Светлана Кузнецова - Новая Зона. Хрустальная угроза
«Мимо!» – произнес он мысленно.
«Зона – всего лишь научный эксперимент. Идеальный полигон для создания настоящего Человека, – напомнил эмионик и улыбнулся. – Мы искренне благодарны тебе, брат. Ты не позволил нам закоснеть. Ты столь рьяно выступил на стороне людей. Мы задумались. Теперь мы видим, что не все они плохи, более того, некоторые сами приходят к нам, открывая свой разум».
«Прочь из моей головы!» – в ответ он услышал лишь звонкий, переливчатый смех.
Тогда, давно, Денис говорил с мальчишкой, и только это спасло его от полного подчинения. Надави на него вся мощь коллективного разума, и он стал бы безвольной марионеткой, пополз бы к ногам эмионика, как остальные, – обливаясь слезами, размазывая сопли по щекам и шепча о любви и преданности. Сейчас же ему было совершенно все равно, с кем общаться – хоть с самой Зоной. Он лишь не мог проснуться, а спорить – сколько угодно.
Денис посмотрел на своих спутников и невольно усмехнулся. Он действительно не хотел быть как они. Он презирал их и ничего не мог поделать с чувством гадливости и презрения. Действительно, полуразумные существа. Скот. Однако если уж его насильно втянули в прошлое, словно предоставляя возможность все исправить, Денис это сделает.
Стаф наверняка назвал бы это чувство гордыней, однако Денис даже отдаленно не желал иметь ничего общего с тем, кто посылал людей на смерть или убивал их, а потом шел в дом с крестом на крыше, зажигал свечу, бормотал молитву и считал, что очистился от всех грехов. А затем снова шел – подставлять и убивать. Падаль. И ведь не назовешь иначе.
– Встать!!! – У него зазвенело в ушах от собственного крика. Однако люди его послушались. Вопль человека, почти ставшего сверхчеловеком, дошел до них лучше, нежели зов того, кто человеком не станет уже никогда. Иной раз быть переходным звеном не так уж плохо – эффективнее так точно.
Дэн усмехнулся чужой кривой улыбкой и по-птичьи склонил голову к правому плечу – теперь-то он понял, кого копировал этим жестом. Мысли затопили тихий смех и ехидное замечание, высказанное с истинно Вороновой язвительностью: «Если вам кажется, будто вы новоявленный демиург, вначале выведите прыщи у самого себя, юноша, а потом приставайте к окружающим с этой чушью». Прыщей у Дениса уже давно не было.
Пара ударов сердца, и эмионик ударит – Денис помнил об этом. Как и многое другое. Именно на этой станции метро должен был погибнуть его единственный друг – первый, выпестованный с детства. А потом, немного позже, умер бы и недруг. Вот только в этой реальности Денис не собирался допускать чего-либо подобного. Это его сон, в конце концов! И пусть все летит в тартарары.
Опережая эмионика, он развел руки в стороны, словно собирался заключить в объятия весь мир. К шокеру он на этот раз даже не притронулся: поле, создаваемое электрическими разрядами, оказывало воздействие и на самого Дениса. Сейчас это было лишним.
Крысы в тоннеле угомонились – они и не заходили сюда никогда. Эмионик оказался превосходным мастером иллюзий и отменным поставщиком ночных кошмаров, но не более того.
Выдра стиснул зубы и замер. Он достал нож, но замахнуться на эмионика смог бы вряд ли. Стараясь вновь не потерять рассудок, он схватился за бритвенно-острое лезвие. На камень пола закапала кровь, но он и не заметил этого. Леший поднял автомат и сделал несколько выстрелов в направлении эмионика, но не попал. Алик принялся пятиться к тоннелю, но этого Денис не собирался допускать.
– Хватит! – прикрикнул он. – Это отродье не тронет и не ударит. На платформу. Живо!
Сияние померкло, на мгновение Денис решил, что ослеп, а потом заработал фонарик Выдры.
– Наверх, на станцию. Скорее! – И на этот раз Денис прекрасно осознавал, что поступал с людьми так же, как любой эмионик со своими слугами.
Он не вспрыгнул на платформу, а потащил за рукав Алика и буквально вытолкнул его с рельсов. Помог забраться Выдре. Не подумав, ухватился за раненую руку, но бывший помощник Стафа даже не пикнул: адреналин притушил боль. А затем Денис просто обернулся к уже разинувшему зубастую пасть кокодрилло.
Мутировавший крокодил тотчас ее захлопнул. В его глазах ничегошеньки невозможно было распознать, но Денису и не требовалось. Он протянул руку, и тварь ткнулась в нее носом…
* * *– Дэн! – Его тормошили. В комнате пахло нашатырным спиртом и чем-то еще. В распахнутое окно врывался ветер. Рука болела от укола, и горели щеки, по которым его наверняка отлупили.
