Владимир Куницын - Личный враг князя Данилова
— Еще полдня тому назад ты упал с лошади, под спину попал автомат. Чудо, что ты совсем не сломал позвоночник. Лемешеву неделю назад по спине прикладом врезали — он до сих пор морщится, когда неудачно повернется. А у тебя только немного чешется. Покажи, где тебя ножом ударили.
Данилов закатал рукав. Над локтем в свете костра удалось рассмотреть тоненькую полоску более светлой кожи.
— Прошла всего неделя. Где ты слышал о ножевых ранения, которые заживают за неделю так, что трудно найти шрам? Ты руки Олега видел? Кисти до сих пор струпьями покрыты. И сегодняшняя царапина у него за неделю не заживет. Что-то с нами не так. Я ведь еще раз ошибся сегодня. Тот немец, что дольше всех продержался, — очень хорошим солдатом оказался. Он штык вынул из ножен и рядом в траву положил. Винтовку он повернуть не успел, но лезвие между ребер чуть не загнал. Я едва успел удар блокировать, но бок он мне сильно поцарапал. Смотри!
Каранелли одним движением задрал обе рубахи верхнюю и исподнюю. Ниже подмышки сантиметров на пятнадцать шел длинный косой багровый шрам. Но сказать, что он получен двенадцать часов назад, язык не поворачивался. Рана не сочилась кровью, рубец сухой, запекшаяся короста, казалось, уже готова отвалиться.
— Что же ты молчал?! Надо было промыть, перевязать.
— Сначала недосуг было, а потом, когда руки дошли, показалось, что уже ничего и не нужно. И кажется мне, Коля, что, когда мы на сто тридцать лет вперед прыгали, с нами еще что-то произошло.
— Знаешь, Луи, я уже не вижу причины удивляться. Раз через время перепрыгнуть смогли, то почему бы и ранам не начать быстро заживать.
Глава седьмая
ЛЯДЫ
I
— Вам трудно в это поверить, господа! Да, именно господа! Понимаю, вы привыкли к обращению «товарищи». Я тоже. Я тоже ваш товарищ, коммунист. Да, да — коммунист! Бывший, конечно, но, тем не менее, настоящий коммунист.
Лейтенант фельджандармерии Анатолий Клюк в ладно подогнанной форме стоял перед заключенными лагеря, источая тонкий аромат одеколона. Отлично выбритый, свежий, он воплощал собой успех и уверенность, столь присущую офицерам немецкой армии.
— Мой партбилет! — Клюк достал из нагрудного кармана френча тоненькую книжечку. — Видите, ношу с собой. Немцам он не нужен. Больше скажу, господа советские военнопленные! Служил я в НКВД.
— Врешь…
Голос тих, непонятно, кто просипел это. Но лейтенант не ищет наглеца. В руках у него еще одна книжечка. Сделав четыре шага вперед, уверенным отработанным жестом он развернул удостоверение перед глазами ближайшего заключенного.
— Кто-нибудь еще желает взглянуть?
Но Клюк уже понял, что в этом нет необходимости. Ошарашенное выражение лица солдата в рваной гимнастерке, прочитавшего «лейтенант НКВД», сказало само за себя. Не спеша он вернулся на место. Штандартенфюрер фон Бридель сегодня, несомненно, будет доволен. Спектакль шел по намеченному плану.
— Почему же, господа, спросите вы у меня, офицера доблестной немецкой армии, остались эти удостоверения из прошлой жизни? Советская пропаганда утверждает, что коммунистов, а тем более офицеров НКВД, расстреливают на месте. Как видите, я жив и здоров. И даже чувствую себя неплохо.
Новоиспеченный немецкий лейтенант покачивался с носка на пятку. Автоматчики за спиной замерли, словно каменные изваяния.
— Да потому, господа военнопленные, что немецкой армии нужны умные люди. Да, именно умные люди, и неважно, кем были они в прошлом. Германские войска пришли сюда навсегда. Они принесли с собой европейскую цивилизацию, они будут обустраивать эту землю, и им нужна помощь. Нужен порядок на этой земле.
Клюк снова двинулся, на этот раз вдоль строя, держа паузу, давая возможность осознать произнесенные слова. Дойдя до конца, он обернулся и вновь заговорил.
— Я знаю, что неглупые люди есть и среди вас. Понимаю, они настолько умны, что если я прямо сейчас попрошу выйти из строя тех, кто хотел бы нам помочь строить новую Россию, то таких найдется немного. Но мы сделаем по-другому. Сегодня все, подчеркиваю — все, получат обед, такой, какой должен и будет всегда получать солдат немецкой армии, наводящий порядок на своей земле. Потом вам покажут фильм. Вы сможете увидеть Польшу. Какой она была до прихода вермахта, и какой стала сейчас. Я не буду вас агитировать, господа. Пусть этим занимаются комиссары, которым нечего показать. Вы все увидите сами.
