Деян Стоилькович - Меч Константина
11
Когда резкий белый свет залил кабинет на втором этаже фельдкомендатуры, ослепив на несколько мгновений Отто фон Фенна, в его голове мелькнула одна-единственная мысль: «Так вот как выглядит смерть!»
Однако, услышав грохот, панические крики солдат, топот многочисленных сапог, он мгновенно вернулся к действительности.
В кабинет влетел ординарец и с тревогой в голосе заявил:
– Господин комендант, мы должны сопроводить вас в убежище!
Небо обрушило на землю несносный грохот, высоко над Нишем гудели бомбардировщики, готовые сбросить смертоносный груз. Вскоре к гулу присоединился лай скорострельных зенитных пушек.
«Я все-таки жив!» – подумал Отто фон Фенн.
12
Крсмана разбудил крик. Он сел в кровати и внимательно осмотрелся. Ночь была свежей, но вовсе не тихой: из окон явственно доносилось все нарастающее гудение. Он посмотрел на спящую рядом Данку, та выглядела спокойной.
Крсман набросил на себя рубашку, наскоро натянул брюки и вышел в коридор. Пока он пробирался сквозь полумрак, далекий гул становился все громче и громче. «Только бы не самолеты!» – подумал Крсман. Он вышел на веранду и, поежившись от порыва прохладного ветерка, внимательно осмотрел двор. И тут заметил, что калитка открыта.
Это окончательно убедило его в том, что привычный ход вещей нарушен. Конечно же, вечером, прежде чем отправиться спать, он лично запер калитку на замок.
Крсман осторожно спустился с веранды. Когда он очутился в центре двора, гул превратился в ужасный шум, стало окончательно ясно, что гудит небо над Нишем.
В вышине вспыхнули яркие огни, распарывая облака над городом и больно жаля зрачки Крсмана. Он даже подумал было, что совсем ослеп, и прикрыл глаза. Вновь открыв их, он увидел, что все окрестности освещены так ярко, словно повсюду зажгли миллион маленьких солнц. И тогда он увидел, что прямо перед ним лежит нечто. Он склонился, чтобы получше рассмотреть этот предмет. Сначала он увидел ручную гранату, и это испугало его. И только потом заметил, что из нее выдернута чека, а сжимающая ее рука отделена от тела. Просто оторвана… Он сделал пару шагов в сторону. И тут он увидел тело Сапожника, точнее, то, что осталось от него.
13
Неманя ударил кулаком по оконной раме, и она с треском распахнулась. Однако никто не услышал этого звука – все перекрывал гул бомбардировщиков. Он решил воспользоваться отсутствием Канна, мысленно поблагодарив знаменитую германскую надменность.
Неманя влез в комнату и остановился точно на границе круга с пентаграммой внутри. Вскользь пробежался взглядом по обстановке, после чего встал в центр круга, рядом с торчащим мечом. Тот выглядел так, будто всего минуту назад вышел из-под молота кузнеца, без гравировки и позолоты, с деревянной рукоятью, которую венчало большое, тоже деревянное яблоко. Именно такое оружие должно было принадлежать отважному, но скромному полководцу, каким и был Константин Великий. Неманя нагнулся и с усилием вырвал меч.
Он поднял его к глазам и принялся изучать.
Канн хорошо знал, что он делает, священные вещи можно употреблять в сатанинских обрядах. «Все наоборот, все задом наперед…» – предупреждали великие маги. Неманя вспомнил про знаменитые «перевернутые иконы», которые он видел в Греции. Это были вроде бы настоящие изображения христианских святых, но в них обязательно присутствовала измененная деталь, на первый взгляд незначительная, но именно она в корне меняла сущность святого лика.
Неманя внимательно рассмотрел руны, начертанные на полу, и вслух прокомментировал сделанные Канном изображения:
– Жалкий любитель…
Поняв, что потратил слишком много времени в поисках черного мага, оказавшегося обычным неофитом, стремящимся воплотить свои безумные мечты в жизнь, Неманя решил немедленно покинуть дом, а Канна ликвидировать позже, в более подходящее время. Но в этот миг, будто прочитав его мысли, в дверях появился Генрих Канн.
Они смотрели друг другу прямо в глаза.
Взгляд первым отвел штурмбаннфюрер СС. Он выхватил из-за пояса пистолет, и Неманя даже не успел тронуться с места.
Канн выстрелил трижды, выкрикивая грязные ругательства. Все три пули вошли Немане прямо в грудь, и он рухнул на землю, обливаясь кровью. Канн некоторое время постоял на пороге, захлестнутый гневом и ненавистью, после чего шагнул в комнату. Он осмотрел мертвого незнакомца, лежащего на полу, вынул из его правой руки меч и направился к выходу.
