Несколько парсеков до мечты - Валентин Погорелов
Вновь, тревога и «Поезд — идущий в никуда» …»
После этого прекрасного рассказа, мне становиться проще смотреть на мир. Ведь я не одинок. Есть такие-же как я — униженные обществом. В наушниках играет песня про фриков и её сразу сменяет вызов от Энни. Я принимаю вызов и начинаю разговор, как только выбрался из воды на берег.
— Слушаю, милая.
— Ты куда делся? — протянула она, по голосу слышно, что она до сих пор нежится в постели. — Я проснулась, а тебя нет. Только не говори, что ты свинтил без меня.
— Солнышко, — начал я с ноткой вины в голосе. — Я свалил без тебя. Взгляни на север, видишь там водопад, так я купаюсь здесь.
Она бросила трубку, а я в это время прыгнул в воду. Через минуту я услышал её радостный крик и следом заметил, как она летит вниз. Она прыгнула «бомбочкой» и вынырнув подплыла ко мне, а я прежде всего, направился к ней. Она поцеловала меня, и мы шаркнулись зубами, неприятно, конечно, но я не смогу любить её так сильно без таких нюансов.
— Я тоже люблю тебя.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. КАССИ.
ГЛАВА ПЕРВАЯ. БЕЗУМЕЦ.
МАРК РЕЙС.
Как только я попал на Стакар меня бросили в тюрьму. Позабыв обо всём, я стал стремиться к новой жизни. Но, до этого я провёл несколько ночей в слезах. Было очень трудно справляться с инопланетянами, но мне повезло, и я встретил одного безумца, который бывал на Земле, он всё вещал о смерти и ловушке, в которую он угодил. Он рассказывал мне истории и в последний момент перед смертью он сунул мне файл с его частичкой жизни, попросив меня поведать о нём как можно большему количеству существ, мне пришлось дать ему слово и вот первая часть его истории:
«Часть 1. «Земля»
Глава 1. «Мне кажется, что я деградирую…»
«Всё больше хочется грязного секса. Больше хочется быть в окружении пьющих людей. Менее читать книги.» То, что я смог заметить это, даёт надежду. Но сам факт использования бессвязных слов и отсутствие смысла в них говорит о деградации меня как личности, а значит и человеческой расы в целом.
С самого детства меня не воспитывали. Мать ежедневно была на работе, а брату не нужна была обуза вроде меня, но он не поступил как отец. Отец же бросил нас, как только узнал о том, что мама беременна мной.
Шли дни. «Вроде умный мальчик», — говорили они и продолжали бездействовать.
В школьные годы меня зачастую избивали. Это тяготило меня — поддержки не было. Лишь одни завывания о том, что я «слабак и трус», как со стороны друзей, учителей, так и родственников.
С каждым то болезненным или же просто холостым ударом, чтобы просто запугать меня, я погружался в себя. Издевки переходили на личности вопреки человечности, для учителей я стал просто целью, иначе же «бродягой, оборвышем». Заместо того, чтобы помочь мне, грузили и пытались закрыть меня в потайной комнате. Наверное, из-за этого я и вырос таким.
Гнев школьников с каждым разом увеличивался. Боли меньше не становилось. Пришел момент, я перестал быть осязаемым к физической боли. Боль пряталась глубоко в груди.
Комки обиды ставали поперек горла каждый раз, когда я открывал глаза.
«Нежели я перешел в седьмой класс?» Удивились все. Даже та самая учительница, которая нынче являлась моим классным руководителем. Перед этим меня оставили на второй год. Мой график посещений был от начала до конца истыкан красной ручкой — семьдесят процентов не посещаемости.
Переехали в другой город. Стало легче, но следом на цыпочках прибежали проблемы. Нехватка финансов. Вынуждены переехать обратно.
И вот… линейка на первое сентября. Я. вновь те, кто издевался надо мной. Учителя, которые не проявляют интереса.
Взгляд классного руководителя поверг меня в шок. Её обреченный вздох ударил мне по самооценке, которую я чуточку смог приобрести в Каменске-уральском.
Первый месяц пролетел и не заметил. Далее начинались вновь издевки, «…ты тупой… бомжара… воняешь… лошок…»
Драк более не было. Только моральная давка. В основном со стороны преподавателей.
Ныне за своей спиной я мог слышать оскорбления, скрытые за матерной лексикой. Даже учителя утеряли свой многолетний лексикон.
Гнев распирал меня изнутри. Обида прорастала всё глубже в сердце.
Один. Ни друзей, ни родственников. Они есть, но это столь же равно тому, что их нема.
Остается надеяться на себя. Видимо друзей я начал выдумывать. Ранее фантазия переливала из моих умственных способностей. Решил записывать. Неудача встретила у двери, выводящей из мечтаний в реальность — нехватка умственных средств.
Сдаваться не намерен. Обида прошлого и ныне вездесущего преследует меня каждую минуту моей жизни. Напомню, что она таиться в моем сердце.
Унижения не дали воли воспитать себя в роли отличника или просто закончить школу «по-настоящему». По моему уму я не превышаю ребенка. Мне просто нарисовали оценки. Лишь бы скорее забыть обо мне.
На свой же выпускной я не пришел. Не смог переступить через порог. Гнев и обида останавливали меня. Они были правы… «им и без меня было хорошо». Я был невидимкой все эти годы и скорее всего останусь таким же на большую часть своей жизни.
… Вспомнилась обидная фраза девчонки из другого класса, она была старше меня на год или на два. Я был не особо привлекателен и из-за унижений полюбил носить одну и ту же одежду изо дня в день. В классе что-то происходило и как часто бывало вновь начали смеяться все вместе. Та же девчушка обратила на меня внимание. Её фраза таила в себе будущий зов: «Не улыбайся — тебе это не идет!» — это осадило мою радость, мою улыбку. После этого я старался как можно меньше улыбаться на людях. И вообще решил скрыть все возможные эмоции.
Все вокруг радовались, общались, проводили время вместе. Я же сидел как мышь. Старался не выделяться и не выходить на свет. Нахождение в тени становилось для меня чем-то большим, чем просто обида. Это и есть — я.
Тьма становилась явью. Везде я мог увидеть силуэты людей. Поначалу было страшно. Но не потом. Потом они стали друзьями. Я следовал с ними до тех пор, пока они чуть не свели меня в могилу. Я хотел совершить самоубийство. Теперь я не хотел жить настолько, что готов был расстаться со своим шансом на прибывание
