Сергей Москвин - Увидеть солнце
Несколько раз он едва не упал, но всё-таки добрался до двери, налёг на ручку, открыл. В глаза ударил яркий свет, от которого голова закружилась ещё сильнее, а вместе с ней и взбаламученные обрывки воспоминаний: хмурый взгляд Полины и катящаяся по полу жестяная кружка. Почему-то лицо девушки терялось в тумане, а вот кружка, наоборот, представлялась вполне отчётливо. Сергей разглядел даже капли остро пахнущей прозрачной жидкости у неё на ободке. Кажется, он только что пил из этой кружки. От последнего воспоминания его снова замутило. К счастью, в этот момент мимо него кто-то проходил. Сергей попытался опереться на прохожего, но не дотянулся до него и упал. Упал бы, если бы прохожий вовремя не подхватил его.
— Да ты, пацан, совсем раскис, — сказал тот знакомым голосом, а потом дал разумный, хотя и совершенно бесполезный сейчас совет: — Не умеешь пить, не берись… Ладно, пошли-ка, я тебя отведу.
Сергей попытался объяснить прохожему, куда именно ему нужно, но не сумел довести до конца столь длинную фразу. Правда, тот его особенно и не слушал. Они быстро куда-то двинулись. Даже слишком быстро, потому что ноги никак не успевали за туловищем. Оставалось только удивляться, как телу удаётся сохранять вертикальное положение.
Впереди промелькнула ещё одна дверь, которую провожатый, не задерживаясь, распахнул плечом. Переступив порог, Сергей оказался в небольшом помещении, стены которого были выложены полированной кафельной плиткой. На стене слева висела металлическая раковина, вдоль правой тянулась похожая на ширму невысокая деревянная перегородка с несколькими одинаковыми дверцами. Похоже, это было именно то, что требовалось. Провожатый повернул его к перегородке, но сознание подсказало единственно верный путь — к раковине. До туалетной кабинки он бы просто не добежал. Сергей оттолкнул своего добровольного помощника и едва успел нагнуться к раковине, как его вырвало.
Это повторялось несколько раз. В перерывах между приступами он прижимался головой к стене, охлаждая пышущий жаром лоб о прохладную плитку. После того, как его пятый или шестой раз вывернуло наизнанку, стало немного легче. Сергей по-прежнему чувствовал себя погано, но хотя бы смог рассмотреть своего провожатого. И надо же было такому случиться, чтобы им оказался новый знакомый Борис.
— А я ведь как раз к тебе шёл, — заметил Борис, встретившись с осоловелым взглядом Сергея.
— Ко мне? — выдавил Сергей. Фраза вышла короткой и малопонятной, но он решил, что Борису хватит и этого.
Хватило.
— Давай решать, как бабу делить будем, — сказал тот.
— Бабу?
— Девку твою. Полинку.
«Она не девка!» — мысленно воскликнул Сергей, но, вспомнив, как Борис за столом тискал её плечо и как она при этом довольно улыбалась, промолчал.
— Я тебя понимаю. Полинка — девка озорная, — продолжал Борис. — А я — честный сталкер, а не какая-нибудь туннельная крыса. Вижу — ты на неё имеешь виды. Поэтому предлагаю по-честному. Завтра поутру выходим в город, и кто первым завалит монстра: зубатого или упыря, здесь в развалинах и тех и других порядком, тому Полинка и достанется. Идёт?
Сергей отвернулся к стене. Смотреть на неё было приятнее, чем на сытую и довольную ряху Бориса.
— Чего молчишь? Или сдрейфил? — усмехнулся тот. — Я ведь могу твою девку и без этого забрать. Просто так.
— Забирай, — ответил Сергей.
— Что?
— Никакая она не моя. Так что забирай! — с мрачной решимостью повторил он и, стараясь больше не встречаться с Борисом взглядом, вышел из туалета.
Изо рта воняло, как из помойной ямы. Но Сергей и чувствовал себя так, будто ему в душу выплеснули ведро помоев, так что запах в точности соответствовал его состоянию.
Станционные часы, установленные над входом в туннель, показывали четверть третьего ночи, тем не менее на платформе было полно людей, правда, среди них Сергей не заметил ни одного ребёнка. Многочисленные светильники горели также ярко: на Проспекте не привыкли экономить электроэнергию. Но ни яркий свет, ни красота станции, ни заинтересованные взгляды встречных прохожих больше не радовали. В том же мрачном настроении, в каком расстался с Борисом, Касарин добрался до спального отсека и, не разуваясь, упал на выделенную ему койку. Потерянная куртка от комбинезона валялась в ногах. Он кое-как свернул её и засунул под подушку. Ни о чём думать не хотелось. После объяснения с Борисом в голове образовалась пустота, словно с содержимым своего желудка он выблевал в раковину и собственные мозги. И Сергей провалился в тяжёлый, беспокойный сон.
