Валерий Большаков - Диверсант № 1. Наш человек Судоплатов

На днях еще один отряд «Сябры» отправлен в район Налибокской пущи.

Налажены связи с партизанским отрядом В. Коржа, действующим в Пинском районе, а также с отрядом «Красный Октябрь». Создана первая партизанская бригада в Полесье – «Гарнизон Ф. И. Павловского».

Получена достоверная информация о том, что уже в конце июля гитлеровцы намерены занять Смоленск, после чего 2-я танковая группа по приказу Гитлера повернет на юг или юго-запад в середине августа, чтобы соединиться с 1-й танковой армией Клейста и замкнуть войска Юго-Западного фронта в Киевский котел.

Таким образом, Гитлер меняет весь план кампании, теряя темп наступления на Москву.

Прошу дать санкцию на ликвидацию Гудериана.

Если решение по данному вопросу будет положительным, то тогда просьба выслать самолет для десантной операции.

Андрей».

На душе сразу полегчало.

Постоянные рейды, налеты и акты возмездия выматывали, в теле копилась тяжкая усталость, и даже целая ночь сна не давала желанного отдыха. Умывшись из ручья, Судоплатов вытерся полотенцем, висевшим здесь же, на ветке, и спустился в штабную землянку. Посидеть, сонно помаргивая на огонь в буржуйке, и спать. Завтра – в рейд.

Немцев они очень разозлили и, как докладывали агенты, разведбатальон дивизии «Дас Райх», усиленный за счет 11-го пехотного полка СС, горит желанием прочесать лес в обе стороны от железной дороги. Эсэсовцы – это не Вермахт, это серьезно. «Секретный» разъезд они найдут, а там и до базы «Олимп» недалеко. И есть только один способ уйти от преследования – перебить всех этих эсэсманов ко всем чертям (как вариант – к чертям собачьим). И вечный бой… А куда деваться?

Бойцы-«олимпийцы» по одному забирались в землянку. Муха разлил по кружкам чаек и спросил:

– Товарищ майор, а у вас мечта есть?

– Мечта? Ну, мечта – это нечто такое… общее. Мы все мечтаем покончить с немцами, с войной. А я – диверсант, и у меня должны быть не расплывчатые мечты, а четкие цели. – Судоплатов улыбнулся. – Их у меня четыре.

– Это как? – заинтересовался Шатов.

Павел в ответ нарисовал карандашом свастику.

– Это… чего? – растерялся Муха.

– Четыре «Г». Гитлер, Гиммлер, Геринг и… и Гудериан. Все они должны быть уничтожены, и чем скорее, тем лучше. Этим я и хочу заняться, в этом и состоит моя цель. Или цели – как сказать?

– Да тут как ни скажешь, все равно – здорово! А Геббельс?

– А что нам эта брехливая обезьянка? Попадется под руку, грохнем, а нет, так и сам застрелится.

– Здорово… Сначала, конечно, Гитлер.

Судоплатов покачал головой.

– Нет, Данила. Начать я хочу с Гудериана. А Гитлер умрет последним – пускай помучается от страха.

– Это сложно, – затянул Трошкин.

– Ну, если бы все это было просто, стоило ли ставить подобные цели? Очень сложно. Это труднейшая задачка, но я все-таки возьмусь за нее и решу. Все! Отбой.

…Трофейные «Опели» и отечественные «ЗИСы», парочка «Т-III» и три полугусеничных «Ганомага» двигались в одной колонне. Местные партизаны знали про «своих немцев», и огонь по чужеземным машинам не открывали. Тем более что за колонной коптили четыре «Т-34». Валкая лесная дорога привела отряд в большую деревню, где, однако, стояла тишина. Мертвая тишина. От домов сохранились лишь фундаменты да печи с торчащими трубами. Крыши да стены – все сгорело в золу.

– А где все? – растерянно проговорил Трошкин.

– Вон там, наверное, – без охоты сказал Судоплатов, указывая на большую груду углей.

Что тут стояло, амбар или большой сарай, уже никто не скажет – от тех, кого загнали внутрь, остались обгорелые косточки.

– Они и детей! – охнул Шатов.

– Это фашисты, Коля, что ты хочешь.

– Рвать буду! – пообещал штангист, сжимая здоровенные кулаки.

Муха, опустив руку в золу, сказал:

– Неделя, как пожгли. За что, спрашивается?

– За то, что мы русские.

– Тут белорусы…

– Да какая разница? По машинам!

Все потянулись обратно, последними запрыгнули дозорные. Где-то в этих местах, изборожденных оврагами, топких, заросших соснами, скрывался небольшой полигон, где отводили душу артиллеристы РККА. Колея, уходившая к полигону, была разбомблена вместе с маленьким паровозиком, но когда Сапаров сбил очередную «раму», а фотокамеру выдернули и проявили пленку, то на снимках разглядели любопытные подробности – платформы с тяжелыми гаубицами «Б-4». Знать, не все поддалось бомбам! «В прошлой жизни» шесть таких гаубиц застряли на станции Коссово, а нынче, выходит, одуревшие железнодорожники загнали их сюда. Чтоб целее были?

По дороге к полигону находилась еще одна деревня. Дома тут стояли целые и невредимые, вот только тишина угнетала. Выморочное селение. В избах было или пусто, или же тела хозяев истлевали прямо на полу, застреленные или побитые осколками гранат. Порой были заметны следы зверей, не погнушавшихся человечинкой.

– Не-емцы!

В ту же секунду хлестко ударила очередь из пулемета. Бойцы посыпались с машин, разбегаясь и залегая, а «Ганомаги» с ревом ворочались, занимая позиции. Среди деревьев замелькала немецкая пехота, и подходили фрицы сразу с двух сторон. Западня? Их тут, выходит, ждали? А откуда немцы узнали, что отряд выдвигается именно сюда? Утечка в самом отряде? Только этого еще и не хватало…

Немцы бежали цепями, стреляя из винтовок, на флангах работали пулеметчики на мотоциклах. Один из «Цундапов», газуя, въехал на пригорок, и водитель сразу схлопотал пулю. Стрелок в люльке едва успел дать короткую очередь, как мотоцикл завалился и перевернулся. Аллес капут.

– Рус, сдавайс! – послышался гортанный крик. – Бистро, шнелль рус!

Тут свое веское слово сказали танки. Трофейная «троечка» пальнула пару раз, ее поддержали «тридцатьчетверки» – и тут же заработала парочка советских сорокапяток, прибранных хозяйственными немцами. Один из снарядов, брызнув синими искрами, ушел рикошетом от лобовой брони, а вот другой пробил борт. Стрелок спасся чудом – едва он выбрался из люка, как сдетонировал боекомплект, и башню танка оторвало, подбрасывая на облаке дыма и огня. Мехвод остался на месте…

Ударной волной с ближнего «Опеля» сорвало трубочный каркас с тентом, и тут же придавило кузов дымящейся башней. Хорошо еще, что там никого не было. «Т-34» тотчас же отомстили за собрата, прицельно расстреляв одну из пушек. Другая продолжала выпускать бронебойные, вот только не брали они «тридцатьчетверки», и немецкие артиллеристы дождались того, что озверевшие танкисты наехали да раздавили и расчет, и само орудие.

Рассеяв половину батальона, танки отрезали пехоту от «средств доставки» – взрывом срезало подлесок, открывая тупорылые серые «Бюссинги». «Диверсанты» во главе с Мухой тут же отправились на «экспроприацию экспроприаторов», а мобильную группу Трошкина Судоплатов послал на прикрытие.