Владимир Брайт - Вечность в объятиях смерти
Акулу не интересует тело. Мощные челюсти сжимают череп пловца, словно гигантский орехокол, вознамерившийся расколоть скорлупу кокосового ореха и добраться до нежной мякоти.
— ЗА…
Направление звука меняется. Теперь кричат откуда-то снизу. Там, на дне, — субмарина с открытым люком. Рядом стоит платиновая блондинка в шелковом платье цвета индиго с волнующим декольте.
— …ПРЫ…
Изысканный дамский мундштук с дымящейся сигаретой. Броское ожерелье из стайки тропических рыбок. Коралловые браслеты. Накладные ресницы. Вызывающий макияж. Искусственная улыбка с обложки глянцевого журнала. Открытая спина. Упругие ягодицы. Красивые ноги. Высокие каблуки. Холеные руки. Эротика на грани порнографии. Китч в превосходной степени. Жизнь на грани смерти.
— …ГИ…
Упасть на колени — не значит признать поражение, прогнуться перед врагом, выпрашивать милость или оступиться, запятнав свою честь. Иногда это означает лишь то, что ослабевшие ноги не держат хозяина.
— …ВАЙ…
Два электрошокера превратили человека в обезумевшее от боли животное. Чуть было не поджарив мозг… МОЗГ!!!
Боль именно там, а не в теле зомби, потерявшем чувствительность. Яркий калейдоскоп из акул, подводных лодок, блондинок и елок вертится в голове с такой скоростью, что начинает казаться: еще немного, и я не выдержу. Прямо сейчас чудовищная пасть раздавит кокосовый орех — и все кончится.
— Запрыгивай! — Открытая дверь машины совсем рядом.
Распластавшаяся на передних сиденьях Карусель протягивает руку.
Она знала про засаду, электрошокер и остальное. Поэтому осталась и не заглушила мотор.
Вместе до самого…
— Запрыгивай! — Воздушный шар сейчас улетит, подводная лодка задраит люки, блондинка исчезнет, елка погаснет.
Промедление не подобно смерти. Оно и есть смерть. Во всей своей неприглядной красе. Хотя по большому счету жизнь не многим лучше.
Бессмысленный бег по кругу — вот что такое жизнь. Пока шарик катится, создается впечатление, что в движении есть некий смысл. Как только он падает, игра заканчивается. И отныне неважно, какой цвет выпал, красный или черный. Так же как не имеет значения число, оказавшееся последним. В конечном итоге всем без исключения достается зеро — абсолютный ноль. Других вариантов нет.
— Запрыгивай!
Электрический гриль мощностью пятьдесят тысяч вольт превращает сердце в кусок недожаренного мяса с кровью, а мозги — в запекшийся студень.
— Проклятье!!! Это должно когда-нибудь кончиться.
Бесчувственные руки, словно ковши механических экскаваторов, тянутся к двум пораженным зонам. Правому боку и животу. Перегревшийся мозг скрежещет и воет, посылая команды, с трудом пробивающиеся сквозь разряды статических помех.
Рывок. Короткое замыкание. Проводку пробило везде, где только можно. Двигатель задыхается от дыма. Веселые искры летят в разные стороны. Игра не закончена, пока шарик не упал на рулетку.
А он до сих пор каким-то чудом держится на колесе…
— Запрыгивай! — На меня смотрит прежняя Карусель.
Демоны, пожирающие ее сознание, исчезли. Мои — тоже. Пытка электричеством осталась в прошлом. Тучи рассеялись. У нас все получится.
Разум бросает тело вперед к спасительной двери машины.
— Жаль, — произносит блондинка усталым голосом томной кокотки. — Ты так ничего и не понял.
Воздушный шар взмывает к небу, но прежде чем он растворится в необъятных просторах, кто-то делает прощальное фото на память.
— Так. Замрите. Никто не двигается. Улыбнулись. Сказали — «Сыыыыр»… Молодцы… Снято…
При съемке с такой высоты улыбок не видно, только общий план. Четыре крошечные фигурки окружили машину с открытой дверью. Двое по бокам, один сзади и последний — по ходу движения.
Естественно, все вооружены и умеют стрелять. С убойного расстояния в пятнадцать метров нойм промахнуться не может. А четверо — и подавно.
Три выстрела сливаются в один. Четвертый немного запаздывает.
Почему, выясняется позже.
Пшшшшшшсссс, — надрывно свистит воздушная струя, вырвавшаяся на свободу.
Пшшшшшшшсссс…
Пробитые автопокрышки тянут подводную лодку ко дну. Туда, где в беспросветном мраке океанской впадины нет места надежде.
Экипаж субмарины об этом еще не знает. Он до сих пор верит — открытый люк, счастливый билет в страну вечного солнца.