И тут он услышал за спиной неясный шорох.
Обернувшись, штурмбаннфюрер увидел, что покойник поднимается, несмотря на три пулевые отверстия в груди. Однако это не сбило Канна с толку. Он вновь выхватил пистолет и выпустил оставшиеся в обойме пули. Мужчина отшатнулся к стене, но тем не менее остался стоять на ногах.
Пистолет Канна несколько раз щелкнул вхолостую, только тогда штурмбаннфюрер понял, что у него кончились патроны. Генрих Канн опустил пистолет и с удивлением понял, что высокий мужчина все еще стоит, хотя грудь его изрешечена выстрелами, а одежда залита кровью.
– Что случилось, Генрих? – спросил мужчина на хорошем немецком языке, практически без акцента. – Разве ты не из тех, кто любит убивать мертвых?
14
Драинац влетел в переулок за домом.
Вытянув руку с пистолетом, он тихонько прошептал:
– Младен? Драгиша? Куда вы подевались?
Шагнув по направлению к кустам, росшим за домом, где должны были находиться его бойцы, он шепотом опять окликнул комсомольцев:
– Драгиша? Младен? Отзовитесь, мать вашу за ногу! В кустах что-то зашуршало. Неясная тень пронеслась сквозь мрак и исчезла. Драинац скорее почуял ее, чем увидел.
– Кто здесь? Отвечай! – крикнул он привычным командирским голосом.
Ответа не было. Он стоял, испуганный, смущенный, казавшийся смешным самому себе. Операция окончательно провалилась, а он так и не понял почему. В голове у него эхом отдавался недавний жуткий крик.
И тут раздался приглушенный звук.
На этот раз звук донесся не из кустов, не спереди, не слева и не справа.
Драинац на миг застыл: источник звука находился за его спиной!
Он рефлекторно обернулся, крепко сжимая рукоятку пистолета. Глаза его снова встретились с мраком. Он беспомощно вглядывался, не решаясь вымолвить хоть слово, чтобы не выдать себя.
Что-то там шевельнулось, какая-то аморфная тень. И тут из темноты выкатился какой-то округлый предмет, похожий на мяч.
Драинац замер.
Он глянул на шар, подкатившийся почти к его ногам, после чего перевел взгляд в глубину переулка. Наконец решился приблизиться к таинственному предмету, выкатившемуся из глубокой тени.
Не выпуская из руки пистолет, он нагнулся над странным шаром.
И вздрогнул, увидев, как прямо на него уставились мертвые белые глаза. Он узнал эти глаза… Они принадлежали Младену.
Он опять замер, внезапно почувствовав, как ослабел его мочевой пузырь.
– Кто ты такой? – завопил он во мрак. – Не подходи ко мне! Стрелять буду!
Из темноты донесся звук, напоминающий ржание.
И только Драинац собрался сломя голову ринуться наутек, бросив несчастных растерзанных товарищей, как жуткий грохот, сопровождающийся невероятными вспышками, разорвал небо над Нишем. Подпольщик даже ослеп на короткое время от убийственного света, залившего окрестности ярче летнего солнца. Когда вспышка света погасла, Драинац вновь устремил взгляд в глубину переулка и тут же окаменел от страха.
Потому что то, что стояло там, рядом с забором, никому не могло присниться даже в самом страшном сне. Это было невероятное, непонятное, пугающее существо, но все-таки оно было реальным…
– Ужас! – пробормотал Драинац, уверенный, что сходит с ума.
Чудовище опять взревело.
15
Отто фон Фенн был удовлетворен реакцией своих солдат. Они не были элитой вермахта, но воевать умели. Горящее небо над их головами свидетельствовало о мощи и разрушительной силе авиации союзников, которая стирала с лица земли все подряд, однако несмолкающий хор автоматических зенитных установок придавал ему уверенность.
Даже перепуганный лейтенант Кестнер действовал в полном соответствии с уставом, не поддаваясь панике. Он достаточно уверенно доложил фельдкоменданту, что на город сброшены фосфорные бомбы. Это могло означать только одно: сейчас начнется жесточайшая бомбежка, ради которой предварительно осветили весь город. Налет последует с минуты на минуту и, судя по гудению, доносившемуся с неба, будет одним из самых страшных за все время войны.
Спускаясь по лестнице в подвал фельдкомендатуры, фон Фенн с сомнением в голосе спросил своего адъютанта:
– Куда ты ведешь меня, Кестнер?
– Так это… Капитан Мюллер сказал, что готово новое убежище. Мы идем прямо туда.