Он снова оказался на своей станции, в родной Роще, но эта станция больше не принадлежала ему. Там властвовала чёрная паутина — жуткая пузырящаяся субстанция, растекающаяся по платформе, стенам и потолку. Вырастающие на поверхности паутины пузыри разрывались и лопались, как лопается головка гнойного нарыва, только вместо гноя из них вылетали брызги крови и обглоданные человеческие кости. Несколько раз Сергею удалось увернуться от летящих в лицо костей и кровавых брызг, но внезапно прямо перед ним взорвался огромный пузырь, и брызнувшая оттуда горячая кровь залила его с головы до ног.
«Завали монстра», — донёсся откуда-то из сгущающейся темноты голос Бориса.
«Вали… Вали… Вали…» — подхватило эхо голосом Дрона, и со всех сторон раздался утробный нечеловеческий вой.
Касарин взглянул на себя и с ужасом обнаружил, что пролившаяся на него кровь превратилась в тысячи паутинных нитей, которые подобно опутавшим щупальцам тянут его в лопнувший пузырь. Рваные края пузыря сморщились, обнажив десятки, сотни, тысячи острейших зубов, между которыми застряли куски человеческого мяса. Сергей отчаянно забился, пытаясь вырваться из огромной пасти, в которую неумолимо затягивали его опутавшие тело щупальца, но его сопротивление лишь ускорило неизбежную развязку. Распахнутая пасть надвинулась на него, гигантские челюсти сомкнулись, дыхание остановилось и…
Сергей отпихнул от себя пропитавшуюся потом подушку, жадно глотая воздух. Сердце отчаянно колотилось, готовое выскочить из груди. Зато вокруг не было ни паутины, ни щупалец, ни огромной пасти с челюстями, способными пополам перекусить человека. Только где-то в отдалении звучал приглушённый голос, с недавнего времени преследующий Сергея буквально повсюду.
— …прямо так и сказал. Сама подумай: зачем тебе такой хлюпик? — увещевал кого-то Борис. Впрочем, нетрудно было догадаться, к кому он обращается. — Он же ещё пацан, жизни не видел. А тебе нужен настоящий мужик, вроде меня. Ты со мной горя знать не будешь. Заживём!
Борис засопел, а из того же угла послышалась возня, оборвавшаяся хлёстким ударом.
— Ты что?! — голос Бориса сорвался на визг. — Я же серьёзно!
— Ой, извини, не поняла, — без тени смущения сказала Полина. — А я-то, дура, пошутила. Но если хочешь, могу и серьёзно ответить.
Пару секунд Борис очумело молчал. Потом послышался скрип кроватных пружин — видимо, отвергнутый ухажёр поднялся на ноги.
— Оба вы с приветом! Да если хочешь знать, твой парень сам от тебя отказался! Так и сказал: забирай её, мне она не нужна! Чего глядишь? Не веришь? Сама у него спроси!
Он замолчал, ожидая ответа, но так и не дождался. Через несколько секунд к выходу протопали его тяжёлые шаги, затем на фоне открывшейся двери вырос массивный силуэт, и всё смолкло, а в спальном отсеке вновь наступила темнота.
Осторожно, чтобы не нарушить неосторожным движением эту тишину, Сергей опустил голову на подушку. Сердце снова забилось в груди, но уже по другой причине. Полина отвергла настойчивые ухаживания Бориса! Но значит ли это, что она как-то по-особенному относится к нему? А если даже и так, что она думает о нём теперь, после Борисовых слов? Затуманенный алкоголем мозг никак не мог выдать однозначный ответ. Снова и снова он прокручивал в голове подслушанный разговор между Борисом и Полиной, пока опьянение и усталость вновь не затянули его в вязкую трясину сна.
* * *На этот раз он проснулся от чьего-то настойчивого прикосновения. Кто-то бесцеремонно тряс его за плечо. Полина? А кто же ещё?! Сергей радостно открыл глаза, рассчитывая увидеть склонившуюся над ним девушку, но увидел Шрама. Хотя Полина тоже была здесь. Она стояла в двух шагах от его койки и смотрела на него, как… Сергей так и не понял, что означает её взгляд: радость, осуждение, печаль или… равнодушие.
— Поднимайся, комендант вызывает, — объявил Шрам.
Комендант? Сергей недоуменно нахмурился. Спросонья никак не удавалось сообразить, зачем он мог понадобиться главе Проспекта.
— Ты говорил, у тебя какое-то важное дело, — подсказал сталкер.
«Паутина!» — обожгла сознание внезапная мысль. Сразу вспомнились ужасные кошмары последнего сна. Сергей засуетился: вскочил с кровати, провёл ладонью по своему опухшему лицу, потом вытащил из-под подушки и принялся натягивать смятую куртку.