Рывок удался. Мой корпус в машине. Осталось втянуть ноги. Освобождая место, напарница выпрямляется, жмет на газ и…
В этот момент наконец выясняется, что последняя, четвертая, пуля предназначалась не колесу, а водителю.
— Чавк. — Гончая ада сглатывает слюну в предвкушении кровавого пира.
ЧВАК — соприкосновение тупого металла и мягкой податливой плоти, отвратительный звук, от которого судорогой сводит скулы и начинают болеть зубы.
ЧВАК…
Прожорливая тварь не ошиблась, крови действительно много. Настолько, что можно в ней утонуть.
Карусель дергается так, словно в нее попал огромный кузнечный молот. Ударившись виском о боковое стекло, ее голова клонится вперед, увлекая за собой тело. И успокаивается лишь после того, как грудь упирается в руль.
«Нет! — пытаюсь закричать я, но не могу, в горле стоит тугой ком. — Нет!!!»
Надрывно ревущий двигатель тянет потерявшую управление машину с пробитыми покрышками до ближайшей стены. Это не волшебный портал в другое измерение, не потайная дверь в обитель вечного счастья, а просто стена. Чертов кусок бетона, которому глубоко безразлично, кто, как и, главное, где умрет.
После удара безвольная нога водителя соскальзывает с педали газа.
Бежать некуда. Да и бессмысленно.
«Нет!» — успеваю подумать я, прежде чем гигантская воронка затягивает искореженную машину в стремительный водоворот вселенского хаоса.
И наступает конец еще одного удивительного путешествия длиною в целую жизнь.
Глава 17
Голова болела так сильно, что первые несколько минут распластанный на полу человек не мог пошевелиться. Не говоря уже о том, чтобы встать на ноги, дотащившись до ящика, где лежал браслет-аптечка.
«Лекарство…»
«Нужно добраться…» — Мозг работал, как огромный старый заржавевший механизм.
«До шкафа».
Казалось, еще немного — и, не выдержав чудовищного напряжения, он рассыплется в прах.
«Нет, не могу. Потеряю сознание и…»
Мысли переплетались в тутой узел.
«Тогда…»
Болел не затылок или виски, как обычно бывает при мигрени, а вся голова.
— Ох!
Судорожно сглотнув накопившуюся во рту слюну, несчастный попытался встать на четвереньки.
— Как же меня угораздило…
Попытка вызвала тошноту и головокружение.
— Сотрясение мозга или…
Взбунтовавшийся желудок не выдержал стресса. Все произошло настолько стремительно, что он не успел даже повернуть голову в сторону.
— Прок…
Предательски ослабевшие руки согнулись, увлекая тело в лужу растекшейся по полу рвоты.
— …лятье!
Вывозиться в блевотине неприятно. Но еще хуже чувствовать себя беспомощным, словно новорожденный ребенок.
— А…
Резкий отталкивающий запах вызвал очередной приступ и ни с чем не сравнимую дикую головную боль. Его снова вырвало. На этот раз слизью.
— Что за… — Дикая боль мешала сконцентрироваться.
— Хотя — какая разница?
Сил едва хватило, чтобы вытереть рукавом мокрые губы.
— Аптечка… Надо взять…
После того как спазмы прекратились, стало немного легче. Правда, не настолько, чтобы ползти. Две или три минуты пришлось отдохнуть. Лежа с закрытыми глазами, он пытался отвлечься от боли. Когда наконец понял, что лучше не будет, с огромным трудом поднялся на четвереньки.
— Все получится… Должно…
Словно малыш, не умеющий ходить, медленно двинулся в сторону шкафа, где находилась заветная аптечка.
— Какого черта здесь происходит?
Ладони, упирающиеся в пол, дрожали, как у алкоголика, страдающего тяжелым похмельным синдромом. А само продвижение вперед давалось с неимоверным трудом.
— Осталось…
Руки опять не выдержали, и он рухнул на пол, при этом разбив в кровь нос.
— Черт! — От боли на глазах выступили слезы.
Теперь голова уже не болела, а натужно гудела.
Так, словно в нее засунули неисправный двигатель, который в любую секунду может заклинить.
— Аптечка! — Перед глазами поплыли разноцветные круги, и, чтобы не упасть в обморок, пришлось снова лечь на пол.
Не хотелось присовокупить к разбитому носу пару выбитых зубов.
— Добраться до аптечки…
Лежа на полу с широко открытым ртом, судорожно глотающим воздух, человек походил на рыбу, вытащенную из воды.
— Главное — доползти.
Казалось бы, что может быть проще? Подойти к встроенному в стенку шкафу, взять из ящика заветный браслет. В обычной ситуации пара пустяков. В необычной — болезненный изматывающий марафон.
