Пол Андерсон - Все круги ада
Дрожа от холода, засунув руки в карманы куртки, выпуская изо рта облачка пара, который тут же смешивался с туманом, Флэндри стоял рядом с Г'унгом и наблюдал, как тот загоняет своих мужчин в берлогу. Туземцы двигались как сомнамбулы.
— Думаю, нам стоит войти внутрь, — прошептал ближайший к терранину мерсеец. — Лучше держаться всем вместе и быть наготове к любым неприятностям. Нельзя предсказать, как они отреагируют на наше вторжение. Они говорили, что плохо помнят этот период.
— Избегайте контактов, — посоветовал другой ученый.
Все члены экспедиции образовали каре с четкостью, полученной на военной службе. Флэндри тоже встал в строй. Мерсейцы не доверяли ему оружия, но обращались с ним почти как с равным. В любом случае, если начнется потасовка, он легко мог спрятаться за их спинами.
Ничего не произошло. Домрат, кажется, совсем не замечал пришельцев.
Пещера была маленькой. Более крупные помещения принадлежали более крупным группам и были давно заняты. Аборигены заранее устлали пол листьями, соломой и грубыми плетеными простынями. Атмосфера здесь была менее промозглой, чем снаружи. Так, по крайней мере, показывал термометр Витана Меченого. Похрюкивая, туземцы медленно ощупывали влажную шуршащую подстилку и зарывались в нее. Они ложились, тесно прижимаясь друг к другу. Более сильные защищали своих слабых собратьев.
Наконец стоящим остался один Г'унг. Медленно он вгляделся в окружающий мрак. Медленно двинулся, чтобы закрыть ворота, установленные в отверстии входа в пещеру. Ворота представляли собой бревенчатую основу, покрытую шкурами и с помощью кожаной петли закрепленную на вертикальном столбе.
— Нгугатакатх , — бормотал туземец, напоминая тех, кто говорит во сне. — Шоа т'кихкех .
Компьютер молчал, не в силах перевести фразу. Таких слов не было в его запоминающем устройстве. Что это было? Магическая формула? Молитва? Пожелание? Бессмысленное бормотание? Сколько лет должно пройти, прежде чем откроется ее смысл?
— Лучше нам выйти, — прошептала едва заметная в туманном сумраке тень мерсейца.
— Нет. Мы сможем отпереть ворота после того, как все уснут, — так же тихо ответил начальник экспедиции, — а затем закрыть их снаружи. Все равно останется достаточно широкая щель, чтобы через нее мог пролезть любой туземец. Смотри внимательно. Никто раньше не встречал ничего подобного.
Замерцали линзы объектива.
«Они будут спать, нелепые дружелюбные создания, — размышлял Флэндри, — спать в течение всего зимнего периода, который длится здесь больше терранского года. Вернее, не спать — пребывать в коматозном состоянии. Едва живые, они будут лелеять в своем теле частицу живого тепла, подобно человеку, который, оказавшись в непроглядной тьме, лелеет единственную имеющуюся у него искорку. Резкий толчок может запустить в действие процесс пробуждения. Какие химические реакции происходят при этом, мерсейцы пока не разобрались. Убийственная ярость, возникающая в разбуженных животных, есть не что иное, как защитный механизм, имеющий своей целью удалить источник опасности и вернуться в спячку прежде, чем будет истрачено слишком много сил. Но даже ничем не побеспокоенные, многие туземцы не доживают до конца зимы.
Первыми просыпаются беременные самки. Они реагируют на слабую оттепель ранней весны, выходят на свет к грозам и половодьям, собираются с силами, подкрепляют себя той скудной пищей, которую можно найти, благо самцы, способные составить им конкуренцию, пока спят. Мужчины возвращаются к жизни позже, при более высоких температурах, когда пора буйного роста трав в полном разгаре. Эти вылезают из берлоги мрачными и раздраженными. Первое время они способны только есть, есть и есть, пока не приобретут прежний, упитанный вид.
Затем — так, по крайней мере, заведено в этой части континента — происходит традиционная встреча племен в условленном месте. Начинаются празднества Окончания Поста, религиозная церемония, которая одновременно помогает восстановить старые связи и наладить новые.
По окончании праздника отдельные группы разбредаются по своим кочевьям. Прибрежные жители держат путь в сторону океана, к землям, которые в результате подъема уровня воды и таяния льда превратились в изобилующую кормами трясину. Туземцы внутренних районов занимаются собирательством и охотой в джунглях, которые на глазах становятся все гуще и гуще. Рождаются дети.
