Михаил Тырин - Желтая линия
— Пошли, Беня!
Дверь открылась без всякого сопротивления. Жилище ивенка было тесным и сумрачным. Оно казалось еще теснее оттого, что кругом были растения — они свисали с потолка, или, наоборот, тянулись вверх, или стелились по полу, по стенам. Стебли спутывались в комки, уходили в щели, вновь появлялись.
Стоял густой пряный запах, от которого голова шла кругом. Кроме того, в комнатных зарослях роились тучи мошкары, которая лезла в глаза и липла к коже, поднимаясь от малейшего нашего движения.
Мне казалось, что я попал в нору, вырытую под слоем дерна. Так и подмывало прокалить этот живой уголок из огнемета, чтобы спалить всю нечисть.
— Никого, — сказал я.
— Да, — едва слышно ответил Нуй. — Вон еще ход.
Удивляюсь, как он смог разглядеть небольшой темный провал в стене, скрытый ковром растительности. Мы внимательно прислушались, прежде чем лезть, но оттуда не донеслось ни звука.
Второе помещение было еще меньше первого и, наверно, служило кладовкой. Стояли большие чаны с порубленными листьями, пучки стеблей висели на веревочках под потолком, там же — какие-то сморщенные полоски, должно быть, сушеное мясо.
— Ну и воняет, — сдавленно пробормотал Нуй. — Как эти несчастные тут живут?
Луч его фонаря упал на длинный ящик у самой стены. Он был полон земли, в которой проворно передвигались какие-то белые существа. Я подумал было, что это мыши. Но оказалось, что это черви, большие белые черви с короткими и толстыми телами. Они то закапывались в землю, то выбирались, иногда даже вертелись волчками и чуть подпрыгивали. И немедленно уползали от яркого света.
— Зачем это им? — спросил я. — Едят, что ли?
— А может, и едят, — с отвращением проговорил Нуй. — Я не знаю. Думаешь, у них спрашивали?
«А надо бы спросить, — подумал я. — Врага всегда желательно знать получше. Хотя, конечно, это не моя забота».
Помещение было пустым, мы двинулись дальше. Короткая пробежка по скрипучему балкону, глоток свежего воздуха — и новая дверь. Хорошая крепкая дверь, даже чем-то покрыта, вроде пластика или кожи. Я уже собрался толкнуть ее, как вдруг Нуй выставил передо мной руку.
— Так кто-то есть, — прошептал он. — Слышишь?
— Нет, не слышу.
— А вот послушай: у-у-у, у-у-у….
Я навострил уши. Да, в самом деле где-то раздавалось заунывное, на одной ноте мычание. Похоже, мычали несколько человек, но где — я понять не мог. Возможно, вообще на другом этаже.
— Ну, и?.. — Я вопросительно посмотрел на Нуя. — Входим?
— А что ж делать?
Мы сунулись туда одновременно — Нуй светил фонарем, а я держал наготове огнемет. Я услышал, как мой товарищ охнул — от удивления и неожиданности.
Это тоже была нора, тесная, обросшая стеблями и свисающими корнями. Лохматые грозди просто цеплялись за головы, от мошкары было тяжело дышать. Но здесь было полно людей!
Они сидели вдоль стен, тесно прижавшись друг к другу. Все закутанные в серые тряпки по самые глаза — видимо, женщины. В центре круга стоял широкий плоский котел, скорее даже просто большая сковородка. В ней горел огонь. Горела какая-то жидкость, причем пламя бегало по всей поверхности, словно игривый котенок.
Наверно, мы вмешались в какой-то этнический ритуал. Ивенки продолжали мычать, хотя и испугались нас. Они смотрели в пол и чуть покачивались.
— Надо выводить, — пробормотал Нуй, вытирая вспотевший под шлемом лоб.
— Знаю, — согласился я. — Давай.
— Посмотри, нет ли других комнат.
Я осторожно пошел вдоль стен, тыкая в них наконечником огнемета. Я проверял, не обнаружится ли под ковром растительности тайный лаз. Ивенки при моем приближении ссутуливались, вжимали головы в плечи, но не уходили. Я старался не делать резких движений, чтобы никого не напугать и не спровоцировать какую-нибудь отчаянную глупость.
— Нету ничего, — сказал я. — Надо выводить.
— Надо, — сказал Нуй, но не сошел с места.
— Ну? Что делать-то?
Он немного помялся, потом вышел на середину круга и пошевелил стволом огнемета.
— Вставайте, — сказал он.
Мычание смолкло. Ивенки еще теснее прижались друг к другу. Казалось, будто нас, медленно сокращаясь, опоясывает гигантская гусеница.
— С ними не надо церемониться, — решил Нуй и схватил ближайшего аборигена за одежду, поднимая с пола.
