнил, как занес коготь для смертельного удара: сладостно-горькая расплата за смерть повелителя. А потом…
Крики в передатчике. Голос его сержанта, низкий и гневный: — Боевой корабль! Эльдары, Мастер Когтя! Ксено-генные ублюдки!
Они пришли, как кровавый меч, падающий с неба, ломая мрачные световые стены варпа, словно камни, беспечно прыгающие над водой. Как пауки, скользящие по сети вечности.
Чужие.
Сахаал видел лорда-чародея. Танцующий дьявол в рогатом шлеме и с серебряным посохом, в сине-золотой броне и роскошной одежде. Воин-колдун, застывший у него на пути, с мечом, по которому пробегало пламя.
Он видел себя вырвавшимся из водоворота, оставившим убийцу съежившимся — каждая клетка его тела стремилась к Короне.
Они тоже хотели ее. Они прибыли ее забрать в момент его триумфа.
Они не должны были ее получить.
Сахаал помнил, как шел один на «Крадущуюся тьму». Он не обращал внимания на крики своих братьев. Вот он уже на борту, закрепляет свой приз в шкатулке, запечатывает ее, чтобы уберечь от чужих рук.
На мгновение он позволил себе наслаждаться триумфом.
А затем варп распахнул свою пасть — широко, насколько ему смогли приказать руки чужих, и пузырь, созданный из ничего, сомкнулся вокруг его корабля. «Крадущаяся тьма» задрожала, как огромный зверь, оступившийся в озеро липкой смолы, медленно погружаясь вглубь, сантиметр за сантиметром, и издала дикий вопль, когда поняла, что ей уже не выбраться.
Корабль оказался в пузыре безвременья, заключенный туда силой ксено-чаропевцев, вырванный из варпа. Как игрушечная модель, засунутая в пустую бутылку, чье горлышко запечатано воском, брошенную дрейфовать в океане.