Середина лета отмечается созреванием корней вэра и других растений, расцветом телесной зрелости наземных и морских животных. Летняя жара поднимает на предельную высоту физические и интеллектуальные силы домратов. Энергия крайне необходима туземцам. Теперь они могут начать готовить запасы к осени. Женщины, которые из-за детей привязаны к дому крепче, чем мужчины, становятся первичными собирателями и хранителями того, что называют культурой.
Осень: возвращение к местам зимовки, брачные игры, обжорство, отдых.
Зима и долгий сон».
Г'унг продолжал возиться с воротами. Рядом у стены стояло копье с каменным наконечником.
«Сколько времени они уже живут, неизменно совершая один и тот же круг? — размышлял Флэндри. — Смогут ли они когда-нибудь разорвать установившийся порядок? И если смогут, что за этим последует? Любопытно, как далеко им удастся зайти, когда вокруг столько непреодолимых препятствий? Если сбросить оковы смены сезонов, тогда… хм, тогда может статься, что новые властелины этой части Галактики будут сильно походить на громадных рептилий со слоновьими головами». Передатчик Доминика вместе с передатчиками мерсейцев заговорил голосом Книф ху Вандена.
— Доминик Флэндри.
— Тише, — выдохнул начальник.
— Я выйду наружу, — сказал терранин.
Он проскользнул через неплотно закрытые ворота и встал у входа в пещеру. Клубящийся туман оседал на скалах крупными каплями. Приближалась ночь. Холодало.
— Переключись на местную частоту, Книф, — попросил Флэндри и сделал то же самое. Его свободная рука так сильно сжалась в кулак, что ногти врезались в ладонь. — В чем дело?
— Тебе звонят с базы. — Ксенофизиолог, которого оставили охранять аэробус, пока все остальные следовали за последней группой домратов, казалось, был озадачен. — Твоя женщина. Я попытался объяснить, что ты сейчас занят и перезвонишь попозже, но она ничего не хочет слушать. Дело, говорит, срочное.
— Что?
— Не понимаешь? Я, признаться, тоже. Сначала пропадает на несколько недель, потом вдруг звонит — причем, заметь, свободно изъясняется на эрио — и заявляет, что не может ждать. Вот что бывает из-за вашего дурацкого равенства полов. Конечно, терранские проблемы нас не касаются, но… В общем, я сказал, что попробую с тобой связаться. Соединить вас?
— Конечно, соедини, — ответил Доминик. — Спасибо, Книф.
Он был благодарен мерсейцу за внимательность. Монотонный, порой очень нелегкий поход крепко сблизил двух приятелей. Им часто приходилось помогать друг другу. Бывало, во время наблюдений за племенем они целые дни проводили в разговорах, ожидая событий, достойных занесения в книгу записей. Флэндри вряд ли стоит сетовать на судьбу, если вся его жизнь должна пройти среди таких друзей, как Джана или Книф.
Щелчок, еле слышное потрескивание и знакомый голос девушки, неестественно спокойный:
— Ники? Ты там?
— Увы, — признал тот, пытаясь принять беззаботный тон. Но вулкан поблизости сотрясал землю и воздух.
— Старайся казаться спокойным. У меня ужасная новость, — быстро посыпались слова англика.
— Я один, — ответил он.
Совсем один. Ночь закрыла от него окружающий мир.
— Ники, дорогой. Я должна попрощаться с тобой. Навсегда.
— Что? Значит, ты… — Собственный голос казался Доминику громким и как бы обернутым ватой, а голос Джаны — тоненьким и бесконечно далеким.
— Нет, ты. Слушай внимательно. Нас в любую минуту могут прервать.
Пока она говорила, Флэндри размышлял о причине происшедшей в ней перемены. От прежней взбалмошной и безалаберной Джаны не осталось и следа. Ее слова звучали твердо и кратко.
— Ты, наверно, знаешь, что на Талвин прибыл мерсейский корабль. Они собираются взять тебя с собой и допросить. После этого от тебя останется только полумертвое мясо. Твоя экспедиция скоро возвращается. Попробуй бежать. Умри достойно, Ники. Умри свободным человеком и по собственной воле.
Удивительно, с каким спокойствием Доминик принял ужасное известие. Еще более удивительным был тот факт, что он сам заметил свою невозмутимость. Возможно, до него пока не дошел смысл сказанного. Ему приходилось видеть смертельно раненных существ, которые преспокойно глазели на собственные раны, толком не понимая, что в тот момент жизнь покидала их тела.
— Как ты узнала об этом, Джана? Ты уверена?
— Идвир… Подожди, кто-то идет… Люди Идвира, ничего страшного. Но если кто-нибудь из команды корабля решит полюбопытствовать… Постой.
