Борьба: Возмездие в сумерках - Владимир Андерсон
Только что ему доложили, что явился полковник из СЧК с чрезвычайно важным письмом, содержащим государственную тайну, которую необходимо вручить ему лично. Видеть это отродье ему не то что не хотелось, он готов был лично собрать для него хвороста и пускай даже огнивом разжечь огонь, чтобы спалить его дотла.
— Что прикажете ему передать, Ваше Святейшество? — спросил помощник Невроха жрец Кринох, которому с недавних пор он доверил также проводить службы в этом храме.
— Пусть ждёт. — ответил патриарх, понимая, что там какие-то официальные заявления, уведомления или нечто того же рода, касающееся Долоноха или Самоха. А, может, и обоих. Что там бумага, в которой эти гнусные уроды из СЧК захотят, чтобы сам патриарх давал показания, если не чего похуже. Они подвели эту ложь под статьи о государственной измене, а это значит, что привлекаться может, кто угодна и когда угодно. И, учитывая, только что промелькнули слова про «государственную тайну», то не приходилось сомневаться, что это именно так.
А принять-то его всё равно придётся. Даже если протянуть эту историю до завтра, хоть и это будет странностью, всё равно получение этой бумажки отменить не удастся. Другое дело, что и реагировать на неё можно по-разному… А всё же, какие у него сейчас возможности?
Одна бура негласного ресурса куда-то пропала, как и митрополит Гузох. И вполне возможно, что это взаимосвязанные вещи. Впрочем, обе потери не велики в этом случае… Самох в следственном изоляторе СЧК в Луганске, и, вероятно, освободить его оттуда можно только силой, ведь с подобными обвинениями даже член ЦКИ не отмажется, уж если до того дойдёт дело. С Долонохом дело ещё хуже, и хоть дело носит явно символический характер, оставлять его просто так нельзя… И от киллера, посланного убить Гору вестей нет, а это значит, что это не удалось… Хорошая новость разве что в том, что ему лично ничего не угрожает, да и не будет, пока он находится в этом храме, да и под охраной пяти бур негласного ресурса… А это значит, что ему нужны чьи-то руки. Руки, способные брать калёное железо и скручивать его в бараний рог. Вот, чего ему не хватает… Собственно, ничего же и не изменилось — сам-то он всё равно не собирался ничего делать…
В дверь кабинета постучали — снова Кринох:
— Для Вас важное донесение, Ваше Святейшество.
Судя по выражению глаз и лица, это было что-то хорошее.
— Говори, сын мой.
Кринох склонился к его уху и зашептал так, что и Невроху-то было еле слышно:
— Ваше Святейшество, на префекта совершено покушение. По нашей информации он сильно ранен и без сознания. Ему делали несколько переливаний крови, но состояние критическое. Вероятно, он скончается в течение нескольких дней.
Неврох улыбнулся. Наконец-то, и хорошие новости. Наконец-то и у него пошли дела в нужную сторону:
— Благодарю. Ступай, сын мой.
Кринох вышел из кабинета, но успел закрыть за собой дверь, как к нему кто-то подошёл и что-то сказал. После этого жрец сразу вернулся обратно:
— Ваше Святейшество, к Вам два посетителя: броз Славянской колонны Блух и министр имперской армии колонны Донхр. Прикажете, пропустить?
— Да, сын мой. А полковник СЧК пусть ещё подождёт…
Спустя несколько минут перед патриархом стояли губернатор и министр, с несколько неоднозначными глазами, которые мельтешили из стороны в сторону, как мухи над дерьмом. Было видно, что они сами не знают, с чего начать, и, видимо, чем и закончить тоже не знают.
— Очень рад Вашему приезду, господа дворяне-примы… — начал Неврох, понимая, что всё же стоит поторопиться с новостями. — В нашем современном обществе уже не очень-то принято вспоминать про дворян, но всё же, мне будет важно понимать, что вы видите моё почтение к вам… Так скажите мне, дети мои, по какому благому делу вы пожаловали ко мне?
Они оба не хотели говорить, и было видно, что вообще сам разговор для них граничит между жизнью и смертью, но не начать его они тоже не могли. Сказал Блух:
— Ваше Святейшество, мы приехали к Вам за благословением…
— Любому благому делу будет дано благословение. Скажите мне, какое у вас дело?
— Мы хотим вернуть отнятые у святого престола территории. Те самые, что сейчас под самоуправлением людей, что не верят в Жах. А чумов там и не осталось. Стало быть и веры там нет… Мы пришли получить благословение вернуть эти земли снова под управление имперской администрации с тем, чтобы и чумов вернуть туда — на рабочие специальности и на охранные. Тогда вера Жах будет восстановлена.
— Благословляю, дети мои. Как только вы вернёте эти территории, и там снова будут чумы, мы освятим и сами сектора, и Ваше пребывание на своё посту. И Ваше броз Блух, и Ваше министр Донхр… Скажите мне, с чего Вы планируете начать?
— С того, чтобы освободить митрополита Самоха и вернуть его к службе святой Церкви, — сказал Донхр. — Мы не будет раскрывать детали. Но будьте уверены, мы вытащим его из лап СЧК.
Такого Неврох даже не ожидал. Чтобы два высокопоставленных чиновника так пылко рвали на себе одежду в попытках доказать преданность Церкви… Разумеется, это не от хорошей жизни, но причина явно в одном. Они оба теряли власть, а вместе с ней и свою способность держаться на плаву. Понятно, что на них обоих есть что-то у СЧК, и что начни они только такой путь, и обратной дороги уже не будет. Так что стоило сразу проверить их на прочность.
Неврох нажал на кнопку вызова помощника на своём столе, и тут же явился Кринох.
— Позови, пожалуйста, полковника из СЧК. Я хочу, чтобы он говорил в присутствии этих достопочтенных дворян-примов из светской власти.
Блух и Донхр переглянулись, но им и так было понятно, что терять уже нечего. Так что и соглашаться пришлось с любыми пожеланиями патриарха, лишь бы уж он от них теперь не открестился.
Спустя несколько минут зашёл эсчекист. Такой весь из себя важный, с основательной величественной осанкой, не свойственной чумам из силовых структур. Явно из главного управления, из которого, очевидно, выходил он не часто. И только тогда, когда кто-то пнёт оттуда сапогом, выше его по рангу.
— Ваше Святейшество, имею честь представиться, полковник Чоринхр. Вам уведомление особой секретности… Этим господам
