Магия крови - Ник Перумов
Портал! Настоящий! С ума сойти!..
Нет, этот день явно обещал удивить его еще больше…
Люди шли быстро, плотной толпой, вскоре Рико разглядел знакомые плащи и фибулы и обрадовался. Да это же орденские маги! Наверняка что-то придумали, аж портал сумели открыть – значит, что-то получше, чем вчера, и сейчас-то они Госпожу и встретят!
Наверняка и Учитель где-то среди них!
Рико приветственно замахал руками. Фабий Веспа, воодушевившись, закричал:
– Коллеги! Сюда, сюда! Кая Лавиния, как же я рад! Здесь происхо…
Маги обратили на Рико и на Веспу внимания не больше, чем на кружащиеся в воздухе снежинки. Не дав Веспе договорить, шагавшая впереди всех чародейка вскинула сжатую в кулак руку – и из кулака ввысь ударил узкий клинок ослепительно-белого света. Глаза резануло сиянием, тени разом уплотнились, Веспа подавился собственными словами.
А ослепительный клинок вместо того, чтобы взрезать животы тучам, изогнулся сияющим волосяным мостом, протянулся над равниной и вонзился туда, где некогда стояла Северная Твердыня.
Вспышка ослепила Рико на несколько мгновений, грохот ударил по ушам, ветер – в лицо, мелкие камушки больно посекли щеки; он отвернулся, пригнулся, невольно прячась за Черныша. Веспа и Куртия, тесно обнявшись, присели рядом.
А орденские маги, не обращая на них внимания, не отвечая, шли мимо – совсем близко, так, что можно было за край плаща подергать, но будто не видели никого.
«Да что это такое происходит!» – возмущенно подумал Рико, поднимая голову.
Движение, которое он раньше приметил со стороны Твердыни, превратилось в россыпь разнообразных фигурок, бежавших, прыгавших, катившихся, летевших навстречу орденским чародеям. Очень быстро. Очень, очень быстро.
Вслед за ними плыл, упираясь головою в тучи, темный быкоподобный аватар Госпожи, только куда меньшего размера, чем прежде.
Рико оценил их скорость, схватил Веспу и Куртию за руки и что было мочи завопил:
– Бежим!!!
Публий как раз успел проморгаться и вытереть лицо от ударившего в него ветра, смешанного со снегом, чтобы увидеть, как сшибаются две невероятные, невиданные, хотя и очень небольшие армии.
С одной стороны – орденские маги Корвуса; или уже правильнее было бы сказать – бывшие орденские маги? С другой – магические существа, похоже, те самые, которых привела в Араллор Северная Ведьма. Если верить Кору Двейну – божки и сильные духи, то есть те, против кого мало кто из смертных магов мог бы выстоять достаточно долго и успешно; да что там – все ордена совокупно бы не устояли!
По горизонту напротив растеклось пламя – белое, яростное, пожирающее даже камень; что там так полыхает, Публий не знал, но даже гнев близкого вулкана из-за него невозможно было разглядеть.
Армии столкнулись; земля вздрогнула, Кор Двейн вовремя ухватил Ворона за рукав и потянул в сторону – от сцепившихся магов и сущностей полетели молнии и клочья огня, заклятия рвались, не успевая оформиться. Это не было сражение в том смысле, в каком его привыкли понимать в империи: никакого боевого порядка, никакого плана, никаких резервов или уловок. Так могли драться две орочьи ватаги – ударив грудь на грудь, сила на силу… если бы у них была магия.
Орденцы приняли удар, каждый нашел себе цель, каждый вел свой поединок как мог и умел.
Как сейчас мог и умел.
Публий глядел не отрываясь. Точно так же рядом замерли другие Вороны, не прошедшие трансформы, замер Кор Двейн, замер Скьёльд, задумчиво поглаживая бритую голову с вытатуированными на ней красным и двумя синими драконами и не обращая внимания на вздыбившуюся, бурлящую, кипящую рядом силу.
Время сложных заклятий для орденских магов прошло, как прошло время амулетов, инкантаций, магических фигур и прочих костылей, поддерживающих волшбу смертных магов. Теперь они оперировали силой напрямую так же, как и их противники: не оформляя чары, а сразу преобразуя магию.
– Невероятно, – пробормотал Двейн, не сводя глаз со сражения.
Там в огненных купелях рождались хищные саламандры, чьи пасти рвали не только плоть, но и дух, пожирали жизненную силу врага; тут же они рассыпались искрами, искры обращались в рои золотых смертоносных пчел, жаливших без пощады, выпивающих саму душу; воздух застывал стеклом, обращая заключенного в нем мага в прах, но маг успевал ударить в ответ, и стекло с пронзительным звоном разлеталось, осколки рассекали все, чего касались; камни плавились, точно воск в огне, затягивая стоящих на них в зыбкую раскаленную пучину; хвостатые звезды, серебряные и ярко-синие, носились между сражавшимися, стремясь вцепиться в лицо, затечь в глотку, разорвать, сжечь изнутри, обратить жизненную силу на пользу пославшего их; скалы вырастали из земли на глазах, рассыпались в песок, песок взвивался в воздух призрачными полотнищами, и они облепляли божков, точно мокрые простыни, выпивая силу, – чародейка Кая Лавиния хохотала, сжимая, скручивая их небрежным жестом поднятой ладони. Все смешалось во мгновение ока, нельзя было уже разобрать, где свои и где чужие, кто теснит, а кто отступает: битва превратилась в отвратительную рукопашную схватку, словно и не маги с богами сошлись, а герцоги Нидингов и Вейдрингов в бою за какой-нибудь пограничный замок. И только темный исполин с бычьей головой и налитыми багряным пламенем глазами стоял недвижно, скрестив на груди могучие руки, и ни во что не вмешивался.
– Все-таки пришла, – усмехнулся Ливий Астурций и пояснил для Публия: – Это Ведьма собственной персоной, любезный Маррон. Да, представь себе! Вот этот колосс – не что иное, как искуснейшая иллюзия, мы смогли подобраться к ней с исследующими чарами во время прежнего боя. А судя по волшбе, где-то за ним скрывается сама Ведьма. Боится…
Каменистая почва тряслась, горы отзывались гулким эхом, с ближних склонов покатились каменные глыбы, прибавляя грохота и в без того оглушительное сражение.
– И от такой силы мы отказались! – воскликнул кто-то из Воронов помоложе.
Ливий Астурций повернул к нему бледное лицо:
– Зато сохранили рассудок. Гляди, гляди, Порций! Гляди внимательно!
Публий тоже глядел.
Одни маги дрались молча и ожесточенно и, если им удавалось повергнуть врага – не отпускали, не развоплотив до состояния бесплотного духа; другие хохотали или пели, словно опьянев от обрушившейся на них силы; третьи… Публий видел одного из орденцев, совсем еще юношу, перед которым оказалась прекрасная, хотя и полупрозрачная дева-дух. Дева зовуще протянула руки – и молодой маг принял их, но вместо того, чтобы бесславно погибнуть в объятиях куда более сильного и магичного создания, юноша одним движением притянул духа к себе, прижал, точно любимую, сдавил, не позволяя вырваться, – дева вдруг забилась, исторгла отчаянный вопль, и через миг они слились в одно.
Молодой маг поднял руки к небу, извергая из пальцев