Никакого сопротивления. Они поднимались и шли, куда мы их вели. Но не сами — их приходилось тащить. Они ничего не делали по своей воле. На балконе при дневном свете я окончательно убедился — женщины.
— Спускайте их сюда! — крикнул снизу Рафин-Е.
Их оказалось не так уж много — полтора десятка. Мы начали теснить их к лестнице, и они шли, но только после того, как чувствовали тычок огнеметом под ребра.
— Это все? — спросил командир.
— Только две берлоги осмотрели, — ответил Нуй, словно оправдываясь.
— Ведите на площадь. — Рафин-Е махнул рукой и отвернулся.
Меня раздражало и угнетало то, что женщин постоянно приходилось подталкивать. Не привык я так с женщинами. Просто стыдно — идут два вооруженных мужика и ведут толпу баб, как скот на бойню. Только пыль из-под ног. «Штурмовикам проще, — подумал я. — Они с реальным врагом борются, а не с женщинами».
Ивенки прятали от нас лица, и я даже догадаться не мог, что у них на уме. То ли боятся, то ли ненавидят. Или им вообще наплевать. А может, у каждой под тряпьем — нож.
Город все еще вздрагивал под ударами штурмовых групп, хотя эти удары были уже далеко. На дальних окраинах поднимались столбы густого дыма, закладывали виражи реапланы, слышались приглушенные взрывы и пулеметная пальба.
В нашем районе уже, можно сказать, царил мир. Мы шли, и с каждого угла на нас поглядывали расставленные по постам бойцы. Мне бы тоже хотелось так стоять и ни о чем не думать. Все лучше, чем вести толпу невольниц.
Место, в которое мы пришли, не походило на обычную городскую площадь. Я бы назвал это пустырем. Просто заброшенная площадка, на которой почему-то не поставили дома. Здесь росла трава и кусты, блестели лужи.
В центре пустыря сидели прямо на траве не меньше трех сотен ивенков. Не только женщины, но и мужчины. Детей было очень мало. Всех охраняли штурмовики, взявшие пленных в плотное кольцо. Стояла странная тишина, вся эта масса народа не издавала ни звука.
— Заводите сюда, — негромко позвали нас.
Штурмовик в низко надвинутом шлеме равнодушно отступил в сторону, пока мы заталкивали наших пленниц в живое кольцо.
— Видали чего? — сказал он. — И когда только успели?
Он показывал на груду камня, оставшегося на месте рухнувшего дома. Там стоял уже знакомый нам столбик с деревянным треугольником и мертвой птицей. Знак скорби.
— Это откуда? — с удивлением спросил Нуй.
Штурмовик только хмыкнул в ответ. Между тем с разных концов продолжали прибывать пленники. Их вели по двое, по трое, а иногда и большими группами. Они приходили и садились в круг. Сидели тихо, не разговаривали и почти не шевелились.
— А прошлый раз их на улицах расставляли, — сказал Нуй, когда мы шли обратно.
— Кого?
— Ивенков. Соображаешь, для чего?
— Нет, не соображаю.
— Для защиты. Ставят, например, пост, а рядом парочку к столбу привязывают.
— И помогало?
— Смотря от чего. От коров, например, не помогало. Коровы — они ж не разбирают, где наши, где чужие, они прут рогом вперед.
— А коровы тут при чем?
— Ребята правду говорили, что ивенки коров против нас пускают. У них стада по тысяче штук. Представляешь, если такая махина по улице побежит?
— Представляю…
— Или, бывало, открываешь какие-нибудь ворота — а оттуда как выскочат штук десять! Даже испугаться не успеешь, а голова уже всмятку.
Я невольно поглядел по сторонам — не бежит ли поблизости такое стадо. Но стада не было, зато бежали двое бойцов в штурмовой экипировке. Они тащили какой-то длинный ящик с надломанной крышкой.
Завидев нас, штурмовики остановились, перевели дыхание.
— Вы кто, уборщики? — спросил один, глянув на наши огнеметы.
— Пехотная команда «Крысолов», — представился Нуй, невольно приосаниваясь.
— Пехотная команда… — Боец удивленно шевельнул бровями. — Давайте-ка за нами. Помощь нужна.
Нам пришлось тащить их ящик. Он был нетяжелый, внутри катались и звенели какие-то железки. Мы оказались в замкнутом дворике, образованном тремя домами. Целая команда штурмовиков жалась к стене вокруг маленького подвального окошка.
— Принесли? — крикнул кто-то.
— Да, но сначала попробуем огнем, — ответил штурмовик, который привел нас. — А ну, дай-ка…
Он потянул руки к моему огнемету. Я в замешательстве глянул на Нуя, но тот энергично закивал — отдавай без разговоров.
Штурмовик подкрался к окошку, сунул в него наконечник огнемета и запустил в подполье шипящий огненный вихрь. Навстречу тут же выползло жирное облако дыма, изнутри послышались крики, треск, грохот.
