Мария Семенова - Парадокс Ферми
— Помним! Ещё как помним! — Звероподобные взяли Узера в кольцо и тут же приняли его в своё братство: принялись тереться носами, хлопать по плечу, причём сразу видно, что от чистого сердца.
— Как бы там дело ни повернулось, ты, родной, нас держись, — уже на прощание сказал Хра, и его подчинённые согласно кивнули. — Мы родителя твоего от смерти заслонить не сумели… Не приведите Творцы, чтобы с тобой ещё что-то случилось. Ты это знай, Узер…
— А этот скандалист-военный вроде ничего оказался, — задумчиво заметила Исет.
Свежий воздух на улице был, вообще говоря, не особенно свежим — бесчисленные вентиляционные установки давно уже не справлялись. Всюду висел навязчивый запах тринопли, не чувствовалось ни ветерка, а влажность стояла такая, что одежда сразу начинала прилипать к телу. Деваться некуда — Центр, второй сезон дождей, вечер дня второго Полуоборота.
— Они с отцом, как выяснилось, в одном полку служили, — улыбнулся Узер.
Небетхет смотрела в сторону, туда, где мерно вращался информационный голокуб. На всех его гранях выступал министр безопасности. Он оповещал нацию, что это посрамление Конституции: преступник имперского ранга по имени Зетх, сбежавший от закона уже пол-Оборота назад, все ещё не был найден. Ни живым, ни мертвым. Следовало надеяться, что смерть, такая же позорная, как и вся его жизнь, давно уже постигла его. Тем не менее долг каждого законопослушного и верноподданного гражданина империи, буде вдруг он заметит означенного…
— Вот ведь новости. — Узера передёрнуло от отвращения. — Ладно, не горюй, — повернулся он к Небетхет. — Знаешь, я почти уверен, что братец объявится.
Он действительно верил в невероятную изворотливость Зетха. Более того, случись ему оказаться тем самым законопослушным и верноподданным гражданином, который нечаянно встретит Зетха — усталого, голодного, может быть, раненого, прячущегося от погони, Узер не раздумывая спрятал бы его, отдал всю наличность, постарался переправить в безопасное место. Потому что, когда подаёт голос древнейшее кровное родство, все прочие голоса умолкают. Какие имперские интересы, какая идеология, какое вообще что, когда есть главное — воспоминания детства?
— Да я не о нём, я о своей загубленной жизни горюю, — отмахнулась Небетхет. — Твой братец, Узер, — ещё то сокровище. Это очень, очень мягко говоря… С каких пор он в бегах? А у меня всего одна жизнь, да и та мимо проходит. Слушайте, а давайте напьёмся? Как следует! В узком кругу!
И она взяла за руки Узера и Исет, как бы оттесняя Джеха из «узкого круга».
Брагин. Путь в Москву
— Третий первому, — раздался в наушнике голос Шкета. — У нас всё штатно, скоро будем.
Штатно — это значит, что машины исправны, проверены на предмет «маячков» и едут в нужную сторону.
— Понял, третий, конец связи, — отозвался Брагин, глянул на часы, потом на молчаливого заместителя. — О чем задумался, Геннадий? О смысле нашей жизни? Брось, она того не стоит…
Они сидели в кабине тёмно-серой «Газели», хрустели вкусными домашними сухариками и ждали Шкета с Гвоздём, отправившихся за транспортом. Схема была отработана и проста. Вначале забирал машину со стоянки один, затем подкидывал напарника до второго авто, и уже после оба рулили сюда, на улицу Орджоникидзе, где нет видеонаблюдения и можно не опасаться наглых чужих глаз. Просто под разбитым фонарём стоит неприметная, поезженная, замызганного вида грузовая «Газель». Кому придёт в голову, что в кузове у неё лежат квартетом объёмистые, плотно набитые мешки. Да не просто мешки, а сущие произведения искусства — прочнейшие, несгораемые, забранные металлической сеткой, снабжённые лямками на манер рюкзаков. Внутри, помимо денег, находится система обнаружения, снаружи присутствуют зацепы с крепчайшими титановыми замками. Рехнёшься, поседеешь, дуба дашь, а без ключа не отопрёшь. При взгляде на эти ёмкости Брагин всегда вспоминал классическое высказывание о революции, которая не умеет себя защитить. Почему вспоминал? Может, потому, что и тогда грабили награбленное и экспроприировали экспроприаторов?.. Делили, делились, засылали наверх?..
Между тем прибыли Гвоздь и Шкет и запарковались рядом с «Газелью» — сегодня было решено ехать на белой «Камри» и на чёрном трехлитровом «ML». С виду обычные «Тойота» и «Мерседес», но первое впечатление обманчиво. Бронированные панели, пуленепробиваемое стекло, широкополосные сканеры и ещё кое-что по мелочи, всякие приятные пустячки… Мешки разделили поровну, забросили их в машины, пристегнули так, что если отрывать, то лишь с мясом. Затем настала очередь вооружения, снаряжения, запасных канистр, питья и еды. Дорога дальняя, останавливаться особо нельзя, так что — полная автономность, как на подлодке.