– А попить можно? – Он с наслаждением потянулся и открыл глаза.
– Нужно, – ответил Ворон из коридора. Вскоре он вошел, уселся на край кровати, отодвинув Романа, и протянул стакан с чем-то кисло-сладким. Клюкву с сахаром не сразу удалось распознать, но от этого напиток не стал менее приятным.
– Тебе удалось испугать даже меня! – заявил Роман. – Я уже собирался «неотложку» вызывать.
– Лишнее, – хором откликнулись Денис и Ворон.
– Пора бы уже уяснить, что пациенты у тебя непредсказуемые, – усмехнулся сталкер, но на Дениса взглянул вопросительно.
– Теперь все нормально, – сказал тот. – Абсолютно нормально.
Часть III
Глава 1
Ничего сверхважного у Дмитриева-младшего Шувалов узнать не успел, да тот и знал лишь крохи, которые успел подобрать благодаря собственной внимательности и умению анализировать. Как выразился Ворон, умение это хромало у Психа на обе ноги. Однако несмотря, а вернее – вопреки всему Николай понял главное: отец совершил настоящий прорыв в исследованиях Зоны и научился делать пребывание в ней человека безопасным.
Дмитриев набрал группу добровольцев и что-то с ними сотворил. Конкретики процесса Николай не понял, но что-то здесь было связано с «радужками» – небольшими хрустальными шариками, производящимися в лаборатории путем переработки «ведьминого студня» и еще какой-то гадости.
Николай долго не мог решиться, но в конце концов выкрал одну из них. Позже это спасло ему жизнь, поскольку жаждущий признания отпрыск олигарха прихватил еще и «грим опытного образца», то есть в разы менее активный, чем «грим дикий», встречающийся в Зоне и в буквальном смысле не оставляющий нашедшему ни единого шанса на выживание.
Как только Николай закончил изливать профессору душу, за ним явился какой-то очкастый адвокатишка, и даже юридический отдел родного института и ЦАЯ ничего не смог поделать. Полицейские чины замяли дело о незаконном проникновении на территорию Москвы с оперативностью, достойной лучшего применения (лучше бы воров и убийц так ловили), и причин для задержания больше не стало никаких.
Николай покидал институт, понурившись и вжимая голову в плечи. По всему выходило, что ему сильно достанется от отца.
– Эй, Псих, а сколько тебе лет? – не выдержав зрелища, поинтересовался Ворон.
– Двадцать три.
Сталкер присвистнул.
– Ты действительно псих, раз строишь из себя малолетнее чадушко, – фыркнул он и отвернулся.
Конечно, вести речь о том, что такому большому лбу неприлично сидеть на папиной шее, он не собирался. Дети обеспеченных родителей, как правило, засиживались в семейном гнезде долго. Кто-то тупо ждал наследства. Другие использовали папины связи, а иногда и получали начальный капитал для открытия чего-нибудь своего. Впрочем, знавал он и так называемых «игрушек», по которым настолько сильно «потоптались» собственные родители, что те и помыслить не могли о самостоятельной жизни. Так и сидели с мамочками или папочками до сороковника, боясь даже заикнуться про создание собственной семьи или хотя бы о переезде на отдельную жилплощадь. Вот только Николай Дмитриев по характеру точно таким «овощем» не являлся.
– Кое-что прояснилось, но скорее просто подтвердилось, – заметил сталкер.
– С тобой хочет поговорить Хазаров, – сказал Шувалов словно между прочим.
– Час от часу не легче! – рассмеялся Ворон. – Поверьте, Василий Семенович, со мной все в порядке. Роман, конечно, наверняка вас напугал, но даже он способен заверить в том, что услуги психиатра мне не требуются. Денису, к слову, тоже.
– Не балаболь. – Шувалов покачал головой. – Он приехал поговорить об Алле Андреевой. Ты же сам просил поспрашивать.
– Просил… – Ворон поджал губы и тяжело вздохнул. – Ладно, давайте Хазарова.
Шувалов проводил их в знакомый уже кабинет-переговорную. В дверь первым вошел сталкер.
– Здравствуйте, господин Хазаров. – Голос отдавал морозной стужей, а Денис еще и кожей ощущал напряжение, разлившееся в воздухе.
– Здравствуйте, Петр Тихонович, – в свою очередь поприветствовал он психиатра и протянул руку. От Ворона тот подобного дружеского жеста так и не дождался.
Когда-то Хазаров был ведущим психиатром Московской психиатрической клинической больницы номер один имени Н.А. Алексеева, до середины девяностых прошлого века прозывавшейся «Кащенко» или «Канатчикова дача». Об этой психушке еще Высоцкий слагал песни, да и сейчас слава никак не желала обходить это заведение стороной.