Лейтенант замолчал, обводя строй глазами. Заключенные должны понять, что сейчас он скажет самое главное.
— После этого вас по одному станут приглашать к начальнику блока. Все, кто напишет заявление с просьбой зачислить его в специальный отряд по наведению порядка при фельджандармерии, будет немедленно отправлен к месту дислокации. Уже завтра выдадут чистое нательное белье, мундир, ботинки, пилотку. Обмундированием и питанием будут обеспечивать наравне с германскими военнослужащими. Вы будете получать денежное довольствие.
Клюк смотрел на заключенных и с удовлетворением отмечал заинтересованные взгляды. Сегодня он был в ударе.
— И последнее. Вам не придется выступать против бросившей вас на произвол судьбы советской власти с оружием в руках.
Теперь уже практически все внимательно смотрели на лейтенанта, ожидая продолжения.
— С ней германская армия справится без вашего участия, господа. Отряд не будет направлен на фронт. Его задача — охрана объектов и коммуникаций. Вы будете поддерживать порядок, защищать население от бандитов. Вы будете помогать строить цивилизованное государство! Вопросы?
— А тех, кто не согласится — расстреляют?
Худощавый паренек, волосы черные как смоль, прядь седая.
У лейтенанта мелькнула мысль, что он видел где-то его. А глаза светлые, ненависть спрятали. Гаденыш! Врезать бы сейчас тебе в рыло, так чтобы с копыт сверзился! Да нельзя, все дело испортишь.
— Зачем? — голос спокоен и даже немного доброжелателен. — Мы никого не заставляем. Нам нужны только умные люди. Кто не согласится — останется здесь, но в следующий раз мы уже не приедем.
II
Время пролетело незаметно. После памятного нападения на немецкий взвод, Каранелли, Данилов и Лемешев почти неделю просидели на базе. Но нет худа без добра, удалось провести работы, которые раньше откладывались. Отрыли еще две землянки, одна небольшая — под склад оружия, а другая уже планировалась как зимняя — с местом под печку. Навес для лошадей сделали, дров запасли. Война — это не только стрельба. В большей мере это скучная работа по ведению хозяйства.
Снайперскую винтовку Луи разве что не облизывал. Даже пару раз спать с ней ложился. Разбирался на пару с Олегом, который, как выяснилось, в снайперской работе понимал неплохо. Как и во всем, что касалось военного дела.
— Тут, Артист, самое главное даже не в винтовке, — взялся как-то за объяснение современного искусства стрельбы Лемешев, — самое главное — это патрон.
Каранелли смеялся так весело, что даже занятый приготовлением завтрака Данилов отошел от костра узнать, в чем же дело.
— Сокол, ты это мне говоришь? — Луи никак не мог остановить смех. — Мне, снайперу с полуторавековым опытом? А знаешь ли ты, что… что мне патроны делали ювелиры?
— Какие ювелиры? — Лемешев растерянно улыбался, но смех Луи потихоньку захватывал и его.
— Лучшие! Поставлявшие украшения ко двору его императорского величества Наполеона Бонапарта!
— Правда, что ли? — Данилов удивленно смотрел на Каранелли.
— А как ты хотел? На аустерлицком поле дистанция стрельбы восемьсот шагов. У Фридланда девятьсот пятьдесят. Как стрелять, если бы патроны подмастерья делали?
— Нет, — Олег покачал головой, — как мне учить тебя стрельбе из современной винтовки, если ты на девятьсот пятьдесят шагов из кремниевого ружья стрелял? Это же метров семьсот примерно будет!
— Около того, — отозвался Каранелли, — только ружье у меня было не кремниевое, а капсульное, наподобие этого. Здесь, правда, заряжается посподручнее.
В подтверждение своих слов Луи щелкнул затвором и продолжил:
— Так что скажи, я правильно понял — эти полсотни патронов с золотым ободком, они для снайперской винтовки?
— Все верно. Пятьдесят патронов — стандартный боекомплект на одного немецкого солдата. А что, командир, у нас сегодня день оружия?
— Только с утра. А после обеда опять рукопашным боем займемся.
Данилов невольно поморщился. На следующий день после того случая, когда Каранелли голыми руками убил немецкого солдата, Лемешев начал допытываться — как это удалось? Луи тогда ответил, что в точку на шее фрица попал, но дело все не только в этом, а в умении пользоваться слабостями человеческого тела. А для этого нужно изучать специальную систему борьбы без оружия — джиу-джитсу. И еще кое-что. Олег возразил — «кое-что» он уже учил. У очень хороших специалистов. Так вот, они-то и сказали, что джиу-джитсу — это просто цирк, а не серьезная борьба. Луи чуть улыбнулся, словно чему-то своему, и предложил Лемешеву показать, что же все-таки он умеет.