— Отчаливаем, — сказал по рации Брагин. — С богом!
Сам он сидел за рулем «Тойоты» в обществе сладкоежки Шкета и большой коробки конфет, следом катился «Мерседес», пилотируемый Гвоздём. Неспешно, без суеты, проехали кусок Витебского проспекта и влились в поток на Московском шоссе. Здесь, как и договаривались, «Мерс» отстал, пропустил вперёд «Мазду», потом «Ниву», делая вид, будто с впередиидущей белой «Камри» решительно незнаком…
Езда была так себе. С одной стороны, воскресенье, ночь, то есть машин относительно мало, в карманах и на заправках — спящие дальнобои. А с другой стороны, ямы, трещины и колея, напоминающая лыжню. И с неба — то морось, то дождь, то пародия на град, то какие-то потуги на снеговые хлопья. Ни осень, ни зима — северное межсезонье. Ландшафты по бокам шоссе соответствовали общему настроению — чёрные деревья, покосившиеся заборы, ветхие дома. Заброшенные поля были покрыты не травой — зарослями кустарника. Перестройка, с которой когда-то связывали столько надежд, захлебнулась уже лет десять назад.
— Армию можно разваливать и дальше, — сделал вывод Брагин, глядя на дорогу, на которой живого места не было, не то что разметки. — Враг точно не пройдёт.
Сказал и почему-то вспомнил Полковника. Как он там? Жив ли? Всё воюет?
— Да ну, на что мы врагу, нас же кормить надо, — усмехнулся Шкет, отложил очередной трюфель и стал настраивать сканер на милицейскую волну. — Ага, есть контакт… Командир, рупь за сто, в ближайшей деревне гаишная засада. Где мой РПК?[47]
О чем разговаривали в «Мерседесе», точно не известно, однако, зная отношение Гены к судьбам отечества и тот факт, что Гвоздь и Рыжий были друзьями, догадаться несложно…
Без суеты, не нарушая скоростного режима, а значит, не привлекая к себе внимания, они проехали Зуево, миновали ужасы новгородской объездной, где по сторонам были воткнуты ветки, дабы водители не съезжали в кювет, и только в Крестцах с их самоварами, палатками и пирожками не выдержали, залились слюной и устроили привал — не глуша моторов, «сделали план» ближайшей торговке. Кто мотался на колёсах между Питером и Москвой, тот знает, какие в Крестцах пирожки!.. Печёные и жареные, с начинками на любой вкус, а уж качество!.. Народ мимо едет очень разный: схалтуришь — можно здорово поплатиться, и мелкий бизнес это очень хорошо понимает.
«Ну что, тьфу-тьфу-тьфу через левое плечо, — сказал себе сытый и несколько повеселевший Брагин, — пока всё штатно. Скоро можно будет Шкета за руль, расслабиться в кресле и покемарить вполглаза. Скажем, до Клина…»
Ага, хочешь насмешить бога, расскажи ему про свои планы. Брагин не успел даже толком задремать, как почувствовал сброс скорости и услышал голос Шкета:
— Командир, подъём. Нас хотят.
Спокойный голос был насторожён и предельно деловит. Похоже, всё, шуточки закончились.
— Чёрт…
Брагин разлепил глаза и тоже вмиг понял, что сейчас будет не до веселья. Впереди, освещаемый сполохами мигалок, стоял указующий жезлом гаишник. Чуть поодаль ворочался асфальтовый каток и махали лопатами работяги, а чуть впереди просматривались ходовые огни грейдера. Ситуация была откровенно настораживающей. У нас, конечно, асфальт кладут и в снег, и в дождь, и даже в мороз, но чтобы в такую вот ночь, да ещё в четыре утра? Что у них за великая срочность?.. И место явно подозрительное — узкое, с глубокими кюветами по бокам.
Если бы сам Брагин решил кого-нибудь подловить, то сделал бы засаду именно в таком месте.
— Медленно проходи мента, а дальше по обстоятельствам, — велел он Шкету, тронул гранатомёт и отрывисто передал по связи: — Внимание, это первый. У нас по курсу «красный». Работаем по цифре «три».
Третий вариант был таков: держать дистанцию, не нарываться, вторую машину не светить. А впрочем… хрен его знает, чего доброго, она тоже под колпаком…
— Второй первому. Понято. Третий вариант, — бодро отозвался Гена.
Шкет сбросил скорость, не поехал — пополз, а Брагин достал предписание на транссредство[48] и показал его в открытое окно. Обычно этого хватало. При виде розового фона с российским триколором менты скучнели, отдавали честь и желали доброй дороги. Однако на этот раз снаружи ответили громким приказом:
