Елена Ершова - Неживая вода
Игнат не отвечал, молча глядел исподлобья. И чудилось ему, что не маятник отстукивает минуты, а мертвая Званка шепчет, соглашаясь: «Так, так…»
Но больше на эту тему Эрнест не заговаривал: весь последующий день они потратили на сборы.
3
В очередной раз Игнат столкнулся с девушкой, когда набирал кипяток для чая.
Протискиваясь в узком тамбуре, она стрельнула на парня лукавыми зелеными глазами, черные кудряшки подпрыгнули в такт покачиванию вагона. Игнат посторонился, пропуская девушку, но быстрым взглядом охватил ее ладную фигуру, пока она окончательно не скрылась за дверями туалета. Вздохнул, снова переводя взгляд на проржавевший снизу кран, из которого тонкой струйкой текла водица.
Через двое суток пути Игнат уже мечтал сойти, наконец, с постоянно качающегося состава на платформу приграничного Заграда. Именно оттуда, если верить Эрнесту, начинался путь в сердце тайги, в Шуранские земли, куда не ходили и сами пограничники, а только одни чистильщики. И уже в местах заповедных и непролазных можно прикоснуться к тайне вековой давности, оставленной не то чужаками, не то потусторонней силой.
Весь первый день перед глазами Игната стоял образ провожавшего их Сеньки: рыжий мальчонка в безразмерной куртке. Взгляд сосредоточен, брови нахмурены, а губы так и дрожат. Рядом – соседка Вилена, женщина с рыбьими глазами, невыразительными и водянистыми. Голос ее надтреснут и визглив, и как она ни клялась, что в отсутствие отца Сеньке будет житье, как сыру в масле, Игната эти слова не убедили. И он нарочно отвернулся от окна, пытаясь справиться с нахлынувшим чувством вины.
Эрнест в тот день был издерган, но молчалив, и больше не изводил парня расспросами. Да и сам Игнат не навязывался, отсыпался в тепле, с головой укрывшись одеялом и сжав в кулаке ключ.
Новые соседи по вагону появились в глубокой ночи.
Игнатов сон был чуток и беспокоен, а потому он сразу поднял голову от подушки, услышав шаги и возню. Но увидел соседей только утром.
Сползая с верхней полки, Игнат едва не полетел головой вниз, когда в купе внезапно просунулась круглая мордаха и сладкий голосок поинтересовался:
– А нет ли у вас, случайно, сахара?
Игнат тяжело спрыгнул на пол, ударился плечом о полку, скривился и растерянно ответил:
– Сейчас поищу…
И принялся тормошить храпящего, как медведь в берлоге, соседа. Эрнест долго не просыпался, отмахивался, потом приоткрыл один глаз, выдохнул вместе с запахом нечистых зубов:
– Черта им, а не сахар!
Повернулся на другой бок и засопел снова. Игнат почувствовал, как его щеки наливаются румянцем.
– Фи, как некультурно! – прокомментировала девушка, сморщила курносый нос и хлопнула дверью купе. Должно быть, побрела к проводнику на поклон. Игнату осталось только смущенно улыбаться ей вслед.
Позже он узнал, что девушка путешествует не одна. Был с ней дед, моложавый и интеллигентный, в своем пенсне похожий не то на земского врача, не то на учителя. Он говорил мягким, мурлыкающим голосом и часто наведывался в тамбур – покурить и перекинуться с проводником парой слов обо всем на свете, начиная с политики и заканчивая посевной. Было в этом старичке что-то теплое, простое, внушающее доверие. И Игнат подумал, что с большим удовольствием разделил бы купе с этими милыми людьми, чем с угрюмым и неприветливым Эрнестом.
От задумчивости очнулся, когда горячая вода перелилась через край и обожгла Игнату пальцы. Он отдернул руку, и тотчас же в спину ударили. Толчок был несильным, но израненная спина отозвалась резкой болью, и стакан полетел из разжавшихся пальцев. Водой плеснуло на голые ноги. Игнат охнул и разразился короткой бранью. Но, повернув голову, встретился взглядом с расширенными зелеными глазами незнакомки – как в омут провалился, и волна накатила, начисто слизав из памяти и думы о Званке, и вину перед покинутой Марьяной.
– Прости, – растерянно пробормотала красавица. – Я такая неловкая…
Она перевела взгляд на откатившийся под ноги стакан, а затем быстро наклонилась за ним.
– Возьми. – Она со вздохом протянула оброненный стакан, щеки ее порозовели.
– Спасибо, – машинально поблагодарил Игнат и принял стакан из влажных после мытья пальцев.
Некоторое время они так и стояли, во все глаза глядя друг на друга. Девушка первой отвела взгляд, отчего на щеки упали тени густых ресниц, вздохнула и, пробормотав: «Дедуля ждет…» – заспешила прочь, покачивая бедрами при каждом толчке вагона.
Напрочь забыв о чае, Игнат зачарованно двинулся следом, но девушка одарила его быстрым взглядом через плечо и скрылась за дверью купе. В последний раз мелькнула и пропала черная стружка волос.
– Ну и где кипяток-то?
Голос Эрнеста вытряхнул Игната из очередной задумчивости. Парень осознал, что стоит в дверях своего купе и держит в руках пустой стакан. Покраснел, буркнул:
– Сейчас схожу.
– Сиди, ходок. – Эрнест поднялся и хлопнул Игната по плечу. – Сам сделаю.
Игнат не стал перечить, подсел к окну, где в белесой пелене, насколько хватало глаз, простирались сосны. Колеса поезда тревожно отбивали ритм, и сердце Игната беспокоилось тоже. Волновало ли его путешествие или мягкое прикосновение девушки, оставившее после себя память, будто ожог? Игнат посмотрел на свою руку и круговыми движениями потер ладонь.
«И почему я не спросил ее имени?» – обругал себя парень.
Грохнула, отворяясь, дверь.
– Посторонись-ка, парень! Дай место гостю дорогому!
В купе вальяжно ввалился Эрнест, смел к краю стола разложенную закуску. Следом за ним вошел уже знакомый старичок в пенсне, и сердце Игната екнуло.
«Это ее дед», – подумал он и не сдвинулся с места.
– Вот тетеря! – засмеялся Эрнест.
Игнат встрепенулся, глянул косо и поспешил сказать:
– Присаживайтесь, конечно…
– Спасибо дорогим соседушкам, – наклонил голову старичок и сел напротив Игната. – В хорошей компании и время коротать приятно. Разрешите представиться – Прохор.
– Да и не просто Прохор! – многозначительно поднял палец Эрнест. – А Прохор Баев, доктор филологии аж из самой Преславы! Коллеги мы!
Он засмеялся снова, и парень вяло улыбнулся в ответ. Болью кольнуло висок, и грохот колес отозвался неприятным звоном в ушах. Рябью подернулись лица попутчиков, и все происходящее вдруг почудилось нереальным, будто приснилось ему.
«Да что со мной?» – сказал себе Игнат, но не успел удивиться.
– А я не с пустыми руками, – Прохор вытащил из-за пазухи прозрачную бутыль, водрузил на середину стола. – Скрасим вечерок?
– Да ты, я гляжу, наш человек! – крякнул от удовольствия Эрнест и хлопнул старичка по плечу, отчего тот сощурился по-кошачьи. – Игнашка, доставай стаканы!
– Вот только этого не хватало! – буркнул Игнат. – Утром же прибудем!
– Так до утра сам Бог велел! – возразил Эрнест. – Ты никак брезгуешь?
Он выставил на стол так и не наполненные чаем стаканы и начал аккуратно разворачивать нарезку.
– Не брезгуй, сынок, – заулыбался Прохор. – Водка хорошая, столичная. А ты уж за мое здоровье выпей, праздник у меня. Семьдесят лет стукнуло.
– Да как же за такое не выпить! – обрадовался Эрнест и мигом скрутил резную пробку. – Дай Бог тебе еще здоровья, да и внучке твоей тоже!
В животе Игната поднялась щекочущая волна. Он облизал губы и сказал:
– С юбилеем. А что же вы в такую даль едете, а не дома с семьей отмечаете?
Старичок добродушно улыбнулся, показав белые, целые, без единой щербинки, молодые зубы.
– Товарищи ждут, – с охотой пояснил он. – Однокашники. Фольклорный праздник в мою честь устроить хотят. Вот, Леле, внучке своей, науку передаю. Пусть посмотрит, как наши предки весеннее равноденствие встречали.
«Имя-то какое красивое, – подумал Игнат. – Леля…»
Сердце размякло, будто упало в пуховое облако.
– Так выпьем за здоровье наших учителей! – с воодушевлением произнес Эрнест и поднял наполненный стакан. – Долгая лета!
Он опрокинул содержимое стакана в глотку, привычно занюхал рукавом. Прохор понес было стакан к губам, но глянул на Игната с укоризной и качнул головой.
– А ты что же? – ласково осведомился он и отставил стакан. – Уважь старика.
– Давай-давай, парень! – подбодрил его и Эрнест и протянул кусок вареной колбасы. – На вот, закусишь сразу.
«Была не была», – решил Игнат и выплеснул водку в рот.
Горячая волна обожгла горло. Игнат сделал судорожный вздох. Из глаз брызнули слезы, и он механически принял из рук Эрнеста кусок колбасы, быстро сунул в рот.
– Да что ты, в самом деле! В первый раз будто!
Игнат кивнул и, откашлявшись, глухо ответил:
– Да… в первый…
Поднял слезящиеся глаза: лицо Прохора показалось лоснящимся, сытым, округлым, а из-под пенсне недобро блеснули зеленые огоньки. Игнат утерся рукой, и морок пропал. Дед как дед, разве что улыбался насмешливо.
